Туман над Парагон-уок

Бюджет Питтов не мог позволить им покупать клубнику.

— Очень вкусная, — тем не менее согласилась Шарлотта. — Наверное, из-за солнца.

— Без сомнения. — Селене было безразлично, как и откуда появляется клубника. Она посмотрела на Эмили. — Пожалуйста, садитесь. Уверена, что вы не откажетесь от чего-нибудь освежающего, сегодня ужасно жарко… — Шарлотта увидела, как лицо Эмили напряглось, щеки порозовели. — Может быть, шербет, — улыбнулась Селена. — А вы, миссис Питт? Чего-нибудь прохладительного?

— Не беспокойтесь, миссис Монтегю, — ответила Шарлотта до того, как Эмили начала говорить. — Мне не хотелось бы создавать вам неудобства.

— Уверяю вас, нет никакого неудобства! — произнесла Селена немного резко, протянула руку и позвонила в маленький колокольчик. На его громкий звон появилась служанка в накрахмаленном белом переднике. Селена отдала тщательно продуманные распоряжения, затем снова повернулась к Эмили. — Вы уже видели несчастную Джессамин?

Эмили села на садовый железный стул; Шарлотта осторожно, так чтобы не вылетели булавки, присела на краешек другого стула.

— Нет, — ответила Эмили. — Я оставила ей мою карточку, конечно, и короткое письмо, чтобы выразить свои соболезнования.

Селена хотела скрыть разочарование — и не преуспела в этом.

— Бедняжка, — пробормотала она. — Должно быть, чувствует себя ужасно. Никто не понимает этого… Я надеялась, что хотя бы вы посетили ее и могли бы рассказать мне что-то.

Эмили моментально вычислила, что Селена тоже не навещала Джессамин и теперь сгорала от любопытства.

— Никто там не был, — пожала она плечами. — Но уверена, что абсолютно все сочувствуют ей. Не сомневаюсь, каждый из нас навестит ее на следующей неделе. Это будет негуманно — не утешить ее. Даже мужчины нанесут ей визит. Это будет самое меньшее, что они могут сделать в подобной ситуации.

От гнева ноздри маленького острого носика Селены раздулись.

— Я не понимаю, какое утешение возможно после того, как сестра мужа была изнасилована практически на пороге своего дома и скончалась буквально на ее руках. — В ее тоне звучала критика в сторону Эмили. — Я бы, наверное, умерла, если бы такое произошло со мной. Может быть, даже сошла с ума. — Она сказала это очень уверенно, как будто не сомневалась, что такое уже случилось с Джессамин.

— Боже милостивый, — Эмили изобразила ужас. — Уверена, вы не думаете, что такое может произойти снова, не так ли? Я даже не знала, что у вашего мужа есть сестра.

— Нет, я не это имела в виду, — воскликнула Селена. — Я просто хотела сказать, как я сочувствую бедной Джессамин и что мы не должны ожидать слишком многого от нее. Напротив, должны отнестись с пониманием, если она покажется нам немного странной… по крайней мере, я пойму ее.

— Я уверена, что вы поймете, моя дорогая, — Эмили наклонилась вперед и заворковала: — Знаю, что вы нарочно никому не причините зла…

Шарлотту интересовало, не намекает ли Эмили на какие-то другие происшествия.

— Иногда бывает очень трудно понять, что говорить в таком случае, — заметила она. — С одной стороны, если избегать эту тему, можно показаться безразличной к чужой потере, а с другой стороны, если обсуждать ее, то ты будешь выглядеть слишком любопытной и в итоге окажешься вульгарной.

Селена поняла намек, лицо ее окаменело.

— Как это откровенно с вашей стороны. — Она изумленно распахнула глаза, словно заметив что-то живое в своем салате. — Вы всегда так… искренне… высказываете то, о чем думаете, миссис Питт?

— Боюсь, что так. Это мой самый большой недостаток. — Теперь пусть она придумает ответ на это!

— О! Ну, он не может быть слишком серьезным, — ответила Селена холодно. — Похоже, ваша сестра даже не замечает этого вашего недостатка.

— Я приспособилась к этому, — Эмили сияла очаровательной улыбкой. — Раньше катастрофы, вызываемые Шарлоттой, следовали одна за другой; теперь я привожу ее только к очень близким друзьям, которым могу доверять. — Она открыто встретила недоверчивый взгляд карих глаз Селены.

Шарлотта чуть не задохнулась, пытаясь сделать серьезное лицо.

Селена была поставлена на место.

— Как это мило с вашей стороны, — пробормотала она, ни к кому в частности не обращаясь, и взяла поднос у служанки. — Попробуйте шербет.

