Без названия

В конверте лежал листок, наскоро вырванный из блокнота. Развернув его, я прочел:

"Уважаемый мистер О.Романько! Я пыталась дозвониться к Вам по телефону, номер которого любезно предоставил мне Генри Лоусон, но увы... Мне крайне необходимо с Вами поговорить о Дж. Крэнстоне. Буду вам очень признательна, если сегодня, в любое время, начиная от 14:00, Вы позвоните ко мне в отель "Шератон".

Джейн Префонтейн".

Я взглянул на часы: было пять без двадцати. Через час я должен сидеть в ложе прессы олимпийского стадиона и наблюдать за финалом стометровки. Не мог же я пропустить забег с Валерием Борзовым, хотя бы потому, что любил его не только за его золотые медали, не только за умение распоряжаться собственными силами. Он импонировал мне выдержкой, воспитанностью, какой-то особой элегантностью, с которой нес нелегкое чемпионское бремя, никогда не опускаясь до дешевого панибратства, но в то же время оставаясь простым и доступным.

Отель "Шератон" - пристанище титулованных особ, представителей влиятельных фирм - от японского "Кэнона" до американской "IBM", слетевшихся в Монреаль делать бизнес на олимпиаде, кинодив, призванных украшать официальные ложи, и прочих вельможных мистеров и мисс - был в десяти минутах ходьбы от пресс-центра и отличался от новомодного гиганта из стекла и стали "Холлидейинн", ставшего отелем номер один в столице Олимпийских игр, викторианской добропорядочностью, почти домашним уютом и невероятно высокими ценами. Уже одно то, что Джейн Префонтейн расположилась в "Шератоне", вызвало во мне чувство отчуждения, хотя я ни разу не видел девушку Крэнстона и уж тем более не слышал о ней ничего дурного. Но известно: чаще всего не мы управляем чувствами, а они нами, и не всегда наши чувства - лучший советчик, особенно когда нужно принять решение.

Не могу объяснить почему, но у меня не возникло желания встречаться с Джейн. Лишь теперь, задним числом ревизуя свое поведение в те дни, я пришел к выводу, что причиной тому, конечно же, был не отель "Шератон"; скорее всего я смалодушничал, решив избавить себя от вида женских слез. Что могла добавить нового к тому, что я уже знал, Джейн Префонтейн, ведь в тот день она была за многие сотни миль отсюда и ничего не ведала о последних минутах Джонни.

Приняв решение, я облегченно захлопнул металлическую дверцу бокса под номером 2804, бросил письмо Джейн в сумку вместе с разноцветными листами информационных сообщений и направился в большой зал, уставленный пишущими машинками. Мой столик с русской "Оливетти" был последним в ряду, что создавало иллюзию относительной отгороженности от остальных журналистов, выстукивающих на машинках очередные опусы, жующих бутерброды и отчаянно дымящих всеми табаками мира, беззаботно болтающих или отрешенно взирающих на экраны цветных телевизоров внутренней олимпийской телесети.

Я тоже сел, открыл машинку, заправил чистый лист бумаги.

Отсюда, с высоты двадцать шестого этажа, Монреаль был похож на огромный человеческий улей. Взгляд мой остановился на темно-коричневой громаде "Шератона"...

- Мистера Олеха Романьо приглашают к телефону, - раздался чистый девичий голос, так чудовищно перевравший мою фамилию, что я не сразу сообразил, что вызывают меня.

- Пожалуйста, мистер Романьо, - повторила дежурная телефонистка, когда я подошел к стойке. - Кабина номер шесть. Благодарю вас!

- Спасибо, - пробормотал я, раздосадованный столь ранним звонком из Киева.

- Алло, Киев! - крикнул я в трубку. - Алло!

- Это мистер Романько?

- Да, да, девушка, - ответил я. - Меня вызывает Киев.

- Мистер Романько, с вами говорит Джейн Префонтейн. Вы слышите меня?

Краска стыда залила мне лицо, я почувствовал себя так, словно меня окунули в кипяток.

- Добрый день, Джейн... Я собирался позвонить вам позже.

- Вы сейчас очень заняты? Очень заняты? - взволнованно повторила она.

- Я должен быть на стадионе, принципиальный забег на сто метров, бежит мой приятель, - лепетал я, понимая, что горожу чушь, но не мог остановиться. - Меня ждет в пресс-центре... Мы должны вместе брать интервью...

- Извините, - голос Джейн стал холодным.

- Послушайте, Джейн, - сказал я решительно. - Через десять минут ждите меня в холле отеля, справа от входа, у цветочного киоска.

На ней была светло-желтая в коричневый горошек майка, лимонные джинсы и деревянные босоножки; она едва доставала до моего плеча. Бронзовое лицо с выгоревшими бровями, нежный овал, короткие пепельно-серые волосы и серые большие глаза, которые оценивающе буравили меня насквозь, - такой я увидел Джейн Префонтейн, когда она без колебаний направилась ко мне, едва я переступил порог отеля "Шератон".

- Нам нужно где-нибудь присесть, - сказала она вместо приветствия. Если вы не возражаете, здесь неподалеку есть французский ресторан, в это время там немноголюдно.

- Идет.

Мы вышли из отеля, миновали два-три перекрестка и оказались у цели. В двухэтажном старинном доме располагался ресторан с неожиданным названием: "Ля тройка".

- Вы знаете, что означает название ресторана? - спросил я.

- Нет, - ответила Джейн и недоуменно пожала плечами: мол, какое это имеет значение.

Я в нескольких словах объяснил смысл и происхождение названия.

- Никогда бы не подумала, что ресторан имеет какое-то отношение к русским, - чистосердечно удивилась она. - Просто мы с Джо любили здесь бывать... отличный гриль-бар...

По узкой лестнице поднялись на второй этаж и выбрали столик у открытого окна. Посетителей и впрямь было немного, и с молчаливого согласия Джейн я заказал джин с тоником.

- Мне известно, что вы с Джо отдыхали на озере. Он звонил мне, - без предисловия начала девушка.

- Вы хотите услышать от меня рассказ о нашем путешествии? неуверенно спросил я, нащупывая нить разговора. - Это было действительно прекрасное путешествие...

- Нет, мистер Романько, я сама хочу вам кое-что рассказать...

- Называйте меня просто Олег. Ведь вы - невеста Джонни.

- Была невестой.

Я видел, что она с трудом сдерживает слезы.

- Успокойтесь, Джейн. Выпейте!

Она залпом выпила джин. Достала из холщовой сумки "Мальборо" и щелкнула зажигалкой. Жадно и глубоко затянулась и лишь после этого произнесла: