Дорога скорби

В его голосе слышалось торжество, которое я счел оправданным.

– Ну тогда давай дальше, – сказал я. – Что за надпись?

– А вы не собираетесь сказать "хорошая работа"?

– Хорошая работа. Так какая надпись?

– "АСМ". Буквы были вырезаны в красном круге. Дырки, не напечатанные буквы.

Он был не уверен, что я понял, о чем речь.

– Понятно, – утешил я его.

Я вернулся в лечебницу, чтобы отыскать Билла и спросить, когда он купил свой "Рейнджровер".

– Наш местный гараж взял его в одной оксфордской фирме.

– А что означает "АСМ"?

– Бог его знает.

– Бога я спросить не могу. Как называется эта фирма в Оксфорде?

Он рассмеялся и задумался.

– "Английские спортивные машины". Господи Боже, "АСМ"!

– Ты можешь мне назвать хоть одно имя? С кем вы вели дела?

– Послушай, Сид, – нетерпеливо сказал он. – Я пытаюсь помыться, чтобы пришить жеребцу ногу обратно.

– А я пытаюсь поймать скотину, которая эту ногу отрезала. И не исключено, что он ездит в "Лендровере", проданном "Английскими спортивными машинами".

– Господи, – сказал он, широко раскрыв глаза, и бросился в помещение, которое оказалось регистратурой лечебницы и где полно было ящиков с карточками.

– Тед Джеймс может тебе помочь. Я заплачу ему. Он вел дела непосредственно с Оксфордом. Тебе нужно спросить Теда Джеймса.

Я поблагодарил его, забрал Джонатана, поехал в Ламборн и нашел Теда Джеймса, который, судя по всему, был готов на многое ради хорошего клиента, такого, как Билл Раскин.

– Нет проблем, – заверил он меня. – Спросите в Оксфорде Роджера Брука. Хотите, я ему позвоню?

– Да, пожалуйста.

– Сейчас.

После короткого разговора по телефону он сообщил:

– Он занят. В субботу всегда много покупателей. Но вам он поможет, если это ненадолго.

Утро оказалось бесконечным. Было еще только одиннадцать часов, когда я беседовал с Роджером Бруком, бочкообразным, гладким и самодовольным человеком, в устланном коврами офисе "Английских спортивных машин".

Роджер Брук скривил губы и покачал головой – не в правилах фирмы давать информацию о покупателях.

Я с сожалением сказал:

– Я не хочу беспокоить полицию...

– И, конечно, за труды положено вознаграждение.

Вознаграждение – это куда респектабельней, чем взятка. За свою жизнь я раздал немало вознаграждений. По счастью, оказалось, что красный дракон на наклейке каждый год немного другой – он улучшается с течением времени, видите ли.

Я привел Джонатана, чтобы Роджер Брук показал ему старые и новые наклейки, и Джонатан уверенно указал на одну из них. Брук сказал, что это прошлогодняя наклейка.

– Великолепно, – удовлетворенно сказал я. – Сколько голубых "Лендроверов" вы продали в том году? Я имею в виду имена настоящих покупателей, а не посредников вроде Теда Джеймса.

Воцарившееся молчание потребовало вознаграждения побольше.

Мисс Денвер помогла с компьютерной распечаткой. Она получила от меня поцелуй. Роджер Брук с готовностью принял свое вознаграждение, и я вернулся к "Мерседесу" с именами и адресами двухсот одиннадцати человек, которые недавно купили голубые "Лендроверы".

Джонатан пожелал просмотреть этот список после меня. Я передал ему листы, решив, что он это заслужил. Когда он добрался до конца, вид у него был разочарованный, и я не стал указывать ему на название, от которого у меня внутри все сжалось.

Один из "Лендроверов" был продан "Твайфорд Лоуэр фармс лимитед".

Я бывал в "Твайфорд Лоуэр фармс". Она принадлежала Гордону Квинту.

Суббота, полдень. Я сидел в своем "Мерседесе", припаркованном возле офиса "Английских спортивных машин", пока Джонатан не завозился на своем сиденье и не спросил:

– И что дальше?

Глава 6

Джинни Квинт садовничала, надев большую соломенную шляпу, перчатки и серые рабочие брюки. Она воевала с сорняками на клумбах перед уютным главным зданием "Твайфорд Лоуэр фармс".

