Прошлое в настоящем

В гостинице Попов сдал только свой паспорт, потому что у нее была другая фамилия и им не дали бы отдельный номер. Но она не знала, что и Сашин паспорт был поддельным, на имя Киселева. Эта купленная «ксива» давно хранилась у Саши на всякий случай.

Ночью Саша, как в бреду, шептал ей:

— Помни, я не Попов, а Киселев, слышишь? Иначе нам хана!

— А мне все равно, — сказала она. — Саша ты или Ваня. Меня это не интересует.

Тбилиси развеял грустные мысли Попова. «Нужно замести следы и устроиться куда-нибудь на работу, — думал Попов, — а там видно будет».

Быстро пролетела неделя. Деньги уходили, и достать их негде. Попытки связаться с шоферами ни к чему не привели. Права у него были на Попова, а рисковать в таком положении он не мог. «Надо что-то предпринять. — думал Саша. — Но что?»

Ночью, когда Тося заснула, Попов тихо встал, положил на тумбочку 500 рублей и тихо вышел. Он пошел на вокзал.

Установив после ареста Бударина, что исчез не только Попов, но и его любовница, МУР начал всесоюзный розыск преступника. Были найдены и размножены фотографии бежавших и разосланы по всем центрам СССР.

Через две недели была арестована вернувшаяся в Москву Тося. Но ее пришлось вскоре освободить, так как она не имела отношения ни к убийству, ни к кражам. Но МУР уже знал, что Попов побывал в Тбилиси. Были подняты на ноги республиканские учреждения розыска.

— Евдокия Васильевна, давайте я сам, — сказал Попов молодящейся хозяйке, у которой он снял комнату. Он поднял кадку с капустой и внес в дом. Хозяйка, поправляя прическу, пошла за ним. Войдя в дом, она сказала:

— За помощь, Ваня, спасибо, сейчас я тебя угощу. — И она выставила на стол домашнюю наливку.

Ей сразу понравился Попов, может быть, потому, что он и за комнату заплатил, не торгуясь, а может, и еще что-то сыграло роль. Он сказал ей, что работает начальником в Орле и что любит отдыхать не в санатории, а вот так, по-домашнему. Это для него лучший отдых. Одно смущало хозяйку — почему жилец не дает паспорт на прописку и весь день не выходит из садика, где по своей воле расчищает дорожки. Но белозубая улыбка Попова, его приветливый взгляд крепко запали в немолодое сердце Евдокии Васильевны.

Прошло несколько дней, и Евдокия Васильевна еще крепче привязалась к Попову. А он обдумывал все новые и новые варианты своего спасения от разоблачения. Ему уже надоели бесконечные ласки немолодой хозяйки, которая не шла с Тосей ни в какое сравнение.

«Семь бед — один ответ», — решил Попов. Воспользовавшись уходом хозяйки на рынок, он перевернул все вещи вверх дном, но денег найти ему не удалось. Попадались только дешевые побрякушки. Не найдя денег, он уже хотел было привести все в порядок, но увидел небольшой узелок, из которого торчали сторублевки. Он вынул их из узелка. Но куда идти? Дня он боялся, понимал, что по его следу давно идут. И он пошел не на Кисловодский вокзал, а на станцию Минутка.

Он сел в электричку, расстегнул ворот и, облокотившись о стенку, стал смотреть в окно. Электричка шла на Минеральные Воды. Но не знал Попов, что и в Минводах имелись уже его фотографии. Здесь тоже искали Попова — Киселева.

Придя с рынка, хозяйка заголосила на всю округу:

— Караул, ограбили!

Около дома собралась большая толпа любопытных, которым Евдокия Васильевна рассказывала о случившемся.

— Это он, негодяй, прикинулся хорошим, а я-то ему поверила, дура!

— Кто он, о ком вы говорите? — спросил подошедший милиционер.

— Он, он, этот сукин сын.

— Да вы конкретней, — сказал старшина. Но, не добившись ничего от хозяйки, он повел ее с собой в отделение милиции.

Орехов сидел с начальником отделения, когда туда привели Евдокию Васильевну.

— Товарищ капитан, — доложил старшина, — эту женщину ограбили.

— Присядьте, гражданка, — сказал начальник.

И она рассказала, что случилось.

