Мориарти. Последняя глава

— Да уж местечко незавидное, — согласился Эмбер. — Вот ты ее видел, Джордж, и что, по-твоему, похожа она на себя?

— Кто-то куда-то спешит? — спросил Джиттинс. — Кому-то куда-то надо? Нет? Вот и хорошо, тогда прогуляемся чуток. — Шепнув что-то вознице, он забрался в тарантас, и экипаж неспешно тронулся. Некоторое время ехали как будто без цели, поворачивая, казалось, наугад, но часа через два, когда на улицах уже зажглись электрические фонари, а в окнах свечи, взяли курс сначала на запад, по Найтингейл-лейн, потом, после Уоппинга, снова повернули на восток, потом вправо и, наконец, прокатившись по темному тупичку, остановились у реки, где Джордж Джиттинс спрыгнул на землю и со словами «полней будет» облегчился прямо в воду.

— Сидни! — Возвратившись к тарантасу, он похлопал Валентину по шелковистой морде. — Сид, поди-ка сюда. Сядь с Джошем, а то он нас отсюда и не вывезет. Тут глаза требуются поострее. — И верно, переулок погрузился в непроглядную темень, нигде, до самой дороги, пролегавшей ярдах в двухстах от берега, ни огонька.

Стритер занял указанное место слева от возницы, а Джиттинс направился к коляске. Проходя мимо Остерли и уже открыв дверцу и поставив ногу на подножку, он взялся левой рукой за крышу, а правую опустил в карман, где лежал «смит-и-вессон». Вынув револьвер, Джиттинс повернулся и одним выстрелом вышиб мозги Стритеру, сильно напугав лошадей.

— Давай, Джош, избавься от него!

Остерли подхватил светившееся на землю тело и оттащил к реке. Джиттинс нырнул в кэб.

Было почти полвосьмого, и в эту самую минуту Альберт Спир собирался известить профессора Мориарти о смерти Сэл Ходжес.

Глава 8

У ПРОФЕССОРА ДОМА

Лондон:

17 января 1900 года

Теперь, когда Терремант почти все время проводил вдали от дома, Мориарти пригласил на его место Дэниела Карбонардо, который охранял Профессора и в доме, и во время нечастых прогулок. Под одной с ними крышей обосновался и Уолли Таллин, шустрый конопатый парнишка с рыжеватыми волосами, успешно справлявшийся с обязанностями порученца. Утром в среду Мориарти отправил Уолли за Беном Харкнессом, проживавшим в комнате над конюшней, где стоял экипаж Профессора.

Выехали уже ближе к полудню. Дэниел устроился в коляске, как всегда бдительный, с оружием под рукой, готовый в любой момент принять меры, если кому-то взбредет в голову поднять руку на его хозяина.

Пунктом назначения стал Главный почтамт на Сент-Мартинз, откуда Мориарти послал телеграмму некоему Карлу Францу фон Херцендорфу, проживавшему, судя по адресу, в престижном венском квартале Стефансдом.

Телеграмма обошлась отправителю в семь шиллингов и девять пенсов, что соответствовало стандартному тарифу — три пенса за слово для сообщения за границу. [32] Затем они, без всяких происшествий, возвратились домой, потратив на вылазку примерно один час. Поведение Дэниела Карбонардо — его внимательность, сосредоточенность, поза — произвело на Мориарти столь сильное впечатление, что он даже задумался о том, не включить ли мастера пыток в состав своей преторианской гвардии.

Поднявшись к себе в комнату, Профессор налил стакан сухого шерри, большим почитателем которого сделался с некоторых пор, и отправил Уолли, паренька расторопного и надежного, в трактир «Герцог Йоркский» — за пирогом с кроликом от миссис Белчер. Пирог прибыл еще горячим — Уолли принес его наверх на двух тарелках, прикрыв полотенцем, — и к этому времени Мориарти уже освободил место на столе и приготовился к трапезе: перелил в графин бутылку «Оспис де Бон» и заткнул за воротник белейшую салфетку.

