Натюрморт из Кардингтон-кресент

— Но это же курам на смех! — презрительно фыркнул Юстас. — Опасная чушь, напрасная трата времени! Дайте женщинам право голоса, и бог весть какой парламент мы в результате получим… Полный ненадежных смутьянов и — я нисколько не сомневаюсь в этом — ничего не понимающих в политике бездарей. Этот человек — угроза всему тому, что придает Британии пристойность, которая, как известно, есть не что иное, как краеугольный камень нашей империи. Мы дали миру великих людей, потому что наши женщины сохраняют святость семейного очага и супружеских уз!

— Полнейшая чушь! — бросила ему Веспасия. — Если женщины и в самом деле столь же пристойны, какими вы их считаете, то они станут голосовать лишь за тех парламентариев, которые будут поддерживать в неприкосновенности столь любезные вашему сердцу супружеские узы.

Юстаса не на шутку разозлили ее слова. Было видно, что он задет за живое и ему стоит немалых усилий держать себя в руках.

— Моя милая женщина, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Я подвергаю сомнению не вашу добропорядочность, а ваше благоразумие. — С этими словами он сделал глубокий вдох. — Прекрасный пол был создан Господом для того, чтобы выполнять священные обязанности жен и матерей, создавать домашний уют, кормить и воспитывать. Это — высокое и благородное предназначение. Увы, женщины не обладают ни умом, ни стойкостью духа для того, чтобы управлять государством. А если они и воображают, что всё же наделены такими качествами, то тем самым противоречат собственной природе.

— Юстас, я предупреждала Оливию, когда она выходила за вас замуж, что вы глупец, — ответила Веспасия. — За эти годы вы лишь еще больше укрепили меня в своей правоте. — Веспасия промокнула губы салфеткой и встала из-за стола. — Если вы считаете меня неподходящей спутницей для Тэсси, то почему бы вам не попросить Сибиллу составить ей компанию? Если она, конечно, встала с постели. — С этими словами леди Камминг-Гульд, даже не оглянувшись, вышла из комнаты. Служанка открыла перед ней дверь, а затем закрыла снова.

Лицо Юстаса сделалось пунцовым от гнева. Подумать только! Ему только что нанесли оскорбление, и где? В его собственном доме! В единственном в мире месте, где он был верховным правителем, чей авторитет должен оставаться непоколебим!

— Анастасия! Тебя будут сопровождать или Сибилла, или миссис Марч, — заявил он и тут же обернулся. — Вы, Эмили, с ней не поедете. Вы подходите на роль сопровождающей не больше, чем ваша тетушка. То, что мне известно о вашем прошлом поведении, более чем прискорбно! Впрочем, это в первую очередь проблемы Джорджа… Но я не допущу, чтобы вы сбили Тэсси с истинного пути!

— О, я бы даже не осмелилась, — парировала Эмили с ослепительной улыбкой. — Я уверена, что Сибилла станет для Тэсси куда более достойным образцом для подражания, нежели я.

Тэсси нарочито закашлялась в носовой платок. Джек Рэдли тщетно пытался найти рядом с собой какой-нибудь предмет, глядя на который он мог бы удержаться от смеха, но так и не преуспел в этом занятии. Уильям побелел, как мел. Он неуклюже встал, бросил на стол салфетку, поставил чашку на блюдце и сообщил:

— Я иду работать над картиной, пока в оранжерее хорошее освещение.

И, не произнеся больше ни слова, Уильям торопливо вышел из столовой.

Эмили пожалела о сказанном — дав волю раздражению, она невольно обидела Уильяма. Сейчас он, по всей видимости, испытывает то же, что и она: растерянность, одиночество и, прежде всего, унижение. Однако если броситься вслед за ним и попытаться извиниться, этим можно лишь еще больше испортить ему настроение. Так что лучше сделать вид, будто ничего не произошло.

Эмили заставила себя что-нибудь съесть, дабы избежать лишних вопросов о состоянии ее здоровья и настроении. Позавтракав, она встала из-за стола и отправилась наверх, преисполненная решимости найти Джорджа. Сейчас она войдет к нему и потребует проявления хотя бы самого малого такта, если он не способен — или не желает — жить моральными принципами.

Эмили энергично постучала в дверь гардеробной и подождала, когда муж ей ответит. Ответа не последовало. Эмили постучала снова и, подождав секунду, повернула дверную ручку и вошла внутрь.

