Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги

— Что с ним делать? — спросила она.

— А что вы хотите с ним делать? Спасти или бросить на произвол судьбы?

Улыбка тронула ее губы.

— Конечно, спасти.

— Дайте-ка мне проволоку.

Мои руки онемели, острые иголки пронзали пальцы, но кровь снова начала циркулировать, и они заработали. Я перевернул длинного Рико на спину, соединил и приподнял его ноги в коленях, под колени просунул плохо гнущиеся руки, и завязал их там той же проволокой, тоже в запястьях; в этом неудобном положении самостоятельно никто не сумеет встать. Потом я перетянул скрюченное тело через порог, втащил, держа за плечи, в комнату. — Здесь есть туалет. — Миссис Мэвис затворила выходную дверь и включила электричество.

— Это безопасное место? — спросил я ее.

— Он сам жил здесь.

— Видно, вам хорошо известен притон.

Она приложила палец к губам и кивнула на лежащего на полу мужчину. Открытые глаза Рико яростно — белки налились кровью — смотрели на женщину. Его парик слетел на пол, почти полностью обнажив блестящий череп. Маленький черный зверек… И голос, сквозь лиловые губы, звучал под стать — тонко, не страшно.

— Я сделаю все возможное, леди, чтобы доставить вам очень большие неприятности.

— Пока у тебя своих хватает, — отмахнулась она и, обращаясь ко мне, попросила:

— Втащите Высокого и Красивого в туалет, хорошо?

Я затащил его в уборную, до шеи накрыл заляпанным дождевым плащом, положил под голову пару грязных галош:

— Только попробуй издать звук — и я закрою дверь на задвижку.

Он не стал спорить. Затих.

Я захлопнул дверь в уборную, огляделся. Так, значит старый дом переделали под офис. Паркетный пол покрыт каучуковой циновкой. Стены поверх обоев выкрашены в серый цвет. Резная лестница в дальнем конце холла похожа на позвоночник вымершего ящера. Слева от меня — дверь из матового стекла, на ней приклеена табличка, аккуратными буквами выведено: «Генри Марэт, лаборатория электроники и пластика».

Женщина нагнулась над замочной скважиной, подбирая один за другим ключи из связки (уж не знаю, откуда она их достала). Замок со щелчком открылся. Она переступила порог лаборатории, где-то отыскала стенной выключатель. Замигал флуоресцентный свет. Я проследовал за ней в этот небольшой кабинет с металлическим, в том числе и хромовым, оборудованием. Голый стол, несколько стульев, весь пол в каких-то металлических опилках, маленький сейф с ложным кодовым замком, который открывался простым ключом. На стенке в рамочке некое свидетельство (никогда не слышал о таком учебном заведении) сообщало, что Генри Марэту присуждена степень магистра в области электронной техники.

Миссис Килборн опустилась на колени перед сейфом. После нескольких неудачных попыток открыть его разными ключами она оглянулась на меня. В жестком свете лицо выглядело бескровным, почти таким же белым, как ее накидка.

— Не могу, руки дрожат. Вы не откроете?

— Это взлом. Терпеть не могу совершать два взлома за одну ночь.

Она поднялась с колен, подошла ко мне, протягивая ключи.

— Пожалуйста, помогите. Там лежит… одна моя вещь. Я должна… взять ее обратно… я готова… заплатить, чем угодно…

— Я же не Рико. Но я предпочитаю знать, что делаю… Что там внутри?

— Моя жизнь, — ответила она.

— Ну что за спектакль, Мэвис!

— Нет, это правда.

— О чем мы говорим?

— О пленке, на которой я… снята, — с усилием выдавила она из себя.

— Я никогда не давала на это согласия. Снимки сделали без моего ведома.

— Шантаж?

— Намного хуже… Я даже не могу убить себя, Арчер.

В ту минуту она была ни жива ни мертва. И готова на все ради самоспасения. Одной рукой я взял ключи, другой похлопал ее по плечу, желая приободрить.

— Зачем думать о смерти, девочка? Надо жить, у тебя все есть для жизни.

— Нет, ничего нет, — сказала она.

Подобрать ключ к сейфу оказалось нетрудно. Подошел сделанный из меди, длинный и плоский. Я повернул его в замочной скважине, находившейся под кодовым замком, нажал хромовую ручку и, потянув на себя, открыл тяжелую дверцу. Бросилась в глаза пара ящиков, заполненных счетами, накладными, старыми письмами.

