Уайклифф и козел отпущения

– А вот и ты! – Его сестра Сара, старше на семь лет; высокая грузная особа с крупными чертами лица и заметными усиками, обладала почти мужским голосом.

Риддл повесил в передней свой макинтош и сменил туфли на мягкие кожаные шлепанцы. Дом построили в 1890 году в неоготическом стиле, и прихожая напоминала церковное крыльцо.

– Чай будет готов через десять минут.

Риддл ничего не ответил. Они с сестрой вообще редко обменивались более чем парой слов. Он прошел в гостиную, большую комнату с эркером, выходящим на посыпанную гравием подъездную дорожку. Мебель, в основном обитая красным плюшем, досталась ему вместе с домом, так же как и рояль, на котором никто из них не играл. Сара вошла следом.

– Звонил Сидней Пассмор. – Это был брат бывшего мужа Лоры.

– Что ему понадобилось? – спросил Риддл, хотя прекрасно знал о причине звонка.

– Он не сказал. Но предупредил, что зайдет вечером, – Сара минуту помолчала. – Разве вы не встретились на похоронах?

– Похороны – неподходящее место для разговоров о делах.

Сара всегда любила во все вмешиваться, а он рассказывал немного – как раз столько, чтобы еще больше разжечь ее любопытство. Это было их игрой, но игрой, в которой отсутствовали добрые чувства.

– Я сказала ему, что ты будешь дома. Ты ведь не собираешься выходить, не так ли?

– Я не уйду.

Когда он женится, ему придется взять на себя обеспечение обеих женщин. Но с условием: они ни словом, ни жестом не должны вмешиваться в его жизнь. Он не любил Сару. С годами она стала страшной неряхой и зачастую вызывала в нем отвращение, но она была его сестрой.

Лора Пассмор. Перед Риддлом возник ее образ, запечатлевшийся на сегодняшних похоронах. Мысли о женитьбе давно занимали его, и когда Лора еще не помышляла о разводе, он восхищался ею и надеялся, что найдет когда-нибудь женщину, похожую на нее. Он, правда, подумывал о браке с молоденькой девушкой – ведь часто случалось, что мужчины его возраста брали в жены восемнадцати– или девятнадцатилетних, и в его эротических фантазиях фигурировали именно такие красотки, – но у него хватало здравого смысла, чтобы понимать, что молодая пойдет за него только ради денег, тогда как зрелая женщина оценит то чувство стабильности и покоя, которое он может предложить. Их брак станет контрактом, все пункты которого будут понятны и приняты обеими сторонами.

Существовала еще Хильда, шестнадцатилетняя дочь Лоры. Каково это – стать ее отчимом? Ведь жизнь в одном доме предполагает некие достаточно близкие отношения. В его воображении часто возникали живые картины, которые он, краснея от стыда, старательно отгонял. И еще – трехлетний Гарольд. Его отношение к мальчику было тревожаще противоречивым. С одной стороны, ребенок, конечно, будет помехой, заявляя свои права на мать, и, несомненно у него есть все преимущества перед ним, ее будущим мужем. С другой стороны, он мог бы воспитать его как собственного сына, которого он как бы получал уже готовым. Риддл давно решил обойтись в браке без собственных детей – от одной только мысли о возможной беременности и родах его буквально трясло. Более того, что-то в его натуре, видимо, ущербное, мешало ему представить себя счастливым отцом.

Тут он услышал, как пришел Мэттью и поднялся к себе.

Жаль, что именно сейчас возникло это дело с Сиднеем, хотя он был уверен, что Лора не испытывает особой жалости к семейству бывшего мужа.

– Чай готов, – позвала его Сара.

Столовая – мрачная комната с французскими окнами, которые выходили на заросли лавра, – находилась в задней части дома. Овальный стол был накрыт на четверых. Ветчина и холодный язык, уже завядшие листья салата и несколько помидоров; на столе стояли еще хлеб, масло и фруктовый пирог, который, как и все пироги, приготовленные Сарой, наверняка не пропечен в середине. Мать уже сидела на своем месте, и Риддл подошел, чтобы коснуться губами ее лба.

– Здравствуй, мама.

Она еще могла производить впечатление: у нее были резкие черты лица, особенно выделялись удивительно юные карие глаза. Седые волосы убраны в тугой пучок на затылке, а поверх серой шелковой блузки накинут лиловый кардиган.

– Хорошие были похороны?

