На грани фола (Крутые аргументы)

- Я вас не случайно пригласил именно сюда, - сказал Фрэнк. - Ведь вы жили неподалеку, если меня не подводит память.

- Совершенно верно, в пяти минутах ходьбы. Однако хочу вам признаться, за все мои годы в Нью-Йорке здесь никогда не был.

- Из соображений конспирации?

- Да нет, просто так получилось, что вы первые меня в этот ресторан пригласили. Кроме того, у меня были совсем другие интересы.

- О, вы не представляете себе, сколько мы угрохали денег, дабы проведать о ваших подлинных интересах.

В это время подошел официант, поинтересовался вкусами клиентов относительно легких или крепких напитков. Выбор пал на "мартини".

- За что выпьем? - полюбопытствовал Фрэнк. - Как у вас принято? За здоровье или встречу?

- Давайте за жизнь, какая бы ни была и что бы с нами ни вытворяла.

Похоже, Фрэнк ожидал другого тоста, но поднял рюмку и охотно поддержал:

- Окей, для начала за жизнь и с надеждой, это не последний глоток.

Чокаться рюмками они не стали, следуя местному обычаю.

- Не знаю, как вас, - начал Фрэнк, отведав, видно, своего любимого напитка и уже не так пристально смотря на Алексея, - но меня вытащили на свет Божий для того, чтобы я делал его уютнее для себя и жил, не омрачая существование других. И я старался не омрачать, сражаясь около тридцати лет с маньяками-убийцами, мафией, террористами, шпионами и прочими нарушителями закона. Не стану скрывать, был способен и обмануть для пользы дела, поступить против своей совести в интересах расследования и поиграть на чувствах других, скрывая собственные. А что, у вас было иначе?

- Строго говоря, отличалось в оттенках. При этом я заставлял себя выбрасывать из головы мысли о предосудительном и не забывать на пути грешном о мудрости с оглядкой.

- Еще бы, ведь вы работали под "крышей" без дипломатического иммунитета.

- То есть старался на первый импульс не отвечать, а больше прислушиваться ко второму.

- Мне помнится, впервые приехали в Штаты, когда вам было чуть больше двадцати шести, - заметил Фрэнк, предлагая собеседнику сигарету. - Тогда я уже работал в контрразведке и мы, буйствуя от избытка жизненных сил, охотились за ребятами из русской резидентуры с азартом, словно собаки за зайцами, которые постоянно от нас ускользали, а потом развлекались тем, что гонялись за собственным хвостом. Мы заботились о своей национальной безопасности, вы - о своей.

- И, предполагаю, искали пути меня пришпилить?

- Безусловно. Тщательно просеивали и анализировали все, что удавалось получить от информаторов, прослушивания телефона и квартиры, из сводок наружного наблюдения, разговоров среди ваших знакомых и агентурных сообщений тех ваших коллег, кого мы уже завербовали.

- И что же?

- Не собиралось достаточно улик. Мы все ждали, когда вы начнете "расклеиваться" и непроизвольно свидетельствовать против себя же. Шли месяцы, годы. К сожалению, ухватиться было не за что. Говорю совершенно откровенно, прямых доказательств вашей негласной работы, которые могли бы фигурировать не в оперативной разработке, а на суде, нам не хватало, хотя, повторяю, косвенных улик было достаточно. У нас оставался выход объявить вас "персоной нон грата", что самое легкое, если не грешить перед совестью и законами Соединенных Штатов. Или подставить вам провокатора на пути к согрешению и взять вас с поличным.

- И вот тогда-то попытаться меня завербовать? - дополнил Алексей список новой альтернативой.

- Думали и об этом, - неуверенно сказал Фрэнк.

Тут подплыл официант в ожидании заказа на выбранные блюда, выслушал, ничего не записал и незаметно исчез.

Приметы его профессии все же дают знать о себе, подумал Алексей, приглядываясь к американцу. И одна из них - надменная учтивость, точно рассчитанная на выуживание из человека нужных сведений, в сочетании с надлежащей выдержкой.

- Так что же с вербовкой? - напомнил он вслух. - Я не припоминаю таких попыток. Хотя, хотя в ваших документах все могло быть.

