Гладиатор

...Свой разговор был и у Крестного к Лещинскому.

Прежде всего, что за идиотизм - своими руками отдают в банк деньги и тут же начинают вызволять их обратно. При всей российской неразберихе в других делах с деньгами у нас всегда обращались четко и продуманно, это Крестный знал твердо. Деньги никогда и нигде не лежали безнадзорной кучей и всегда попадали по назначению... Если, конечно, назначением считать не строку в бюджете, а реальное, конкретное, а порой и именное, использование... Хотя этого самого пользователя, или потребителя, чаще всего знали два-три человека во всей России. "Деньги с пути не собьются" - одна из поговорок Крестного, в которых он формулировал свои представления о жизненных законах. Тревожило его и другое. Что-то охрана у Кроносова была чересчур сильна. Не подобает банкам иметь в своем распоряжении таких вот головорезов с гранатометами, к тому же действующих столь профессионально. Для безопасности от мелких шавок, время от времени проверяющих надежность банковских стен, вполне достаточно и традиционной, втрое и даже вчетверо меньшей по численности, охранной службы. Никогда он не видел и не слышал, чтобы где-нибудь банковская охрана имела на вооружении гранатометы. Было в этом всем что-то необычное, что-то не так... И наконец, кто хотел убить Ивана? Лещинский должен во что бы то ни стало выяснить, кто заказчик, пусть хоть наизнанку вывернется! По мнению Крестного, один Иван стоил гораздо больше, чем тот же "Интегралбанк" вместе со всеми его знаменитыми бронированными потрохами для хранения денег, и даже вместе с содержимым этих потрохов...

При мысли об Иване Крестный помрачнел. Не запсиховал бы Иван! Где гарантия, что он действительно заляжет на дно, как советовал ему Крестный. Специально для него, и только для него, Крестный держал свободной квартиру в Одинцово, о которой, кроме него и Ивана, не знал никто. Квартира и предназначалась именно для таких случаев. Но верит ли теперь ему Иван? Крестный хорошо изучил его повадки: Иван действовал, скорее, инстинктивно, чем рассудочно. Если Иван "психанет", как называл это Крестный, он ни за что не послушает совета и не пойдет на квартиру. Затеет игру со смертью. Будет, наоборот, торчать в самых людных местах, где у киллеров появятся тысячи возможностей всадить ему пулю в затылок. Почему в затылок? Крестный усмехнулся. Да потому, что в лоб ему никто и никогда не успеет даже прицелиться - раньше получит пулю от Ивана. Крестный пару раз видел его в деле. Это выглядело не просто красиво - страшно в своей красоте... В отточенности и строгой целесообразности движений будто присутствовала сама смерть собственной персоной. Иван как бы одаривал ею своих врагов, награждал их за достойное соперничество... Что греха таить, Крестный боялся Ивана. Любил и боялся.

Глава 3

Иван выполнил просьбу Крестного. Залег.

В Одинцово он, конечно, не поехал. Не потому, что не верил Крестному. Он доверял ему, верил его словам. Но не был уверен в его полной информированности, в точном понимании им ситуации. Иначе говоря, Иван интуитивно не доверял его источникам... Уж если его выследили у дома Кроносова, что может помешать тем же людям устроить засаду в Одинцове?

И Крестный тут, скорее всего, ни при чем. Иван хорошо знал себе цену, особенно в нынешней Москве. Он слишком нужная фигура для Крестного, и жертвовать им тот не станет. С чем он тогда останется? И с кем?..

...Ивана, откровенно говоря, так и подмывало на драку. Поймав себя на этом желании, он усмехнулся. На драку ли? Ему ли не знать, чем эта так называемая драка закончится? Одним или несколькими трупами. В зависимости от того, сколько человек против него выйдут. "Не ври, - сказал себе Иван, - тебе не драться хочется, а убить кого-нибудь!.."

...Крестный прав, нужно залечь. Но не затем, чтобы спрятаться от опасности, а для того, чтобы не убивать направо и налево, пьянея от близости смерти. Смерть не должна быть случайной. Ее нужно заслужить, совершив зло, и получить от него, Ивана, как возмездие. Не дарите милость свиньям, ибо, сожрав, превратят ее в свинину... Смерть, высшая в этой жизни милость, награда, а не милостыня.

...Он вспомнил свои первые сутки, проведенные в яме под чеченским сортиром - в яме, заполненной почти доверху помоями, говном, мочой и всякими огрызками. Иван стоял по горло в этой жиже, от которой при каждом движении поднималась такая густая вонь, что он почти терял сознание. Руки его были прикованы цепями к вбитым рядом с сортиром толстым бревнам. Тусклый свет проникал к нему в яму только через зияющее над головой отверстие...

Ивана посадили туда после первого, неудавшегося, побега с маковой плантации... Его сильно порвали тогда посланные вдогонку волкодавы. Одного он разорвал почти пополам, схватив руками за челюсти, но остальные три на какое-то время задержали Ивана. Подоспевшие чеченцы набросили на него сеть и волоком притащили обратно на плантацию. Затем его посадили в "карцер" - так чеченцы называли свой сортир...

К концу первых суток он настолько ослабел от усталости и потери крови, что дрожавшие ноги сводило судорогой. Невозможно было даже присесть, не погрузившись с головой в зловонную жижу. Несколько раз он пытался дремать, повиснув на цепях. Но стоило сознанию хоть слегка затуманиться сном, как хватка рук ослабевала, и он резко приходил в себя оттого, что ноздри заполняла едкая, омерзительно воняющая жидкость. Теперь он знал ее уже не только на запах, но и на вкус...

Когда наверху внезапно скрипнула сортирная дверь и в отверстие над головой ударил яркий луч фонарика, Иван, задрав голову, разглядел через дыру бородатое лицо... не выдержал и заплакал. Он кричал что-то несвязное и, сквозь рыдания, просил, умолял пристрелить его, повесить, отдать собакам, сбросить со скалы в ущелье...

Он просил смерти как милости, подаваемой из жалости.

И замолчал, когда услышал в ответ смех чеченца:

- Вай, какой слабый... Нэ мужчина. Такой нэльзя убить. Аллах нэ вэлит. Такой сам сдохнэт.

Затем чеченец стал мочиться ему на голову, смывая горячей струей прилипшие куски говна с волос Ивана и засохшую вонючую грязь с его лба и щек. Иван рвался, дергал цепи, мотал головой, но струя, под хохот чеченца, все равно настигала его...