Черные тузы

ясов. – Как пить дать, загорится. Вот тогда девочка потанцует.

Дым над капотом автомобиля густел, наливался зловещей чернотой. Парень в кожанке полез в салон, через несколько секунд он уже поднимал крышку капота. Девушка продолжала что-то кричать, размахивать руками. Марьясов расслышал единственное слово «огнетушитель». Володя подвинулся, уступая начальнику место на подоконнике. А Марьясов, захваченный динамикой зрелища, забыв все страхи последних дней и часов, больно истерзавшие душу страхи, полез вперед. Шире распахнув створку, он, пристроившись рядом с Володей, далеко высунулся из окна, желая разглядеть, что творится возле входа в офис. Но весь вид закрывал широкий двухскатный «козырек» над парадным подъездом. Еще один охранник в короткой куртке и кепке с меховыми ушами бестолково топтался на тротуаре прямо под окном, из которого высунулся Марьясов.

– Эй, ты, – крикнул Марьясов. – Слышь…

– Я? – охранник задрал кверху голову.

– Ты, ты, кто же еще?

В распахнутое окно ворвался холодный ветер, бросил в лицо горсть мокрого снега, дыхание так перехватило, что Марьясов едва не закашлялся, а на глазах выступили слезы.

– Ты, ты, – крикнул он. – Не стой, как болван. Не стой, мать твою, мозги куриные. Только пожара тут не хватало. Принеси ей огнетушитель.

– Хорошо, – охранник махнул рукой и исчез под «козырьком».

– Ну что ты с этими идиотами будешь делать? – Марьясов досадливо покачал головой.

Дым над раскрытым капотом «Жигулей» сделался ещё гуще. Девица закричала пронзительно и тонко. Редкие прохожие стали собираться возле машины, прибежали какие-то дети. Чертыхнувшись, Марьясов отошел от окна, направляясь обратно в кабинет. Но тут дверь в приемную открылась. На пороге стоял Трегубович, стряхивая с непокрытой головы быстро тающие хлопья снега.

– Вот, – Трегубович вытянул вперед руку с чемоданчиком. – Узнаете? Ваш?

– Где ты его взял?

Марьясов, испытав новый приступ волнения, тут же забыл о своем вопросе, забывший обо все на свете.

– Проходи в кабинет, – он показал пальцем на дверь.
* * * *

Росляков, занявший водительское сиденье «Жигулей», мягкой тряпкой протер тряпкой лобовое стекло с внутренней стороны. Отсюда, из машины, припаркованной метров за триста от офиса Марьясова, хорошо просматривалась темноватая улица, собравшаяся возле горящей машины группа зевак. Марина, размахивая руками и отчаянно крича, выглянула из толпы и снова нырнула в нее, как в темный омут. Мимо проехал остановился милицейский газик с включенной мигалкой. Росляков с беспокойством посмотрел на сидящего рядом отца.

– Что там этот Трегубович возится? Что канителится? Мы же договорились, он уложится в десять минут. А уже четверть часа, как он вошел в офис.

– Да, твоя подружка совсем охрипнет. Такие актерские способности, просто удивительно. Очень натурально получается.

– Надо сматываться, – повторил Росляков. – Поехали, а? Берем Марину и поехали?

Вместо ответа отец лишь посмотрел на светящиеся стрелки наручных часов и неопределенно