— Что надо искать?

— Катушку с пленкой. Думаю, она вон в той коробке.

На самом верху в сейфе лежала плоская алюминиевая коробка — в таких когда-то помещали шестнадцатимиллиметровые фильмопленки. Я отодрал ленту, что скрепляла верх и низ коробки, снял верхнюю крышку. Пленка была, видно, длиной в несколько сот футов, но, чуть отвернув ее конец, я успел поглядеть последний кадр на просвет: Мэвис лежала на спине под сияющим солнцем, обнаженная, лишь бедра были прикрыты полотенцем.

— Не смейте! — Она вырвала фильм у меня из рук, прижала катушку к себе.

— Не надо так волноваться, Мэвис, — сказал я. — Мне приходилось видеть такое…

Мэвис не слушала меня. Бросив катушку на покрытый линолеумом пол, согнулась над ней, затем мелькнула золотая зажигалка. Она со щелчком открылась и искрами, но огонек не зажегся.

Ударом ноги я отбросил катушку подальше от женщины, потом сам поднял ее и положил обратно в коробку. Мэвис с криком бросилась на меня. Кулачки заколотили в мою грудь.

Я опустил коробку к себе в карман, схватил красавицу за руки.

— Вещество, из которого сделана пленка, иногда взрывается. Спалить дом и самой сгореть? Для чего?

— Ну и пусть, ну и пусть… Пусти меня!

Итак, мы перешли на ты уже обоюдно.

— При условии, что ты будешь вести себя тихо. И потом: кому нужен этот фильм? Тебе. Пока он будет у нас, Рико не посмеет рта раскрыть.

— У нас? — удивилась она.

— Ну да… я взял его.

— Нет! Отдай!

— Ты просила помочь. Что я и делаю. Я могу заставить Рико молчать, а ты не можешь.

— А кто заставит молчать тебя?

— Ты. Если станешь делать то, что скажу я.

— Я не доверяю тебе. Я не доверяю ни одному мужчине.

— Подумай-ка, все ли женщины внушают доверие?

— Ладно, — сказала она через некоторое время. — Ты этот спор выиграл.

— Хорошая девочка Мэвис. — Я освободил ее руки. — Кто такой этот Рико?

— Я знаю о нем немного. Его настоящее имя — Энрико Муратти, думаю, он из Чикаго. Он выполнял кое-какие поручения моего мужа, когда они занимались двухволновыми радиоприемниками.

— А твой муж…

— Давай будем говорить только о том, что имеет отношение к моему делу.

— Давай. Но есть кое-что, о чем я хотел бы узнать, и оно касается твоего мужа.

— Узнавай. Но не от меня. — Ее губы плотно сжались.

— Тогда поговорим о Ривисе.

— Кто это?

— Вы были с ним в «Хант-Клабе».

— А, Пэт Риан, — и закусила губу.

— Ты знаешь, куда он в тот раз отправился?

— Нет. Я знаю, куда он мог поехать при подобных обстоятельствах… и на его похоронах я станцую.

— Для женщины ты неразговорчива.

— Научили.

— Еще один вопрос. Где мы находимся? Мне кажется, это Глендейл.

— Да, это Глендейл. — Она умудрилась, наконец, улыбнуться. — Знаешь, ты мне нравишься. Ты крутой парень.

— Я использую мозги, чтоб спасти свою шкуру…

Долгие минуты, проведенные в темноте, в тиши уборной, состарили Рико, даже больше, чем спавший с головы парик, сбили с него спесь. Кожа на лице обвисла, и выглядел он таким, каким был: слабак мужчина средних лет, вспотевший от страха и неудобного положения.

Я вытянул его на свет, в холл, освободил ноги, так что связанные руки он мог теперь держать по верху туловища, и обратился к Рико сверху вниз:

— Ты, кажется, говорил тут недавно о том, что у моего клиента будут какие-то неприятности, — я кивнул в сторону стоявшей у двери Мэвис. — Все неприятности, которые ты замышляешь, в первую очередь обернутся против тебя. Ты забудешь о том, что видел миссис Килборн сегодня ночью. И ты не расскажешь ни ее мужу, ни кому-либо другому, что она была здесь. Никому! И запомни: в ее планы не входит натыкаться на твою физиономию в течение всей дальнейшей жизни.

— Можешь не утруждать себя наставлениями, — вяло произнес он. — Я знаю, что мне делать.