Королевство Джонни Кула

А правда обогатила бы для Джонни альтернативу между электрическим стулом Нью-Йорка и газовой камерой Калифорнии. В Неваде осужденного могли расстрелять.

ФБР высчитало привычки Джонни, но очень слабо. Единственная привычка, определенно ему присущая, была его предполагаемая любовь к дорогим отелям и хорошей одежде. Больше о нем ничего не было известно. Спецагенты в главных городах и курортах проверяли отели-люкс в поисках подходящих примет, а портных, чьи этикетки нашли на его одежде, попросили известить о любом контакте с ним.

Аэропорты, поезда, автобусные остановки и агентства проката находились под контролем полиции, а иногда и агентов ФБР, но никто не следил за вылетающими из Сан-Франциско самолетами.

Огромная часть сведений, которое Джонни получил на вилле, касалась методов американской полиции. Он знал, какими будут поиски.

Он знал, что его не найдут. Он знал, что доберется до Нью-Йорка и убьет Мороженого.

Чувствуя тоску по землякам, он шел через буйство звуков и красок Чайна-тауна к Норт-Бич, наткнулся на бар с сицилийским названием, зашел и сел на высокий стул.

Бармен был низеньким, грузным и старым, с тяжелой челюстью, как старый добрый крестьянин. Джонни попросил сухого красного вина. Бармен долго смотрел на него изучающим взглядом.

Джонни заговорил с ним на сицилийском диалекте, и бармен ответил на нем же.

- Вам нравится американские сорта? Некоторые из них очень хороши - из Напской долины.

- В Напской долине вина очень хороши, - сказал Джонни все ещё на древнем языке. - Но делают для людей без языков или без желудков.

Снова долгий изучающий взгляд, затем бармен кивнул и тяжело двинулся к дальнему краю бара. Забегаловка была пуста, не считая двух стариков, режущихся в карты. Бармен наполнил стакан из-под прилавка и протянул Джонни.

- Попробуй.

Это вино было сделано женщиной для мужчины, как и должно быть. Богатое, с кислинкой и легкое, оставляющее приятное тепло.

- Вот это вино! - сказал Джонни.

Бармен улыбнулся.

- Пей на здоровье.

- Только если ты выпьешь со мной.

Они пили вместе. Один, два, потом восемь стаканов. Лицо старика покраснело, он громко смеялся и, смеясь, бил по стойке ладонью. Он рассказывал деревенские анекдоты, от которых несло козлиным навозом, или непристойности про деревенского простака и городскую шлюху, или про старика и молодую жену, или про двух пьяниц, которые свалились в пруд. Шутки древнее, чем сам Орден.

А Джонни будто вернулся домой в деревню. После восьмого стакана бармен Луиджи стал напоминать ему отца. Он сказал Луиджи, что он бизнесмен из Чикаго, приехавший в Сан-Франциско туристом. Но он сделал одну ошибку.

Он сказал Луиджи, что не был в Сицилии с раннего детства. А выпивая и шутя, говорил на диалекте послевоенного времени, когда там уже были американцы. Слова и обороты возникли в те годы, и только человек, бывший на Сицилии после войны, мог так свободно их использовать.

Луиджи, выросший на окраине Палермо, два года назад шесть месяцев гостил дома. Этот молодой человек использовал новый сленг, новую речь. Так зачем же он лгал?

После восьмого стакана Джонни понял, что надо уходить. Еще чуть - и он будет пьян, а волк не может быть под хмельком, когда вышли фермеры с ружьями и ловушками.

Луиджи вышел с ним, обнимая его за плечи. На тротуаре Джонни повернулся и сделал Луиджи один из знаков Ордена, незначительный - только показать, что он Брат. Трезвый, час назад, он бы этого не сделал. На ответный знак он не отреагировал.

Луиджи вернулся в бар и заговорил с одним из играющих в карты стариков.

- Вон тот - когда надрался, сделал знак пастухов. Он мне лгал.

- Я знаю, что ты платишь Ордену все, что должен, - ответил старик. Знаю, потому что платишь ты мне. Ты не должен беспокоиться о странном незнакомце, сделавшем знак пастухов.

- Но зачем приходить сюда? Чтобы поговорить со мной? Я показал знак гостеприимства, который известен каждому Брату, а он не обратил внимания.

