Картель правосудия

Силу Сенатора определяли в первую очередь «быки» и «торпеды», обеспечивавшие его права без суда и арбитража, умевшие вламываться в квартиры и офисы, ходить на стволы, ставить к стенке, короче, умевшие «разбираться по-своему». А именно это умение и заставляет других с тобой считаться, вовремя платить и блюсти щепетильность в сделках. Но он никогда не пренебрегал услугами чиновников и дипломированных юристов, которые тоже могут решать проблемы по-своему. И иногда такой подход может оказаться более эффективным, нежели привычные методы.

У Сенатора уже была возможность убедиться в этом, когда год назад РУОП повязал его бригаду прямо во Внуковском аэропорту. «Гоп-стопники» чистили «бобров», то есть богатых пассажиров, прилетающих в Москву. Та же Ракитская сумела вытащить ребят прямо из зала суда. Как она это делала, Сенатора не интересовало. Он платил деньги и получал конкретный результат. А платил он хорошо, щедро платил. Имелся у Сенатора и свой карманный депутат в Мосдуме, но в данном случае Ракитская по профилю подходила больше.

Задумчиво глядя на бегущие по экрану бесконечные титры, Сенатор цедил водку со льдом.

Ракитская закурила и грациозно прошлась по залу. Ей уже миновало сорок, но выглядела она лет на десять моложе. Бежевые твидовые брюки а-ля Марлен Дитрих, двубортный синий пиджак и тонкая шифоновая блуза на полтона светлее пиджака создавали иллюзию строгого делового костюма и при этом подчеркивали ее шарм и утонченный вкус, черные волосы, собранные на затылке в причудливую ракушку, оставляли открытой лебединую шею. Но Сенатор смотрел сквозь нее абсолютно равнодушно. Нет, он был еще не в том возрасте, когда женщины, да и то не всякие, могут доставлять только эстетическое наслаждение, но так уж сложилось, что их отношения носили чисто деловой характер.

– Я уже знаю, твои парни попали в переделку.

Сенатор вышел из оцепенения:

– Кроткова надо вытащить. И побыстрее.

Ракитская усмехнулась:

– Постараюсь. Хотя ты мог бы мне и позвонить, а не заставлять тащиться сюда в такую рань.

Сенатор не обратил внимания на ее реплику.

– Узнай, кто его сдал. Это все.

– Да, сэр. – Ракитская, отвесив легкий поклон, покинула комнату, размышляя, действительно ли Сенатор, потеряв своего первого заместителя по рэкету, уже овладел собой, или он просто опять вошел в образ Томми Ли откуда-нибудь из «Беглеца» или «Клиента».

ТУРЕЦКИЙ

18 февраля, день

Зарплата старшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре РФ вместе со всеми эфемерными премиальными, надбавками и индексациями упиралась в невысокий потолок, который, пользуясь выражением Грязнова, «в переводе на нормальный зеленый хруст» не превышал пятьсот долларов США. Но и тогда Ирина, жена Турецкого, презрительно называла индексацию конденсацией: дескать, слишком много было пара, а превратилось это все, как обычно, в воду.

В свое время от бывших «клиентов», а ныне весьма процветающих бизнесменов и уважаемых меценатов и культуртрегеров Турецкий получил парочку приличных предложений преподавательской деятельности в частных учебных заведениях и всерьез заколебался. Но всезнающий Меркулов отсоветовал, тонко намекнув о спонтанной возможности анонимки, которую не задумываясь накатают доброжелатели – «…Мыслимое ли дело – совмещение работы на столь ответственном посту и откровенно коммерческой деятельности?!.». И потом уже никому ничего не докажешь. Тьфу ты. Турецкий тогда с досадой махнул на это дело рукой и продолжал существовать в прежнем рабочем режиме, изредка разбавляемом внеплановыми лекциями в ведомственных учебных академиях, частными консультациями и конфиденциальными советами. И как выяснилось, не прогадал.

Полгода назад, летом девяносто седьмого, в Генеральную прокуратуру пришло официальное приглашение прочесть эксклюзивный (без права повтора!) курс совмещенных лекций на юридическом и психологическом факультетах персонально на имя старшего советника юстиции Турецкого А. Б.

