Огненная вспышка

— И почему же, Лесли?

— Потому что, если я создам тебе проблемы, — сказала она, села прямо и пристально посмотрела на него, — ты меня убьешь.

— Лесли, знаешь, помимо того, что ты насмотрелась сериалов, ты, по-моему, еще и накурилась травы.

— Я вообще-то серьезно, — отмела она его предположение. — Я хочу заработать денег, и вопрос в том, к кому пойти, к Родерику или к тебе. Но я встретила тебя…

— И кроме того, его здесь нет. По крайней мере ты мне так говоришь, — отметил Паркер.

— Неважно, что у тебя на уме, ограбление или похищение человека, — здесь есть кого похитить, полно зажиточных вдовушек, — так вот, в любом случае тебе нужен кто-то, кто знает здесь все.

— То есть ты.

— А почему бы и нет? Я продаю недвижимость, я была во многих дорогих домах здесь и знаю остальные. Я знаю город, я могу ответить на вопросы, даже на те, которые ты забудешь задать. Родерик не знаком ни с кем из местных, а мне известно, что ты с ним соперничаешь, поэтому, если у тебя буду я, значит, будет и преимущество.

Он смотрел на нее, думая о том, что она говорила, о том, кто она и чего хочет. Теперь он взглянул на нее по-иному, и она уже не нервничала.

— Только для того, чтобы найти его, тебе пришлось прийти ко мне и разыграть весь этот спектакль, и все это вызвало у меня подозрение. И сколько еще людей должны тобой заинтересоваться?

— Ни один.

— Для этого уже поздно, но я могу помочь тебе остановиться на одном.

Он взял стакан и сделал глоток. Она посмотрела на него и сказала:

— Еще кое-что. Никакого секса.

— Я об этом и не думал.

— Я с трудом разговариваю с тобой и не представляю, как можно было бы перед тобой раздеться.

— Но тебе придется.

— Нет. — Она покачала головой.

— Я имею в виду — прямо сейчас!

Она в панике уставилась на него:

— Я не могу… Я думала, ты…

— Лесли, мне надо знать, нет ли на тебе прослушки.

В изумлении она раскрыла рот, пытаясь осознать сказанное:

— Что?!

— Прослушка, Лесли. Мне надо знать, так или иначе.

Она моргала, пытаясь справиться с ситуацией:

— Ты думаешь… ты думаешь, я записываю тебя?

— Ой, да ладно!

— Но я бы ни за что, я бы никогда, честно… — лепетала она.

— Сейчас, Лесли! Ты встанешь там, а я буду сидеть здесь, и ты покажешь мне, что на тебе нет прослушки.

— Правда, нет, — простонала она слабым голосом.

— Хорошо, покажи.

— А потом что?

— Если ее нет, я выйду, вернусь к машине, ты выключишь свет и все закроешь, а завтра принесешь Линде другую бутылку вина. Я буду на связи. Давай!

На ней не было микрофона.

5

Ее фамилия была Маккензи, и в телефонной книге было написано, что она зарегистрирована на Утика-стрит в Вест-Палм-Бич, а в старой телефонной книге по этому же адресу значился Лоурел Симонс. Он вышел из здания телефонной компании и уехал из Палм-Бич на «ягуаре» через мост Флагер, затем пересек Вест-Палм-Бич по направлению к аэропорту. Там он оставил машину на долгосрочной стоянке и двинулся по парковке, пока не нашел красный «субару-аутбэк» универсал, который в любом районе, кроме Палм-Бич, куда более незаметен, чем желтый кабриолет «ягуар». На нем практически не было пыли, а значит, машина стояла тут недолго. Взломав замок и заведя мотор, он поехал к выходу, где вернул билет, который только что взял.

Паренек, сидевший на приеме парковочных талонов, испанец, который пытался выглядеть как Панчо Вилья, [5] посмотрев на талон, нахмурился:

— Вы недолго оставались.

— Забыл паспорт, поеду за ним. Это мне весь день испортило!

— М-да, тяжело! — сказал он и отдал сдачу. Паркер поехал на Утика-стрит.

Это был опрятный, но недорогой район, состоящий из домов, рассчитанных на одну семью, расположенных на своих участках, часто с пристроенными гаражами.

