Натюрморт из Кардингтон-кресент

Джорджа убили! Губы Эмили произнесли эту фразу, правда, беззвучно. Джорджа? Бедный Джордж! Но кто мог пожелать его смерти?.. В следующее мгновение ответы нахлынули на нее волна за волной. Это были волны ужаса. Сибилла, потому что он отверг ее после ссоры, которую она, Эмили, подслушала минувшей ночью. Уильям, он мог приревновать, это вполне объяснимо…

Но хуже всего, если это Джек Рэдли. Что, если после той смехотворной сцены в оранжерее у него возникла какая-то безумная идея? Вдруг он счел, что за невинным флиртом кроется нечто большее? Что она… Эмили было противно даже думать на эту тему. В таком случае ее вина в том, что своим глупым кокетством она ввела Джека в заблуждение, дала ему повод мечтать о ней и тем самым подтолкнула к убийству Джорджа!

Эмили закрыла глаза, как будто погрузившись в темноту, могла изгнать из головы неприятные мысли. Однако они никуда не делись — отвратительные, недостойные и пугающе реальные. Жгучие слезы, что катились по ее щекам, тоже были бессильны смыть ее страдания, даже когда она склонила голову на плечо Веспасии. Почувствовав, что старая леди обняла ее, Эмили в следующую секунду громко разрыдалась, дав выход всему, что накопилось внутри.

Глава 5

Питт возвращался по жарким пыльным улицам среди стука лошадиных копыт, скрипа колес, оглушительных воплей десятков торговцев самым разным товаром — от цветов, шнурков и спичек до ветоши и костей. Повсюду перекрикивались девяти- и десятилетние мальчишки, расчищавшие дорогу от лошадиного навоза, чтобы джентльмены могли перейти с одного тротуара на другой, не испачкав обуви, а дамы — сохранив незапятнанной чистоту своих юбок.

Констебль Страйп ждал его у входа на станцию.

— Мистер Питт, сэр, мы вас повсюду искали! Я поручил им найти того мошенника.

Томас почувствовал тревогу в голосе констебля.

— Что произошло? Вам удалось что-то обнаружить в деле Блумсбери?

Страйп побледнел.

— Нет, сэр. По правде говоря, все намного хуже. Мне очень жаль, сэр. В самом деле очень жаль.

Питт внезапно похолодел — Шарлотта!

— Что случилось? — крикнул он и схватил Страйпа за руки с такой силой, что у констебля физиономию перекосило от боли. Но он не отвернулся, и у него на лице даже на мгновение не промелькнуло выражения возмущения, что еще больше напугало инспектора — до такой степени, что у него пересохло горло и он не смог издать ни одного звука.

— В Кардингтон-кресент совершено убийство, сэр, — медленно произнес Страйп, даже не пытаясь освободиться из железных объятий Питта. — Лорд Эшворд мертв. И леди Be… Be… леди Камминг-Гульд специально спрашивала о вас. И просила, чтобы вам передали, что она уже послала свой экипаж за мисс Шарлоттой, сэр. Мне очень жаль, мистер Питт, сэр.

Горячей волной по всему телу Томаса прокатилось чувство облегчения, так что ему чуть было не сделалось дурно. Питту стало стыдно за свой эгоизм, а за стыдом последовала острая жалость по отношению к Эмили. Он взглянул на честную физиономию Страйпа, и она показалась ему удивительно забавной и привлекательной.

Инспектор отпустил констебля.

— Спасибо, Страйп. Вы правильно сделали, что сами сообщили мне о случившемся. Лорд Эшворд — мой… был моим свояком. — Слова Питта прозвучали абсурдно. Лорд Эшворд — его свояк! Однако Страйп был слишком хорошо воспитан, чтобы рассмеяться ему в лицо. — Сестра моей жены вышла замуж за…

— Да, сэр, конечно, — поспешил согласиться с ним Страйп. — Они настаивали на вашем приезде. И вас уже ждет экипаж.

— В таком случае едем!

Томас проследовал за Страйпом по тротуару к экипажу, находившемуся у обочины на расстоянии десяти ярдов от двери станции. Лошадь стояла, опустив голову. Констебль открыл дверцу, Питт вошел внутрь, и Страйп сразу же последовал за ним, предварительно сообщив кучеру, куда ему надлежит отправиться.

