Ослепительный оскал

мужское лицо, очень резкое и агрессивное. Я инстинктивно отпрянул, но потом понял, что это отражение моего собственного лица в тусклом зеркале, висящем на стене. Зеркало было вставлено в старую раму с причудливыми завитками. Дверь в конце прихожей впустила свет и темноволосую женщину. На ней было серое полосатое форменное платье, и она была красива пышной горячей красотой. Она смотрела на меня черными глазами и, видимо, знала это.

– Вы хотите видеть доктора, сэр?

– Если он у себя.

– Пройдите в комнату ожидания, сэр. Он скоро вас примет. Дверь налево.

Она удалилась, мягко покачивая бедрами.

В комнате ожидания никого не было. Широкая, с несколькими окнами, она, очевидно, была раньше гостиной первого этажа. Теперь ее главным качеством было полное отсутствие респектабельности, начиная от раскромсанного ковра и кончая неопределенного цвета потолком. Вдоль стен стояло несколько расшатанных стульев, недавно обновленных с помощью яркого ситца. Несмотря на это, комната была из тех, на которых порочная нищета оставила свои следы.

Я сел на стул спиной к свету и взял журнал с расшатанного стола. Журнал был двухлетней давности, но он помог мне скрывать свое лицо. В дальней от меня стене находилась закрытая дверь. Через некоторое время дверь открылась и в ней появилась молодая брюнетка в плохо сидящей форме.

За открытой дверью я услышал женский голос, похожий на голос Люси. Она там что-то говорила, но слов я не разобрал.

Вошедшая женщина резко закрыла дверь и подошла ко мне.

У нее были глаза цвета голубой эмали. Красота ее свела на нет убогость комнаты.

Я задумался над тем, как могла эта комната удостоиться чести принимать ее, когда красавица прервала мои мысли, – Вы хотите видеть доктора?

– Да.

– Он сейчас занят.

– И долго он будет занят? Я спешу.

– Не могу сказать, как долго.

– Я немного подожду.

– Хорошо, сэр.

Она стояла под моим настойчивым взглядом с таким невозмутимым спокойствием, словно это было ее естественное состояние. Ее красота была не чувственной и не связанной с движениями. Она была застывшая, как красота статуи. Даже голубые глаза были плоскими, лишенными выражения. И все ее лицо, казалось, находилось под новокаиновой блокадой.

– Вы один из пациентов доктора?

– Пока еще нет.

– Могу я узнать ваше имя?

– Ларкин, – бухнул я, наугад. – Горас Ларкин.

Замороженное лицо не оттаяло. Она подошла к письменному столу и что-то записала в карточку. Ее слишком тесное, плохо сидящее, но шикарное платье вызывало у меня тревогу. Все в ней беспокоило меня.

Дверь хлопнула, и появился мужчина в докторском халате. Я поднял журнал и под его прикрытием принялся изучать вошедшего. Его голова с большими ушами и почти без волос казалась странно голой, как будто ощипанной. На длинном лице тускло светились тревожные светлые глаза. Глубокие печальные складки тянулись вниз от крыльев большого обвислого носа.

– Иди же сюда, – сказал он медсестре. – Ради бога, поговори с ней. Я не могу всего этого слышать.

У