Шторы были раздвинуты, в комнату струились потоки солнечного света. Джордж все еще лежал в постели среди смятых простыней. Поднос с утренним кофе стоял на столе — значит, он уже позавтракал. На полу, возле ножки кровати стояло пустое блюдце. По всей видимости, муж решил поделиться кофе со спаниелем миссис Марч.

— Джордж! — сердито позвала Эмили. Ей было неприятно даже думать о том, чем он мог заниматься всю ночь, если до сих пор — а сейчас уже десять часов утра — все еще не встал. — Джордж!

Эмили остановилась возле кровати, глядя на спящего мужа сверху вниз. Лицо Джорджа показалось ей очень бледным. Глаза запали, как будто он плохо спал этой ночью. Или вообще не спал. Короче говоря, похоже, что он заболел.

— Джордж! — снова позвала Эмили. Почему-то на этот раз ей стало страшно. Она протянула руку и слегка потрясла мужа.

Он даже не пошевелился. Да что там, даже не открыл глаз!

— Джордж! — крикнула она и тотчас поняла, насколько это смехотворно. Он же должен ее услышать!

Эмили довольно грубо встряхнула мужа, чтобы тот, наконец, пробудился. Увы, Джордж не пошевелился. Более того, он как будто не дышал. Напуганная, Эмили бросилась к двери, собираясь позвать на помощь… но кого?

Тетушка Веспасия! Вот кого надо позвать. Она единственная, кому можно доверять, единственная, кто с симпатией относится к ней. Эмили буквально слетела по лестнице вниз, бегом пронеслась по коридору, едва не сбив с ног испуганную служанку, и рывком распахнула дверь утренней комнаты. Леди Камминг-Гульд была занята написанием писем.

— Тетя Веспасия! — дрожащим голосом позвала Эмили, едва не срываясь на крик. — Тетя Веспасия! Джордж заболел. Я не могу разбудить его! Мне кажется…

Она не договорила. От волнения перехватило дыхание. Слова застряли в горле. Эмили как будто онемела, не в силах выразить свои опасения.

Веспасия отвернулась от изящного секретера розового дерева, на котором были разложены листы бумаги и почтовые конверты. Ее лицо было хмурым.

— Пожалуй, нам стоит пойти посмотреть, — невозмутимо ответила она и, отложив в сторону перо, встала из-за стола. — Пойдем, моя дорогая.

Чувствуя, как в груди бешено стучит сердце, Эмили последовала за Веспасией. Вскоре они поднялись на лестничную площадку с бамбуковой жардиньеркой, полной побегами папоротника. Веспасия постучала в дверь гардеробной. Не дожидаясь ответа, она распахнула дверь и прошла к кровати. Джордж лежал все в той же позе, в какой Эмили оставила его. Было хорошо видно, что лицо его бледнее обычного. Эмили подумала, что напрасно обманывала себя, полагая, будто Джордж жив. Веспасия кончиками пальцев на несколько секунд прикоснулась к его шее, затем повернулась к Эмили. В глазах ее застыла скорбь.

— Боюсь, мы бессильны что-либо поделать, моя дорогая. Насколько я могу судить, его подвело сердце. Мгновенная остановка. Он даже ничего не почувствовал. Будет лучше, если ты вернешься в мою комнату. Моя служанка позаботится о тебе, а Миллисент принесет крепкого бренди. Я пойду и сообщу об этом остальным.

Эмили ничего не ответила. Она понимала, что Джордж мертв, но разум ее отказывался осознать эту истину. Ей уже доводилось сталкиваться со смертью — ее родная сестра стала жертвой убийцы с Кейтер-стрит. [7] Смерть была обычным явлением: люди умирали от оспы, тифа, холеры, скарлатины и туберкулеза. Многие женщины умирали в родах. Однако жертвами всегда были чужие люди. То, что это случилось с Джорджем, не укладывалось в голове. Ведь совсем недавно он был жив…

— Идем! — произнесла Веспасия и, положив руку на плечо Эмили, отвела ее в свою комнату, где служанка заправляла постель.

— Лорд Эшворд умер, — сообщила Веспасия. — Скорее всего, это был сердечный приступ. Пожалуйста, побудьте с леди Эшворд, Дигби. Я распоряжусь, чтобы ей принесли бренди, и сообщу остальным домочадцам.