Смертоносная чаша

и друзьями. Но они были людьми. Плохими, хорошими – уже не важно. Важно, что в любом случае они имели право на жизнь. Они родились естественным путем. И умереть должны были так же, естественно. Ты не имел права отнимать у них жизнь. Поэтому я за этих людей отомщу. Слышишь?

– Остановитесь, Задоров, – услышал я позади себя мягкий, спокойный голос, и пистолет в моей руке дрогнул. Вано легко перехватил оружие.

Я ожидал самого худшего, но не такого. За моей спиной стоял Порфирий с ребятками из опергруппы. Я рассчитывал на перестрелку, поскольку в руках у преступника оружие. Но произошло нечто невероятное.

Порфирий неожиданно приблизился к Вано и с укором произнес:

– Иван Тимофеевич, еще немного – и мне бы пришлось держать речь над гробом безвременно погибшего товарища по работе, павшего в бою по собственной глупости. Поверьте, я бы вас не оплакивал. Не люблю, когда погибают по глупости.

Вано тяжело поднялся и вытер рукавом взмокшее лицо. В его руке по-прежнему было мокрое полотенце.

Порфирий взял его у Вано. И аккуратненько положил мне на лоб.

– Тебе уже легче, Задоров? Веселый ты парень, но что-то в последнее время не везет тебе, артист. Второй раз – и прямо по голове. Ну, ничего. Для артиста совсем необязательно быть умным.

Я был настолько потрясен, что вообще не мог вымолвить ни слова. И только, как баран, переводил взгляд с Вано на Порфирия, с Порфирия – на Вано. Я даже на некоторое время забыл про труп, возле которого уже работала оперативная группа.

– Дураком был, дураком и помру. – Это была самая умная фраза, которую я высказал за последнее время своего детективного творчества. – А может, я уже умер? – с надеждой спросил я у Порфирия.

Тот отрицательно покачал головой – я был цел и невредим, к тому же мой страстный монолог полетел ко всем чертям собачьим. Героя из меня не вышло, увы.

– Жив ты, Задоров. Жив, – промяукал Порфирий, аккуратненько стряхивая капельки дождя со своего плащика. – Тебя просто трахнули второй раз по башке, – радостно сообщил он приятную новость. – Это часто случается со слишком любопытными товарищами, сующими нос не в свое дело. Я тебя предупреждал, а ты не послушал. Так что теперь я искренне рад, что у тебя побаливает твоя не совсем умная башка. Это не помешает и, может, умерит твой пыл. И ты свои гневные монологи будешь произносить только на сцене. Там хоть аплодисментов дождешься. А глядишь, кто и цветочек подарит, милашка какая-нибудь.

Мне было плевать на его ехидный голос, больше всего на свете меня в данный момент интересовала другая личность. Но смотреть на Вано я не мог – мне было стыдно. И я впился глазами в Порфирия.

– Что здесь происходит, Юрий Петрович?

Он отмахнулся от меня.

– Для меня важно одно, что произошло. Убили женщину. Остальное пусть твой дружок капитан Зеленцов объяснит. Вы стоите друг друга, любители риска! – Он криво усмехнулся. – А мне некогда с вами разбираться. На сегодняшний день мне достаточно одного трупа. Поэтому ты, Задоров, сейчас же все изложишь