– Очень хорошие, мама. Много людей, и все прошло без сучка и задоринки.

Старушка взяла большой кусок холодного мяса и намазала хлеб маслом.

– Сара, хлеб совсем черствый, как будто ешь опилки. Могу поспорить, что он вчерашний, – недовольным тоном проворчала она и повернулась к сыну. – Я полагаю, Лора Пассмор тоже была?

– Разумеется, ведь она его племянница. – Ни он, ни Лора никому не говорили о своих намерениях, но Риддл подозревал, что мать и Сара каким-то образом узнали о его предстоящей женитьбе.

– Я читала в газете, что она развелась с мужем, – сказала Сара. Когда Риддл в ответ промолчал, она продолжала: – Не думаю, что ей понадобится много времени, чтобы заарканить кого-нибудь.

– Передай мне, пожалуйста, майонез, Сара, – невозмутимо сказал Риддл и взял баночку, которую ему протянула сестра. Стенки баночки были липкими от майонеза.

Иногда он представлял, как приходит домой и садится обедать за покрытый чистой скатертью стол, на котором стоят белые фарфоровые тарелки с вкусно приготовленной едой. На столе цветы, а напротив него хорошенькая жена в чистом, отглаженном платье…

Лепная каминная полка была покрыта пылью, небольшое вделанное в полку зеркало почти ничего не отражало, занавески на окнах и ковры выглядели ветхими и поношенными. К Саре каждый день приходила помощница по хозяйству, но комнаты никогда не выглядели убранными.

– Она думала избавиться от мужа, а он тут как тут, – вмешалась в разговор старая леди. – Эрни живет в одном из тех домиков на колесах, которые сдает его брат.

Вошел Мэттью и занял свое место, пробормотав сквозь зубы приветствие. Он взял немного ветчины и салата.

– Вот помидоры, Мэттью.

– Ты же знаешь, мама, я никогда не ем помидоров.

– Тебе следовало бы их есть, – возразила его бабушка. – Ничего нет удивительного, что тебя постоянно мучают фурункулы.

Это было правдой. Мэттью месяцами страдал от непроходящих нарывов.

– Ты подготовил компрессор на завтра?

– Да, дядя.

Риддл посмотрел на племянника. Тот ответил быстрым взглядом и уставился в свою тарелку.

Дело с Сиднеем Пассмором сулило Риддлу осложнения. В то время как Эрни, бывший муж Лоры, жилна социальное пособие, его брат Сидней преуспел в бизнесе. Они с женой владели большим бревенчатым домом, а Среднею, кроме того, принадлежал участок, где он установил небольшие передвижные домики на колесах и сдавал их внаем, пользуясь удобным месторасположением – оттуда было рукой подать до города. Он купил участок пять лет назад, а сейчас снял в аренду и прилегающие поля. На главной площадке были возведены туалеты и горячий душ, построены магазин и кафетерий. Причиной недоразумения между Сиднеем и Риддлом оказались как раз арендуемые Пассмором поля.

Риддл вздохнул.

В столовой стояла мертвая тишина. Когда они вчетвером собирались за столом, бывало, по нескольку минут никто не произносил ни слова. Тишина густела, казалось, ее можно было попробовать на ощупь. Наконец он, не в силах больше выносить молчание, вынужден был заговаривать. Он считал, что они делали это нарочно, потому что периоды тишины наступали обычно тогда, когда Риддл, как и сейчас, обрывал разговоры на неприятные для себя темы.

Никто не хотел встречаться с ним взглядом, даже мать.

– Ты выйдешь сегодня, Сара?

– Сегодня собрание женского клуба, – сказала она, прикрывая ладонью зевок. – Но я побуду дома, пока не явится Сидней.

– В этом нет. необходимости, – успокоил ее Риддл и повернулся к племяннику. – А ты, Мэттью?

Тот поднял глаза от тарелки, как будто не ожидал, что к нему обратятся с вопросом.

– Я? Да, возможно выйду на немного.

– Если вы закончили, я, пожалуй, примусь за уборку, – предупредила всех Сара.

Риддл поднялся в свою комнату на втором этаже. Он называл ее кабинетом. Когда он, взбираясь по дубовой лестнице, миновал окно с цветным витражом, то взглянул на свой дом другими глазами. Да, это было ошибкой. Кому он что доказал? Все равно все смеются у него за спиной: «Могильщик пытается выглядеть джентльменом…»