Прошлое в настоящем

Видимо, моя работа заставляет меня острее воспринимать все это. А если посмотреть со стороны?

В музее криминалистики «короли взлома» уходят в прошлое, и экспонаты молчат.

Есть у меня одна фотография, она могла бы висеть в музее, в разделе «Конец преступного мира». Это фотоснимок 65-летнего старика Муравского.

Стены московского уголовного розыска видели его еще молодым. Тогда он не был лыс, и щегольские усики не блестели сединой. Последний раз Муравского задержали за карманную кражу. Он уже постарел, не мог прыгать на ходу из трамваев — возраст не тот. Тогда он стал подвизаться в церкви, обирать тихих, смиренных старушек.

У Муравского много знакомых среди прихожан. Недаром, когда его задержали в церкви, на следующий день в МУР пришла делегация верующих. Они просили отпустить «бедного старичка». Когда же им рассказали все, что было известно о Муравском, они, понурив головы, ушли из уголовного розыска.

В тот же день я разговаривал с этим представителем последнего поколения «воров-аристократов».

На вопросы он отвечал скупо, неохотно.

— Где живете?

— Это несущественно. Ночевал на вокзалах, в поездах.

— Значит, вы бродяга?

Он молчит. Ему не нравится слово бродяга.

— Где работали?

— Последнее время нигде.

— Есть ли у вас профессия?

— А как же! Мои родители имели в старое время лавку с москательными товарами, а я у них был старшим приказчиком.

Выясняется, что в наше время Муравский нигде и никогда не работал. Пытались его приучить к труду в местах заключения, но он не захотел. Считал себя «интеллигентом».

И вот последний, кажется, самый простой вопрос:

— Есть ли у вас друзья?

— Друзья? — удивился Муравский. — Вы хотите сказать — сообщники?

— Вы не поняли вопроса, Муравский. Речь идет не о сообщниках и даже не о собутыльниках, а о людях, которые вам близки. Может, вас связывают с ними общие воспоминания?

— На что намекаете, начальник? У меня нет связей с преступниками. Я работал один.

Муравский даже не понимает, что означает слово «друг».

Он жил в нашей стране, но ни одно из ее огромных дел его не коснулось. Люди строили, учились, воевали, любили, а Муравский воровал, сидел в тюрьмах. Человек, всю жизнь обворовывавший людей, — обокрал себя.

Время его наказало.

В нашей стране идет глубокий процесс рождения нового человека. Рождается этот человек не в мечтаниях — он виден, ощутим по его новому отношению к труду, по его поступкам и характеру. Лень, зависть, корыстолюбие уже не властвуют над новым человеком. Миллионы юношей и девушек, бросив уютные квартиры в городах, едут на целину и новостройки. Валентина Гаганова и многие ее последователи перешли в отстающие бригады.

В этой атмосфере героизма, бескорыстия, в обществе, где все больше и больше проявляются коммунистические отношения, труднее становится орудовать людям с частнособственнической психологией. Люди поняли, что старое уходит навсегда. На смену ему пришла новая жизнь, жизнь с новой коммунистической моралью.

«Люди понимают, что старая жизнь уходит». Написал я эту фразу и подумал: «Но ведь не все же еще понимают!» Преступность в нашей стране уменьшилась, а ведь оставшиеся уголовники — это живые люди, пусть заблудившиеся, но люди. Возвращение их к честному труду и честному образу жизни — дело всей общественности. И не потому появились эти записки, что мне хотелось пополнить коллекцию детективных сочинений. Мне, человеку, отдавшему десятки лет борьбе с нарушителями закона, хотелось рассказать о том, как еще сильны старые привычки.

