Беги, Василич, беги. Часть 2 (СИ)

- Республик много и все они имеют наименование народная, даже там, где правят цари и короли, - сказал Алекс. - Ну, например, Минская народная республика, Народная Республика Дистрикт Коламбия, Московская, Красноярская, Омская, Луганская, Одесская, Архангельская, Кировская, Народная Республика Висконсин, Бургундия, Бретань, Аквитания, Синьцзян-Уйгурская Народная Республика, Народная Республика Сычуань, Хэйлунцзян, Шеньси, Баден-Вюртемберг, Бранденбург, Шлезвиг-Гольштейн и много других разных. И все говорят на одном языке, который для всех является государственным. У себя дома можешь говорить на любом языке, а вот в официальных ситуациях любой гражданин любой республики спокойно понимает друг друга. И деньги у всех одинаковые, я же вижу в глазах твой вопрос.

- А кто же печатает деньги? - спросил я.

- Это всё ООН, - сказал мой новый друг, - она печатает деньги и регулирует их количество в зависимости от золотого потенциала мира, составляемого из потенциалов всех стран. Это у вас раньше Америка печатала все деньги по своей необходимости и рассылала всем, а сейчас деньги печатает Нью-Йоркская Народная Республика и она же хранит весь мировой запас золота.

Глава 92

Информации на меня свалилось столько, что голова кругом пошла. Без бутылки тут не разберешься.

- У тебя выпить ничего нет? - спросил я у Алекса.

- В Греции всё есть, - засмеялся он и принес из своей машины коробку с тубами.- Коньяк, водка, виски, вино, пиво?

- Давай водку, - сказал я и открыл поданную мне тубу. Небольшой водочный аромат в ней был, но резкого вкуса не было. В водке главное - горечь, она воздействует на вкусовые рецепторы. Горечь быстро проходит и возбуждает аппетит. Поэтому и говорят у нас - пить горькую.

"Выпив" водки, я закусил бараньим рагу из тубы и улегся на землю, благо то, что я потребил, создало эйфорическое настроение и желание сказать чего-то красивое и умное. Но ничего умного на ум не приходило. Я снова заснул, втайне надеясь на то, что сон уберёт всё, что я слышал и вернёт меня в нормальную жизнь. А что такое нормальная жизнь в наши дни? А это когда не стреляют и везде демократия. Я шел по улице и видел, как вокруг собираются радостные и праздничные лица. Большинство были одеты в черные галифе с хромовыми сапогами и черные рубашки с черными портупеями. Все стрижены под бокс и причесаны на пробор. На правом рукаве красные повязки с коловратами разных видов. И женщины у них такие же, с повязками. Приветствуют себя по-немецки - зиг хайль! (Да здравствует победа), в руках лозунги: Россия для русских! Капут Вашингтонскому обкому! Долой хохлофашистов! Бендеровцы не пройдут! Умрем же под Москвой! Затем они построились колонной и стали дружно петь во время движения по проспекту: Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка тёмная была, одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра. Впереди них шли песенники в казачьей форме с золотыми погонами и плясали вприсядку с присвистом. Один в черной рубашке взял меня за плечо и стал трясти, выясняя, кто я такой и что здесь делаю. Я набрался да как крикну ему прямо в рожу: А пошёл ты в жопу!

- Ты чего кричишь? - надо мной стоял Алекс с какой-то открытой тубой.

- Что это? - спросил я.

- Это давнишний лекарственный напиток под старым названием морнинг спешил, - сказал он, - сделай пару глотков.

Я выпил, вернее высосал нечто тягучее и солоноватое, очень похожее на огуречный рассол.

- Ты по старым временам залпом высосал поллитру водки и слегка закусил, я читал об этом в исторических книгах, - засмеялся Алекс, - болезнь твоя называется перенедопил, выпил больше чем мог, но меньше чем хотел. Остряки были в ваше время. А с водкой в тубе нужно быть очень осторожным. Ее немного берут на язык или под язык и ждут, когда она рассосется. Потреблять алкоголь нужно для удовольствия, а не пьянства для. Есть ещё безалкогольные напитки с теми же названиями, что и алкогольные. Вкус остается, а опьянения нет.