- Ну это в разведке легко сочинять байки про дерзкие вербовки, а потом отсутствие конкретных результатов списывать на осложнение обстановки, - не без причины огрызнулся Фрэнк. - В контрразведке такое исключено не в виду нашей более высокой морали, просто по причине, что всё проверяется сразу и на месте.

- Поверьте, я не хочу никого обижать. Просто привык считать, что важна не тайна сама по себе, а тайна, которую стоит скрывать. В этом, надеюсь, мы с вами находим понимание, иначе не сидели бы здесь.

- Тогда предлагаю выпить за встречу. В неё никто из нас не верил.

- И даже не предполагал, что такое может произойти, - уточнил Алексей и хотел было чокнуться, но на полпути спохватился.

Фрэнк уловил попытку сгладить острые углы беседы и стал "оттаивать". Возможно, и оттого что принесли сочный кусок говядины, а он был голоден, Или от второго "мартини", а он, судя по всему, был с этим напитком на "ты", хотя в английском языке такого местоимения нет и оно чаще всего понимается интуитивно. Бог знает отчего и Алексей начал расслабляться в пределах подобающего. Такое бывает с обеих сторон без видимых причин, когда встречные потоки биотоков сталкиваются и переплетаются, настраивая в благоприятном ключе.

- И все же, - продолжил Фрэнк без былой пружинки в голосе, - если кто-то из наших ребят отважился бы сделать вам предложение о негласном сотрудничестве и обмене информацией, дабы вы быстрее продвигались по службе, и в самой для этого пристойной форме, как бы вы среагировали? Меня раздирает любопытство услышать что нас ожидало.

- Я спросил бы об одной вещи, которую вы явно не предусмотрели.

- О какой именно, Алексей? Не тяни меня за ногу!

- Есть ли у вас на эту вербовку санкция и соответствующие гарантии от Президента Соединенных Штатов Никсона, Форда, Рейгана, в зависимости от того, кто был в ту пору хозяином Белого Дома.

От неожиданности Фрэнк оставил нож в куске мяса и откинулся на спинку кресла.

- Допустим, мы сказали бы, что такая санкция у нас имеется. Что тогда?

- Попросил бы её показать на гербовой бумаге с подписью, печатью, датой, как и положено.

- Черт меня дери! - хлопнул Фрэнк по столу. - Допустим, документ у нас в руках.

- Тогда попросил бы дать его мне и подождать, пока я съезжу в резидентуру и оставлю там на хранение в сейфе у генерала.

Раздался не просто хохот, но хохот, заставивший всех за соседними столиками повернуть головы в их сторону и сделать это без всякой укоризны или осуждения, лишь с интересом, кому это так весело.

- Я им говорил то же самое, - произнес Фрэнк чуть потише. - Для вербовки всегда нужны основания, а ты их нам не давал. Угроза же силового давления меня лично не привлекала и казалась, по большей части, абсурдной. Между прочим, я имел дело с некоторыми вашими перебежчиками. От них даже пахло одинаково.

- Любопытно, чем?

- Когда они потели, что с ними происходило постоянно, от них веяло запахом, как бы тебе сказать, опустошенной души. Если знаешь, что я имею в виду.

- Догадываюсь. Что до меня, Фрэнк, если говорить на чистоту и серьезно, я не согласился бы на сотрудничество с вами по тем же причинам, что и ты - с нами. Во-первых, из чувства собственного достоинства. Ну а потом я до сих пор считаю Америку не единственной, мягко выражаясь, хранительницей самых благородных и прогрессивных идей в мире.

- Звучит в высшей степени убедительно. Иное мне было бы даже просто неприятно услышать, - заметил Фрэнк и попросил официанта принести ещё по одному "мартини".

- Хочу, Алексей, приоткрыть тебе одну тайну из тех, что не стоит скрывать, - сказал он, выпив на сей раз за здоровье. - Мы сознательно дали тебе возможность поработать здесь в Америке и не устраивали против тебя никаких особых ловушек.

- Любопытно, чем я такую любезность заслужил?

- Потому что наши самые прожженные медиумы, пытавшиеся проникнуть в подкорку твоего мозга, обнаруживали, что там уже нельзя ничего перестроить. Но самое главное - они чувствовали твое корректное к нам отношение.