Корзины для баскетбола, прикрепленные к гаражным дверям, аккуратные ухоженные лужайки, трехколесные велосипеды и игрушки, разбросанные перед входными дверями некоторых домов… Многие дома были обшиты металлическим сайдингом приглушенного белого или пастельного тона. Дом № 417 был построен в стиле ранчо: два этажа поверх гаража слева, скорее всего, спальни наверху и еще один этаж справа. Дверь гаража была закрыта, а на бетонном подъезде к дому стояла зеленая «хонда-аккорд», не перегораживая путь к гаражу. Похоже, «лексус» Лесли, как наиболее важная машина, стоял в гараже, а машина матери терпела все прихоти погоды.

Паркер объехал квартал и остановился через дорогу от дома, но чуть выше. В бардачке лежала карта Флориды, и он разложил ее на руле.

Это был район трудящихся людей, и все были на работе, немногочисленные машины проезжали мимо, а пешеходов и вовсе не было видно. Сейчас было одиннадцать тридцать утра, и он собирался ждать, пока не вернутся дети из школы.

Но не пришлось. В двадцать минут первого дверь дома № 417 открылась и оттуда вышли две женщины.

Одна была постарше — расплывшаяся версия Лесли, с короткими волосами, выкрашенными в более светлый цвет, сердитым наклоном головы и с таким же консервативным вкусом в одежде. Вторая была грузная, в разноцветной бесформенной одежде, и еще и хромала. У нее были темные волосы с плохим самодельным перманентом: тысячи плотных локонов торчали, как стебли папоротника, как будто в безумной попытке прической отвлечь внимание от тела. Непонятно каким образом, но она умудрилась споткнуться на дорожке, и мать огрызнулась на нее. Дочка съежилась и двинулась дальше, переваливаясь, как утка.

Они сели в машину, причем мать была за рулем, и уехали. Разделавшись с ланчем, они отправились покупать еду на ужин.

Паркер подъехал ближе, остановился перед соседним домом, вылез из салона, обошел дом сзади и вскрыл дверь на кухню.

Не так уж много ему требовалось узнать о Лесли, не такой уж женщиной-загадкой она и была, и всего-то понадобилось на это пятнадцать минут.

Ее бывшего мужа звали Гарри Маккензи, он жил в Майами, и они поддерживали весьма корректную и прохладную деловую переписку, если это касалось каких-то старых налогов и им нужно было заключить договор. У Лесли были небольшие долги на нескольких кредитных картах и в нескольких магазинах. Не похоже, чтобы она с кем-то встречалась сейчас, вряд ли у нее был хоть один роман со времени ее безукоризненного развода восемь лет назад.

Иногда она переписывалась с подругой из Нью-Джерси. Она не вела записей о Дэниеле Пармитте. Скорее всего, у нее не было пистолета, если только он не хранился в бардачке «лексуса».

Она являлась лидером в семье. Ее комната над гаражом, выходящая окнами на задний двор, была больше остальных двух, и к ней примыкала отдельная ванная. В углу комнаты она устроила кабинет с небольшим столом, конторкой и компьютером, подключенным к Интернету. Лесли сделала все, чтобы устроиться поудобнее и чувствовать себя хозяйкой, а ее мать и сестра делали все, что могли, чтобы помочь ей, но у них не получалось. Ее комната была безликой, и она предпочитала броситься в неведомое, чем остаться в такой жизни.

То, что она сказала вчера, — ему нужен местный житель, чтобы облегчить его задачу, — имело смысл, но вопрос заключался в том, есть ли смысл в ней. Тот шаг, который она предприняла, выглядел очень странным. Будет ли она вести себя так же и в дальнейшем?

Большинство на месте Лесли не придали бы значения спектаклю Дэниела Пармитта и не заметили бы в нем ничего дурного. А те немногие, кто зацепился бы за его ошибки или увидели бы проблески его настоящей личности, скрываемой под образом, — как бы они себя повели?

Во-первых, скорее всего, они ничего не предприняли бы и списали бы все на эксцентричность клиента.

Во-вторых, если их так уж потрясла его фальшь, они бы рассказали об этом другу, кому-нибудь на работе или члену семьи, даже, может быть, это проскользнуло бы в разговоре со знакомым полицейским, если бы, конечно, таковой имелся.