– Здравствуй, Сид, дорогой! – тепло приветствовала она меня, выпрямилась, держа на отлете руки в испачканных землей перчатках, и подставила мягкую щеку для поцелуя. – Какой приятный сюрприз! Но Эллиса здесь нет. Он поехал на скачки, а потом собирался на Риджентсквер. Там ты его и найдешь.

Она посмотрела мне через плечо и увидела Нормана Пиктона, вываливающегося из машины.

– Кто это с тобой, дорогой? – неуверенно спросила Джинни. – Полицейские? Арчи Кирк! Мой дорогой, какая приятная встреча.

Норман Пиктон, не связанный светскими условностями и грузом отношений, как мы с Арчи, сразу перешел к делу.

– Мадам, я инспектор Пиктон из полиции Темз-Вэлли. Я должен установить, имеете ли вы голубой "Лендровер", и обыскать его, на что у меня есть ордер.

Джинни растерянно сказала:

– Ни для кого не секрет, что у нас есть голубой "Лендровер". Конечно, есть. Вам лучше поговорить с моим мужем. Сид... Арчи... что все это значит?

– Существует вероятность, что кто-то ночью угнал ваш "Лендровер", сказал я. – И... э-э... совершил преступление.

– Могу я осмотреть ваш "Лендровер", мадам? – настойчиво спросил Пиктон.

– Он на заднем дворе, – ответила Джинни. – Я скажу мужу, он вас проводит.

События развивались безжалостно. Гордон, поспешивший выйти из дома, не мог ничего поделать перед лицом соответственно оформленного ордера на обыск – только протестовать. Полицейские занялись своим делом – фотографировали, снимали отпечатки пальцев, брали пробы пыли и грязи с покрышек.

Каждое действие бережно фиксировалось констеблем. Под действие ордера явно попадали и инструменты, и все остальное, что лежало за передними сиденьями.

Две ручки, которые Джонатан принял за ручки газонокосилки, на самом деле оказались ручками таковой – легкой электрической модели. Еще там была примерно дюжина железных труб для ограды, моток проволоки и приспособление для продевания проволоки в отверстия труб. Там была открытая упаковка конского корма. Был скатанный кожаный фартук, вроде тех, которыми пользуются кузнецы или коновалы. Были две лопаты, вилы и большой нож типа мачете, завернутый в мешковину. Нож был чистый, острый и покрытый слоем масла. Гордон нетерпеливо ворчал насчет того, что добропорядочного человека обыскивают и осматривают его инструменты. Подтверждения ради он показал ветошь и жестянку с маслом. Для чего этот нож? Чистить канавы от травы, прореживать кустарник, да мало ли для чего... Под рейками обнаружился еще один сверток. Я указал на него, и Норман вытащил его из машины и развернул. Там были две некогда полированные ручки длиной в метр, со стальной рабочей частью.

– Это секатор, – объявил Гордон. – Для стрижки веток. Знаете, чтобы подрезать кусты или срезать ветки там, где они расти не должны.

Он забрал у Пиктона секатор, чтобы показать, как он работает. Когда он развел ручки, раскрылись металлические челюсти – острые, чистые, смазанные, которые могли захватить ветку толщиной в три дюйма. Гордон быстрым сильным движением свел ручки вместе, и челюсти с лязгом захлопнулись.

– Очень полезная вещь, – сказал Гордон и принялся опять заворачивать секатор. Ни Арчи, ни Пиктон, ни я ничего не сказали. Я чувствовал легкую тошноту.

Арчи молча отошел в сторону, и Гордон, не понимая ничего, положил сверток обратно в "Лендровер" и пошел за ним следом, озадаченно спрашивая:

– Арчи, в чем дело?

– Ну? – сказал мне Пиктон.

– Вот что, – сказал я, сглотнув комок. – Что, если вы заберете этот секатор? Он кажется чистым, но на лезвиях... в шарнире... Одна только капля крови... один волосок... Это ведь можно сделать?

– Так этот секатор подходит?

Я слабо кивнул.

– Мистер Кирк видел ногу жеребца, как и я. И он видел обрубок. – Я снова сглотнул. – Господи, секатор!