Скифская пектораль

И всё время что-то новое: новые старты, новые рекорды, новые имена.

Всё шло прекрасно. Владимир был доволен всем: собой, своей работой, карьерой, поездками, соревнованиями, своими публикациями… И вдруг в какой-то момент он увидел, что всё это в его жизни уже было. Были поездки на чемпионаты мира, Европы, на Олимпийские Игры, были его репортажи оттуда. Всё это уже было, и всё, что он делает – он лишь повторяет то, что уже когда-то делал. Он едет на соревнования и пишет о них. А это уже было год назад, два, три, пять, восемь… Меняются лишь фамилии призёров. Владимир как бы оглянулся вокруг и понял, что ему уже неинтересно. Он всё видел, везде побывал, обо всём написал. И всё, что он продолжает дальше делать – уже не ново для него. Профессионального роста нет. Всё это было, было, было… Владимир попробовал написать книгу о спорте, достал свои блокноты, записные книжки разных лет, но, перечитав написанное, понял, что получается самоплагиат. Он уже писал об этом в газете, а теперь переписывает у самого себя в книгу. А это уже неинтересно. Он не мог больше оставаться спортивным журналистом. Он ушёл из газеты, но что делать дальше – не знал. И тогда оказалось, что права была его сестра Татьяна, с которой они спорили, бывало, чуть не до хрипоты. Таня, тоже журналистка, писала и об экономических проблемах страны, и о международном положении, и проблемах просвещения и о рождаемости. Могла написать фельетон, литературную критику или статью о проблемах взаимоотношений полов.

Владимир считал, что нельзя так разбрасываться, надо совершенствоваться в какой-то одной отрасли, например, в экономике или в политике. Или в спорте, как он. Чтобы писать о чём-то, надо досконально знать предмет. А знать всё невозможно. Именно поэтому и надо избрать для себя какую-то одну тему и быть в ней асом. А Таня говорила, что если ей пишется, если у неё получается, то почему бы и не писать обо всём. И ещё говорила, что, ограничивая себя одной темой, журналист ограничивает свой кругозор и ставит под вопрос свою профессиональную пригодность. Владимир говорил ей, что достаточно одного неточного слова или неверно осмысленного факта – и она может красиво сесть в лужу перед миллионами читателей. Вот у него – голы, очки, секунды, победители, призёры, – всё ясно, есть пресс-релиз, тут не ошибёшься. На что сестра ему отвечала:

– Если журналист исчерпает себя, то его дальнейшая судьба зависит от его подготовленности по другим темам. Если он достаточно разбирается в иных сферах, то переход будет безболезненным. А если он зациклен на чём-то одном, то в зрелом возрасте трудно будет перестраиваться. Для такого журналиста это будет большой драмой, если не сказать – крахом.

Владимир не соглашался. С чего вдруг репортёр должен исчерпать себя? На то он и репортёр, чтобы каждый день начинать с чистого листа бумаги перед собой и нового репортажа. А вот теперь оказалось, что Таня была права. Он полный банкрот. О спорте он писать уже не будет. Писать о чём-то другом он не имел морального права, так как понимал, что недостаточно хорошо разбирается во всех нюансах и подводных течениях. О спорте он знал всё и потому писал о нём. Здесь он был абсолютный профессионал. Он мог анализировать, давать оценки. Может ли он писать о чём-то ещё, не зная предмет досконально? Нет, не может. Что он должен делать? Он может только писать, и больше ничего не умеет. Сейчас, наверное, лучше всего хотя бы на время отойти от журналистики, от суеты этой профессии, написать дома, в одиночестве, книгу. Но о чём? До него и так много написано, много сказано…