Путешествие было не слишком долгим, и у Томаса было мало времени для размышлений. Он пребывал в полнейшем смятении, любые попытки спокойно и взвешенно взглянуть на происходящее тонули в горестных раздумьях об Эмили и неожиданном для него самого ощущении утраты. Ему нравился Джордж. Он был открытым и великодушным человеком, любителем красиво и ярко пожить. У кого и по какой причине могло возникнуть желание убить его? Питт мог бы понять такую смерть как следствие случайного разбойного нападения на улице или даже ссоры в каком-нибудь аристократическом клубе или на спортивном соревновании, вышедшей за рамки допустимого. Но все произошло в городском доме Джорджа, в окружении его собственного семейства!

Почему экипаж движется так медленно? Томасу казалось, что он едет целую вечность, — и тем не менее, когда они прибыли, он был совершенно не готов.

— Мистер Питт, сэр, — произнес Страйп.

— Да. — Томас вышел из экипажа и остановился на горячем тротуаре перед роскошным фасадом особняка Кардингтон-кресент.

Восхищающие своими пропорциями окна — три стекла по горизонтали, четыре по вертикали, кладка из тесаного камня, простые архитравы и массивная дверь. Он производил впечатление строения, одновременно и очень удобного, и доказавшего надежность многими столетиями своей истории. Но ныне, увы, не осталось ничего неприкосновенного. Страйп терпеливо ожидал рядом.

— Да, — повторил Питт, расплатился с кучером и проследовал к парадной двери, вызвав тем самым величайшее смущение и растерянность Страйпа.

Полиция должна была входить в дом через двери, предназначенные для торговцев и разносчиков. Инспектор решительно отказывался соблюдать подобные правила, однако Страйпу ничего об этом не было известно. Последнему приходилось иметь дело с преступным миром дешевых доходных домов и кишащих крысами лабиринтов трущоб, подобных Сент-Джайлсу, району, расположенному в нескольких шагах от Блумсбери, или, в лучшем случае, с мелкими буржуа, клерками, лавочниками и мастеровыми, претендующими на некоторую респектабельность, но, как бы то ни было, располагающими только одной входной дверью.

Питт дернул шнурок звонка, и мгновение спустя на пороге появился дворецкий, как всегда невозмутимо мрачный. Ну, конечно, тетушка Веспасия должна была поставить его в известность, что инспектор никогда не пользуется черным ходом. Дворецкий окинул Питта внимательным взглядом и, обратив внимание на высокий рост сыщика, его непослушные волосы, оттопыренные карманы, сразу же сделал правильный вывод.

— Инспектор Питт? Пожалуйста, проходите. Подождите немного. Мистер Марч скоро выйдет.

— Спасибо. Но я бы хотел, чтобы констебль Страйп прошел в комнаты для прислуги и начал бы допрашивать слуг, если вы не возражаете.

Мгновение дворецкий колебался, но затем осознал неизбежность предстоящей процедуры.

— Я провожу его, — медленно произнес он, чтобы убедиться, что они оба понимают, что слуги находятся в круге его ответственности, и он не собирается с себя ее снимать.

— Да, конечно, — кивнул Питт.

— Тогда пройдемте сюда.

Он повернулся и провел Томаса по изысканному, изобилующему украшениями холлу в комнату, явно перегруженную мебелью. Строгие кожаные кресла у письменного стола красного дерева, японские лакированные столики, черные и ярких оттенков красного цвета, коллекция индийского боевого оружия — трофеи службы Ее величеству и Империи кого-то из предков, беспорядочно развешанные на стенах напротив китайской шелковой ширмы.

Дальнейшие действия вызвали у дворецкого некоторое замешательство. Откровенно говоря, он не знал, как ему поступить с полицейским, стоящим у входа в дом, и в конце концов оставил его без единого слова. Он должен забрать Страйпа от входа и препроводить его в комнаты для прислуги и притом сделать так, чтобы он не испугал никого из девушек тринадцати-четырнадцати лет, чтобы слуги не ударили в грязь лицом и чтобы никто не вылезал без очереди и не говорил ничего лишнего.

Питт продолжал стоять. Комната, в общем, не отличалась от множества других, которые ему приходилось видеть раньше, — довольно типичная для своей эпохи и социального класса. От других комнат ее, возможно, отличало только необычное смешение стилей, словно в ее оформлении принимали участие три абсолютно разных по характеру и вкусам человека. С одной стороны, это был, вероятно, здравомыслящий, но весьма приземленный и крайне упрямый мужчина; с другой — некая дама с претензиями на высокую культуру; и с третьей — консервативный поклонник классической традиции и семейных ценностей.