— А как же вы его держали без прописки? — поинтересовался капитан.

— Как-то так, — развела она руками.

— Вот теперь за свою беспечность и отвечайте. Ваше счастье, что вы еще остались живы.

— Ладно, идите домой, — вмешался Орехов, — мы еще с вами встретимся.

Орехов немедленно связался со всеми линейными отделениями милиции.

— Теперь он от нас не уйдет, — сказал Орехов начальнику отделения.

По всем электричкам прошли работники, но среди пассажиров Попова не обнаружили.

Доехав до Ессентуков, Попов вышел из поезда и пошел в город. Он спокойно пообедал в столовой, а потом пошел в парк. Там можно было подумать, что делать дальше. «Пешком не дойдешь, а поездом ехать страшно», — думал он. Но все же решил перебраться в другое место в поезде. Подумал было о добровольной явке, но тут же отбросил эту мысль. Слишком много натворил.

Он сел в ночной поезд и доехал до Минеральных Вод. Но здесь его уже поджидал Орехов.

— Выходи, Попов, я тебя давно жду!

Попов попробовал уйти, но тут же был опрокинут на перрон.

НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ

Сотни тысяч поездов ежегодно приходят в столицу. Они привозят миллионы людей. Одни едут в командировку, другие учиться, третьи возвращаются из отпуска. Но иногда в этом огромном потоке попадаются и такие люди, которые едут в Москву за длинным рублем. Пользуясь нерасторопностью наших торговых организаций, они везут с собой фрукты и даже цветы, чтобы продать их втридорога. Попадаются среди приезжих и преступники, которые кочуют из города в город, чтобы замести за собой следы.

Первый снег стал уже черной кашей под ногами пассажиров, когда из вагона вышел неприметный с виду человек по фамилии Кухалейшвили. Он приехал в Москву учиться. В одной руке он держал синий нейлоновый чемодан, а в другой — большую плетеную кошелку, доверху наполненную фруктами, из-под которых торчали несколько горлышек литровых бутылок. Одет Кухалейшвили был по последней моде. На нем было короткое ратиновое пальто. Узконосые ботинки начищены до блеска.

Выйдя на привокзальную площадь, Кухалейшвили взял такси и назвал шоферу адрес квартиры, где когда-то снимал комнату один из его знакомых.

— В Банный переулок, пожалуйста.

Здесь, в Банном переулке, в малонаселенной квартире и поселился Кухалейшвили.

Поначалу к нему редко кто приходил, знакомых в Москве у него не было. Лишь после того как ему помогли за взятку устроиться в институт, появились у него друзья.

Одним из них был начальник отдела Медицинского института Николай Макеенко. Они часто ходили на футбол — это была их страсть. Может, именно на этой почве и сошлись бывший офицер и будущий врач. Ничего предосудительного в этой дружбе не было. А если иногда они и выпивали, так с кем не случается?

Николай Макеенко любил молодежь, любил различные игры, поэтому он и тянулся к студентам, среди которых у него было много знакомых.

Однажды на стадионе «Динамо» Николай познакомил Кухалейшвили со своим товарищем по работе Одинцовым, который принимал у него сейчас дела, так как Николай увольнялся с работы. Одинцов тоже любил футбол и любил выпить. Вскоре они стали близкими знакомыми. Кухалейшвили запросто приходил к Одинцову в кабинет, и они подолгу беседовали.

Немного обжившись в Москве, Кухалейшвили стал часто ходить на улицу Горького, где у Центрального телеграфа каждый вечер собиралась молодежь — и москвичи и приезжие. Здесь он и познакомился с Михаилом Ликвинадзе. Оказалось, что Ликвинадзе негде жить, и Кухалейшвили предложил ему поселиться у него в комнатенке на Банном.

Когда Кухалейшвили получал из дома посылки, у него собирались все его приятели. Завсегдатаем этих домашних пирушек был и новый знакомый будущего врача — Одинцов.

Однажды, крепко выпив, Одинцов неизвестно зачем рассказал ребятам о профессоре-чудаке, который и живет и работает в институте. Живет отшельником. Никуда не ходит, хотя денег имеет горы. Одевается скромно и пить не пьет. Все сотрудники знают, что он богач и что все свои деньги и облигации хранит у себя в кабинете, и часто пользуются его добротой.