У Владимира Боброва началась депрессия. Он зашёл в тупик, из которого не видел выхода. Он знал, что выход где-то есть, но где – не видел, не чувствовал, не знал. Таким он и приехал сюда. Случайное совпадение: когда-то много лет назад, он мальчиком смотрел трансляции отсюда, из тирольской столицы зимних Игр 76-го года. Тогда он и «заболел» спортом. Он стал не только болельщиком, но и спортсменом. Он попробовал себя в командных видах спорта, но ему хотелось делать победу своими руками, добывать её самому, своим потом и кровью, не завися от чьей-то ошибки. И если допустил ошибку, то расплачиваться самому, не подводя других. Поэтому он ушёл в лыжный спорт. Занимался слаломом, прыжками с трамплина. Но потом его мать, увидев эти соревнования по телевизору, запретила ему рисковать. Он перешёл на лыжные гонки и биатлон. Появились серьёзные успехи, но тут встал вопрос о выборе профессии. Владимир писал стихи и собирался связать свою жизнь с литературной деятельностью. Карьера спортсмена недолгая, а профессию надо иметь на всю жизнь. Спортсмен и литератор боролись в нём. В конце концов, он решил стать спортивным журналистом. Оставил спорт и сосредоточился на учёбе. И ни разу не пожалел об этом. Всё шло замечательно вплоть до нынешнего года. Вплоть до творческого кризиса.

Но вот теперь, кажется, и он позади. Он понял это после сегодняшней бессонной ночи, когда с трёхдневной щетиной ходил из угла в угол по комнате. Потом в полной апатии Владимир прилёг на диван и прикрыл глаза рукой. Он лежал с закрытыми глазами, думая о том, что даже любимые горы и лыжи не могут ему помочь. Горы и лыжи… Лыжи и горы… Кажется, чего-то не хватало в этой картине. Горы и лыжи… и вдруг он подскочил, словно ужаленный. Люди! Вот кого не хватает – людей! Он целыми днями сидел в углу маленького кафе с маленькой чашечкой кофе, отгородившись газетой от всего мира.

К чёрту джентльменские условности, отныне он сам будет заговаривать и знакомиться с людьми. Только в общении его спасение. Безо всяких околичностей Владимир Бобров будет представляться литератором, ищущим сюжет. Главное – попасть на интересного собеседника, чтобы услышать какую-нибудь потрясающую историю. Ведь жизнь может подкинуть такой сюжет, который и не снился ни одному писателю. Лучше всего знакомиться со старичками и старушками, у них позади прожитая жизнь, Вторая мировая война, они могут рассказать немало любопытного. Особенно интересными бывают женские судьбы. А если из нескольких женских рассказов сделать один, то может получиться Великий Английский Роман. Любовь, война, страх за близких, становление личности… Да сколько можно почерпнуть разных нюансов и поворотов судьбы из женских историй! Особенно у тех старушек, которые помнят не только Вторую мировую, но и Первую. Ведь есть и такие. Тут вообще и смена эпох, и кладезь мудрости, и встречи с расставаниями.

Жаль только, что старушки, помнящие Первую мировую войну, редко посещают горнолыжные курорты…

Владимир так и не нашёл себе старушки в собеседницы. В австрийских Альпах встречались всё больше молодые, весёлые люди, которые приезжали отдыхать компаниями или парочками. Будь Владимир более общительным, как, например, его сестра Татьяна, он бы непременно сошёлся бы с ними. Но у него не было стадного чувства, а постоянное стремление к уединению и прирождённая скромность не пускали его в весёлые компании. Вот если бы Татьяна была здесь, она бы уже со всеми подружилась, всех со всеми перезнакомила и без комплексов садилась бы за любой столик. Она бы всем рассказала, что её брат – гениальный писатель, и если граждане хотят обессмертить свои жизненные перипетии, любовные драмы и амурные похождения, то пусть поспешат к нему, к Мэтру, пока он ещё здесь. К нему бы в очередь стояли…

Татьяны не было рядом. Владимир был один. А потому сам выбирал стратегию и тактику своего поведения. Выбрав одинокую фигурку вот этого молодого мужчины, он решился подойти, предварительно осведомившись, не ждёт ли он кого. Незнакомец ответил, что никого не ждёт и жестом показал, что можно сесть.

– Владимир Бобров, литератор, – представился Владимир своему собеседнику – безупречному в манерах молодому человеку. – Совмещаю здесь отдых с поиском сюжетов для будущих произведений. Я, знаете ли, взял себе в привычку приставать к людям, – улыбнулся он, – в надежде услышать что-нибудь достойное писательского пера. Согласитесь, сколько заслуживающего внимания случается в жизни и остаётся неузнанным.