Луиджи долго будет думать о молодом человеке. Он станет больше жертвовать на воскресных мессах и отдавать Ордену дополнительные деньги. В конце концов через месяц он услышит всю историю и узнает, кем был молодой человек. Его вложения вернутся в норму.

Джонни поймал такси до аэропорта, пообедал и сел на самолет до Нью-Йорка.

20

Марк Кромлейн разговаривал с ростовщиком напротив аптеки на углу Голливуда и Вайн, когда грузовик "Геральд-Экспресс" сгрузил первые экземпляры последнего выпуска.

- У меня отличные связи в этом городе. Ты можешь позвонить им - тебе скажут, что мне можно поверить на пять тысяч. Дьявол, мне можно поверить на пятьдесят тысяч, - говорил Кромлейн акуле бизнеса.

Тот смотрел на Марка ядовитым взглядом.

- Почему бы тебе не раздобыть деньги через свои связи?

- Деньги мне нужны срочно.

- Что за дело? Заплатить другому парню, пока он не прислал накачанных ребят?

- Драгоценности. Ты знаешь правила игры. Я плачу пять перед делом и пять, когда они приносят товар. Сбыт на востоке уже организован. Вынуть камни, распилить парочку крупных и продать оптом за пятьдесят процентов для быстрого оборота.

- Оборот, - усмехнулся ростовщик. - Пару лет назад все называли это трофеями; перед этим - добычей. Знаешь, как называю я? Деньги. Не трофеи, не добыча и не оборот, просто деньги.

- Так я получу пять тысяч?

- Какая гарантия?

- Ты знаешь Манни?

- Манни, владелец заведения в Вестерн? Конечно, я знаю Манни.

- Позвони ему. Он даст гарантии.

- Манни не фигура. Почему он?

- Я заключаю сделку. Он выберет камни, после того как их вынут и разрежут. Почти все - бриллианты. В розницу - больше сотни тысяч. Из Пеббл Бич.

- Бриллианты? А кому нужны бриллианты? - спросила ростовщик и сплюнул.

- Жене Манни, она хочет бриллианты. Я получу пять кусков?

Четырехлетний мальчуган-газетчик кричал на углу:

- Большая гангстерская война! Взорван дом в Беверли-Хиллз!

Акула займов подождал, пока Марк расплатится за газету, вырвал её из его рук и прочитал историю под заголовком.

- Никаких сделок, - сказал он Марку. - Я еду домой.

И он зашагал прочь, вернув газету. Марк прочитал её по дороге к Вайн Стрит Дерби.

Кромлейну были нужны деньги. У него было с собой больше шести тысяч, но он был должен в Нью-Йорке более пятидесяти тысяч по различным чекам. Это была его жизнь - дорогие номера, хорошая одежда, девочки из шоу, зимнее Майами - жизнь широкая, но с битвой за каждый доллар. Мафия не была рогом изобилия, мафия была только возможностью заработать деньги.

Ограбление на Пеббл Бич было шансом сорвать десять или двадцать тысяч, и он знал, что сейчас это полетело к дьяволу.

Ленни Крэндал взорван - может, только через час после того, как они разговаривали. И Бен Фрэнд убит. Стало жарко.

Все образуется за неделю или за две. Но ещё раньше головорезы примутся разыскивать Марка Кромлейна.

В душе он знал, кто он: мот. Крепче остальных, остроумный, но все же мот. Квартира в башне, Эльдорадо, костюмы по три сотни. И он закладывал свои часы по крайней мере дважды в год.

Сейчас у мота были проблемы. Он задолжал больше, чем мог заплатить. Когда он был ребенком, только вышедшим из Брунсвиля, он пробился в мафию, выбивая долги для букмекера с Третьей авеню. Находишь сопляка, задолжавшего деньги, и велишь ему побыстрее их найти. Но сейчас он не мог ни заключить пари, ни получить пять тысяч.

Так думал Марк Кромлейн, шагая по Браун Дерби. Он зашел в кафе. Там она его и увидела.

Кромлейн ниоткуда не мог знать Дэа Гинес. Она знала его визуально, потому что он зарекомендовал себя, появляясь в "Копа" или в "Риал Тониз". Он любил, чтобы его считали шишкой из мафии, и, пока он тратил достаточно и приходил с деньгами, с ним так и обращались.

Последний раз она видела его в "Риал Тониз". Должно быть, он был в Голливуде, чтобы найти Джонни Колини.