Пирог у Ады Белчер получился, как всегда, хороший — не восхитительный, но вполне съедобный, хотя тесту определенно чего-то недоставало, возможно, потому что в правильном пироге тесто должно впитывать соки подливы и, насыщаясь таким образом, буквально таять во рту. Данного кролика приготовили в полном соответствии со вкусом заказчика — нежное мясо сдобрили гвоздикой, луком и чесноком, добавили нарезанного кубиками картофеля и моркови, щедро полили нежным, ароматным соусом, — так что оставалось только немного посолить подливу, а мясо помазать английской горчицей. Горчицу Профессор готовил сам — раз в неделю, используя порошок мистера Коулмана и добавляя, на французский манер, белого винного уксуса.

Поваром Ада Белчер была почти хорошим, но не отличным. До идеала она, по мнению Мориарти, все же не дотягивала. Те, кто соответствовал высшим критериям, остались в прошлом, прежде всего, Фанни Джонс. К сожалению, Фанни вышла замуж за Пипа Пейджета и стала Фанни Пейджет — до скончания его дней.

Вилка с наколотым кусочком мяса и теста, обмакнутого уже в густой соус, остановилась на полпути ко рту, роняя на тарелку капли подливы. Профессор задумался о несбыточном…

Но почему о несбыточном? Пейджет предал его и ушел — свободно, не откупившись. Однако же, если все тайное сделается когда-нибудь явным — а это случится, несомненно, в Судный день, — то Пейджет, стало быть, живет в ожидании расплаты за свой грех, и принудить его к полному расчету совсем не трудно. При мысли о вкуснейшей стряпне Фанни Профессор испытал волнение, сходное с сексуальным и даже ощутил легкую дрожь в теле.

Он откинулся на спинку кресла. Ах, каким чудом был бы этот пирог, если бы его приготовила Фанни Джонс! В эту минуту Профессор, пожалуй, отдал бы многое за возможность отведать мясной рулет Фанни или, что еще лучше, ее прелестнейшие запеченные яблоки, фаршированные тростниковым сахаром и кишмишем, да еще приправленные щепоткой имбиря. В голове Мориарти завертелся какой-то полузабытый мотив. Что-то из далекого прошлого…

Выпив за пирогом три стакана бургундского и пребывая в приятной послеобеденной неге, Профессор позволил себе расслабиться, уйдя мысленно к тем дням и часам, когда он лишил жизни своего старшего брата.

Много времени и усилий ушло на то, чтобы постичь искусство перевоплощения. Овладев профессиональными навыками и научившись достигать сходства с профессором математики, младший Мориарти перешел к финальной стадии игры. Прожив с братом много лет, он знал самые темные тайны его души и, разумеется, его главную слабость: при всех своих выдающихся математических способностях Джеймс Мориарти совершенно не умел обращаться с деньгами и постоянно залезал в долги. Младшему брату не составило большого труда выяснить, что профессор привязался к двум богатым студентам, и рассудить, что именно на этом пути его ждет гибель.

Молодые люди — Артур Боуэрс и почтенный Норманн Де Фрейз — не достигли еще и двадцати лет, но в их облике и манерах уже проступили явственно признаки вырождения: томная внешность, слабые, женственные руки, безвольный рот, покраснение глаз на следующий после обильных возлияний день, аффектированная речь, за которой с трудом угадывался быстрый, хотя и неглубокий, ум.

Младший Мориарти взял обоих молодых людей на заметку. Отец Боуэрса был крупным землевладельцем в Глостершире, отец Де Фрейза, баронет сэр Ричард Де Фрейз, и сам отличался склонностью к веселой жизни. Оба юноши к тому времени уже твердо ступили на стезю порока: проводили много времени с профессором математики, задерживаясь у него порой до самого утра и пренебрегая занятиями.

Выбрав подходящее время, младший Мориарти через надежных друзей распустил слух о разлагающем влиянии немолодого преподавателя на неокрепшие души и позаботился о том, чтобы слух этот достиг ушей их родителей.

Первым отреагировал сэр Ричард, озабоченный тем, что его отпрыск попал в паутину запретных удовольствий и порочных отношений, которые уже влекли его самого к вечному проклятию. Нагрянув внезапно в университет, он провел час или около того с сыном, после чего, кипя праведным гневом, пожаловал в дом вице-канцлера.