И вот уже три последних месяца раз в неделю он ездил на Ленинские горы. Составление программы далось гораздо труднее, чем он предполагал, и Ирка, профессиональный педагог (хотя и музыкальный), не уставала оттачивать свое остроумие по этому поводу. После первого же месяца занятий Турецкий понял совершенно удивительную для себя вещь. Эти лекции были для него лично ничуть не менее важны, нежели для будущих юристов и психологов. Тем более что с нынешним-то положением вещей еще бабушка надвое сказала, станут ли они однажды работать по специальности. Впрочем, время от времени на лекциях появлялся начинающий пинкертон Дениска Грязнов, вечный племянник вечного врио начальника МУРа.

Хаос текущей работы, беспрерывный поток новых «висячих» нераскрываемых дел, неожиданное прекращение уже почти расследованных старых абсолютно не давали передохнуть, но в то же время и не создавали систематического процесса расследования. А дискретность наслаивавшихся друг на друга проблем была настолько абсурдна, что временами Турецкий начинал чувствовать себя персонажем Кафки. Пресловутая преподавательская деятельность давала возможность поддерживать, а временами и поднимать планку профессионального концептуального мышления.

Тот же Слава Грязнов, постоянно жалующийся, что основная головная боль – какую бумагу куда и в какой момент отправлять, не без зависти язвил, что «Саня преподает турецкий язык». Турецкий действительно пытался говорить своим личным языком, стараясь почти не оперировать профессионально-конъюнкту# рными примерами. Расследовать повседневную, а не криминальную жизнь оказалось ничуть не менее интересно.

Турецкий чихнул несколько раз подряд и что-то посчитал в уме. Он расположился поудобнее и обвел взглядом БНЗ – большой наклонный зал, заполненный почти на треть, – недурственный показатель посещаемости.

– Даже при самом беглом знакомстве с работой следователя бросается в глаза, что это деятельность прежде всего познавательная. Во многом она сходна с работой ученого. То есть следователь – всегда исследователь. К ведущим свойствам следственных способностей относятся познавательные (эвристические) качества – творческое мышление, которое предполагает творческое воображение, развитую интуицию, аналитическое мышление, острую наблюдательность, продуктивную память, самостоятельность, гибкость и критичность ума. Таким образом, творческое мышление – ядро следственных способностей…

Давайте сегодня подумаем об идеальных следователях и банальных преступлениях. То есть отчасти о ситуации, к которой надо стремиться. Как вы, возможно, догадались, я говорю о детективной литературе, иногда совершенно не имеющей отношения к реальным вещам, а иногда все-таки причудливо преломляющей действительную жизнь.

Пятьдесят – шестьдесят лет назад знаменитый автор «черных детективов» Реймонд Чандлер утверждал, что школа современного (ему и тогда) детектива вернула убийство (как максимальную форму преступления детективного романа) тому разряду людей, которые совершают его по определенным причинам, а не просто для того, чтобы снабдить сюжет трупом, и совершают теми орудиями, что у них под рукой, не прибегая к дуэльным пистолетам ручной работы, кураре и тропическим рыбкам. То есть подчеркнутый реализм этих историй отчасти списывался из окружающей действительности… – Турецкий обратил внимание, что по рядам к нему плывет записка. В этом, конечно, не скрывалось ничего удивительного, хотя все же обычно уже давно привыкшая к нему аудитория задавала свои вопросы вслух. – Но я как раз думаю, что мы вполне вправе называть так называемые жесткие романы чувствительными. Их постоянные темы вам прекрасно известны – одиночество в большом городе и мучительные терзания человека с душой, который имеет дело с самой мерзкой частью продажного общества. В результате… – Турецкий развернул наконец записку и изумленно впился в нее: «В результате чувствительный следователь, вроде г-на Турецкого, вынужден предстать даже худшим циником, чем он есть, чтобы защитить себя от неизбежного разочарования в своей главной мечте. Постоянный язвительный цинизм якобы защита от собственной неподкупности».