МЫ В ОТВЕТЕ

Но вернемся к Ржавину. Помните, с чего началось? С голубей. Почему же такое невинное занятие привело к краже? Ведь вместе с Ржавиным стали воровать ребята. После Московского фестиваля многие москвичи стали разводить голубей. Но если в дни подготовки к фестивалю голубеводами интересовались комсомольцы, то теперь их отдали на откуп голубятникам-коммерсантам, и пошли пьянки, спекуляции, карточные игры, воровство. Бедного сизого меняют на водку, перепродают. Между тем в Москве есть примеры, когда комсомольцы создали клубы голубеводов, поставив во главе их настоящих энтузиастов-любителей. Чтобы ржавины не отнимали у нас честных ребят, голуби должны быть взяты комсомольцами на свое вооружение.

Хорошо после работы пройтись по улице и подышать московским воздухом. Выходишь, и сразу попадаешь в молодежное море. Тысячи юношей и девушек, закончив работу, спешат в театры, библиотеки, клубы. Яркий свет витрин выхватывает из этого людского потока интересные сценки. Вот девушка в шапочке, пушистой, как первый снег, разговаривает с молодым парнем в спортивном костюме. В руках у него папка. Долетает отрывок фразы:

— Приду, сейчас только переоденусь. Подожди.

Эти идут, наверное, в театр.

А кто это? Свет витрин падает на трех молодых людей в пестрых пиджаках с опущенными плечами, зеленых брюках и клетчатых шарфах?

— А, старые знакомые! Стиляги! Мелкие людишки, которые считают, что им все разрешено и все прощается. Люди без страстей, ничего не читающие и не желающие ничего знать. Они идут, мурлычут под нос одни и те же джазовые мелодии. Интересно, куда направляется эта тройка? Хотя маршрут давно известен: первая остановка — ресторан «Якорь», далее везде.

Но что это? Слышу название «Молодежное кафе» — это уже интересно! Стиляги и молодежное кафе! Мы видим, как нередко в новое дело вкрадывается старое, оно, как ложка дегтя в бочке меда.

Вначале я рассказывал о старом своднике Ясиновском, о муровской «няне», о Ржавом и о других. У всех у них было одно стремление — потуже набить свой кошелек за счет других, боязнь за этот кошелек. Смотришь на них и диву даешься: откуда могла появиться такая мразь в нашем обществе, что руководило их поступками, ради чего они грабили хороших советских людей? Денег им, что ли, не хватало, или они голодали? Нет. Ни один из них не голодал, и если они работали, то получали столько же, сколько и остальные. Они просто хотели прожить «легкую жизнь» — ничего не делать, а получать много, и что самое удивительное: каждый из них за свою долгую жизнь и двух книг не прочитал, не бывал в театрах, редко смотрел кинокартины. Никто из них, наверно, даже не задумывался о своей жизни. Сегодня пьянка, завтра то же. Так переползали изо дня в день, и все. И наконец, с чего начал свой путь Ржавин? С пьянки, и никто в это время не подошел к нему и не сказал: «А ну-ка, брось, милый, до хорошего это тебя не доведет».

Но время идет. Люди начинают мыслить по-иному. Вот, к примеру, это было не так давно. Я просматривал сводку. В ней говорилось о вещах, найденных москвичами в метро и переданных в милицию. Только за один год было передано в милицию 170 часов, 18 фотоаппаратов, 322 чемодана, 360 хозяйственных и дамских сумок, 14 шерстяных отрезов, 26 пар новой обуви и несколько тысяч рублей. И вот мне снова вспомнились ржавины, ясиновские и различные «няни». Ведь они дрожали над кошельками, а тут, смотрите — груды ценностей, сданных людьми.

В последнее время у работников милиции работы «по специальности» убавилось. Вы, конечно, помните стихотворение С. Я. Маршака «Рассказ о неизвестном герое»:

Этот парень вынес из горящего дома девочку, отдал ее матери и, не сказав своего имени, вскочил на площадку трамвая и скрылся. Сейчас приходится больше искать людей, проявивших героизм. Люди видят проявление героизма и хотят поблагодарить героев, но они скромно исчезают. Найти преступника легче, чем разыскать героя, — ведь он не оставляет «улик».