- А зачем такие нужны? - спросил я. - Можно вообще ничего не пить, а просто написать в записной книжке, что выпил рюмку водки. Ассоциации одни и те же и меньше химии в организме. Ты лучше расскажи, что это за общий язык у вас.

Глава 93

- В качестве основы для разработки общего мирового языка было взято мудрое указание русского диктатора Сталина на шестнадцатом съезде коммунистической партии: "В период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и пойдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым".

Древнееврейская легенда о вавилонском столпотворении давала нам подтверждение того, что в мире существовал один общий язык до тех пор, пока люди не занялись богохульством.

Сталин говорил об отмирании национальных языков по мере усиления роли социализма и господства единственного государственного языка по мере отмирания самого понятия нации. По его инициативе был даже учреждён научный журнал "Вопросы языкознания", а заключённые тюрем пели о нём песни, типа "Товарищ Сталин, вы большой учёный, в языкознанье знаете вы толк, а я простой советский заключённый, и мне товарищ серый брянский волк". Но в теории выходило, что в конкурентной борьбе между языками капитализма и социализма должен был победить язык коммунизма, то есть русский, который и предполагался в качестве языка мирового общения, так как им пользуются на одной шестой всей поверхности земли.

Но социализм приказал долго жить, а нации и не думали отмирать, наоборот стали развиваться и из сталинской теории оставили только один постулат о двуязычии каждого человека - национальном языке и общем для всех государств. Но нужно выбрать такой язык, чтобы ни одна из существующих наций не имела преимущества. То есть, нужно было создавать новый, либо использовать какой-то мертвый язык.

В качестве основы учёные предложили использовать либо латынь, либо клинопись, то есть те языки, которые можно использовать в компьютерном программировании, а латинское написание букв используется чуть ли не в половине всех языков на земле.

И здесь ничего не получалось. Совершенно ничего. Всё, что ни предлагалось, было всего лишь очередным воляпюком или аналогом языка эсперанто.

Пробовали было переложить на общеупотребимый формат мультипарадигменный, императивный, объектноориентированный функциональный язык программирования Перл. И здесь ничего не получилось.

Зато решение пришло во время анекдотичного случая, прогремевшего на весь мир.

В начале двадцать первого века умер один из борцов за права чёрнокожего населения и вообще людей, узник расистских тюрем и президент бывшей колонии Нельсон Мандела. Главы практически всех государств мира собрались по случаю его похорон и все выступали с длинными речами с сурдопереводом. И вдруг со всего мира стали поступать звонки и запросы от глухонемых о том, что сурдопереводчик несёт какую-то околесицу вместо перевода выступлений лидеров стран. Стали проверять и выяснилось, что рядом с тщательно охраняемыми главами государств находился шизофреник, который обманул всех, представившись высококвалифицированным сурдопереводчиком.

Всё это так и прошло в качестве курьёза, пока один из специалистов не натолкнулся на этот курьёз в исторических хрониках. Получается, что только язык для глухонемых понятен для всего мира. Но почему же он не может быть понятен для всего мира? Может. Изучение языка глухонемых началось с детского возраста в качестве игры, и он становился вторым родным языком для каждого человека планеты. В словаре для глухонемых две тысячи жестов, с помощью которых можно донести любую информацию, даже по буквам. Легко были сделаны переводчики, которые переводят язык жестов на любой национальный язык и национальный язык переводят на общий язык жестов на экране личного планшета. Пока ещё не решена главная задача - озвучивания языка жестов, то есть создания звукового общего языка, но и это вполне достижимо. Каждый жест будет обозначен определенными звуками. У китайцев все звуки графически изображаются иероглифами. А иероглифы читаются звуками. Точно так же сделают и общий язык. Наработки уже есть, но язык должен быть звучным и приятным для всего населения земли и не включать в себя такие звучания, которые обозначают что-то неприличное или смешное на других языках.