Затем наступило естественное молчание, когда все погрузили ложки в прохладный деликатес. Шарлотта хотела воспользоваться возможностью узнать что-либо о людях, живущих на Парагон-уок, — может быть, что-то, что Питт, как полицейский, не мог увидеть. Но все вопросы в ее голове были слишком путаными, неуклюжими. Она сама не могла точно понять, что хотела узнать. Шарлотта сидела с блюдечком шербета в руках и рассматривала розы у дальней стены, вспоминая себя маленькой на Кейтер-стрит и родительский дом; только этот был больше и шикарнее. Вообще, Парагон-уок казался совершенно невозможным местом для такого грязного преступления, как изнасилование. Шарлотта могла бы понять крупную растрату или мошенничество, или, конечно, серьезную кражу. Но могли ли мужчины, жившие в таких домах, изнасиловать кого-либо? И не имело значения, насколько эксцентричны — или, возможно, даже извращены — их вкусы (она слышала об этих пороках): мужчины с Парагон-уок могли спокойно заплатить за такие удовольствия. Всегда найдутся люди, которые обеспечат что угодно в воровских притонах или дорогих борделях и доставят туда по желанию клиента кого угодно — даже маленьких детей.

Разве что какая-нибудь дамочка своим вызывающим поведением… Однако, судя по описаниям, Фанни Нэш была кем угодно, только не кокеткой — просто несобранной, нелепой, неуклюжей девчонкой. Томас говорил, что Джессамин все время подчеркивала это чуть ли не со злостью, и Эмили также подтверждала такой образ убитой.

Шарлотта все еще пребывала в раздумье, убеждая себя, что преступление совершил пьяный кучер с вечеринки у Дилбриджей и незачем беспокоить Эмили, когда ее мысли были нарушены голосами с другой стороны сада. Она повернулась и увидела двух пожилых леди, одетых в одинаковые бирюзовые муслиновые, с кружевами, одежды, хотя их стиль был разный — как и фигуры их хозяек. Одна была высокая, сухопарая, плоскогрудая; другая — маленькая, пышная, с большой грудью и небольшими пухлыми руками и ногами.

— Мисс Люсинда Хорбери, — представила маленькую Селена, — и мисс Летиция Хорбери, — она повернулась к высокой. — Я уверена, что вы не встречали сестру леди Эшворд, миссис Питт.

Начался обмен любезностями с тщательно разработанными приемами сокрытия любопытства. Принесли еще шербета. Когда служанка ушла, мисс Люсинда повернулась к Шарлотте.

— Дорогая миссис Питт, как это мило с вашей стороны навестить нас. Конечно, вы пришли, чтобы успокоить бедную Эмили после столь ужасного происшествия! Разве это не чудовищно?

Шарлотта издала некий вежливый звук, думая, о чем бы таком полезном для дела спросить их, но мисс Люсинда и не нуждалась в ответе.

— Не понимаю, к чему могут привести такие события! — продолжила она, возвращаясь к теме разговора. — Уверена, что во времена моей молодости такие ужасы не случались в приличном обществе. Хотя, конечно, — она взглянула на свою сестру, — среди нас встречались люди, чья мораль была не без изъяна!

— Неужели? — Бледные бровки мисс Летиции поползли вверх. — Я не припоминаю, чтобы слышала о чем-то таком; но, может быть, у тебя был более широкий круг знакомств, чем у меня?

Пухлое лицо мисс Люсинды напряглось, но она игнорировала реплику, слегка приподняла плечи и посмотрела прямо в лицо Шарлотты.

— Я ожидаю, что вы уже слышали об этом, миссис Питт? Бедняжка Фанни Нэш была зверски изнасилована, а затем заколота. Мы все потрясены! Нэши жили на Парагон-уок много лет; я бы даже сказала, несколько поколений Нэшей. Очень хорошая семья, надо заметить. Я говорила с мистером Афтоном — это старший из братьев, как вы, вероятно, знаете, — только вчера. Согласитесь, он такой благородный, не правда ли? — Она покраснела и взглянула на Селену, затем на Эмили и вернулась к Шарлотте. — Он здравомыслящий мужчина. Никто не мог вообразить себе, что его сестра закончит таким образом. Конечно, мистер Диггори более… более либеральный… — она подбирала слова очень тщательно, — …в своем роде. Но я всегда говорю, что есть вещи, которые раз-решается делать мужчинам — даже если их поступки нам не нравятся, — и которые немыслимы для женщин, даже для самых падших. — Она снова приподняла плечи и взглянула на сестру.