Братья

Клаудия прикусила губу и сердитым жестом раздавила в пепельнице сигарету.

- Что тебя так рассердило? - спросил Алекс.

- Ты заставляешь меня колебаться, - чистосердечно призналась Клаудия, - и мне это не нравится. Я уже все решила и обо всем подумала. Мне казалось, что ты исчез из моей жизни и что эта перемена - к лучшему. Все было кончено, и тут появляешься ты, покупаешь мне бокал дешевого вина, а от музыки и света я становлюсь сентиментальной, как старая дева. Все, о чем я думала, перестает казаться мне ясным и окончательным. Я не хочу снова раскиснуть, Алекс, раны еще болят.

- Может быть, мне стоит задержаться здесь. Мы встретимся за завтраком и поговорим снова?

Клаудия встала. "Как она прекрасна, - подумал Алекс. - Эти легкие тени под высокими скулами, эта гордо поднятая голова... Как мне вернуть ее?"

- Нет, - голос Клаудии был холоден и спокоен. - Возвращайся в Нью-Йорк. Я не могу ответить тебе сейчас, а до завтра ничего не изменится. Если ты настаиваешь на немедленном ответе, я скажу тебе - нет... Когда все это случилось, я... я ненавидела тебя. Теперь ненависть улеглась, но я все еще чувствую себя преданной и униженной. Оставь меня, Алекс, дай мне побыть наедине с собой.

Отказавшись от второго бокала вина, поданного официанткой, она повернулась к Алексу и вынула свой кошелек.

- Говорят, что время залечивает все раны, - сказала она. - Ты в это веришь?

Клаудия ответила ему накануне Нового года. Она позвонила ему из Сиэтла, и они долго говорили по телефону, то плача, то смеясь. Через шесть недель они поженились, И на скромной церемонии в Вашингтоне присутствовали только родственники и самые близкие друзья.

Через год после свадьбы, вскоре после того, как Алекс закончил свою подготовку в учебном центре ЦРУ, родился их первый ребенок. Это была светловолосая и голубоглазая девчушка, и они назвали ее Тоней.

Глубоко внутри и никогда вслух Алекс называл ее Татьяной.

Часть третья

Война

(1977-1991)

Глава 15

Новый шквал ветра и воды яростно ударил в оконное стекло. Стоя у высокого окна, Дмитрий Морозов молча смотрел на мрачный и мокрый бульвар Перье. Стоял март 1977 года, и он снова был в своем старом пыльном кабинете в здании Торгпредства в Париже. Ровно два года назад он вынужден был спешно уехать отсюда в Москву после возвращения из Брюсселя. Как раз сегодня, 15 марта, исполнилось два года со дня смерти Татьяны.

Все это время Дмитрий упорно избегал бывать в Париже, и вовсе не потому, что опасался властей. Бельгийской полиции так и не удалось связать его с загадочной смертью девушки, тем более французы не могли обвинить его в происшествии, когда чуть не погиб его брат - в это время Дмитрий уже неделю как был в Москве. Человеком, который совершил наезд на Алекса, был Евгений Зайцев, один из сотрудников Дмитрия во Франции. "Сюртэ", конечно же, не могла знать, что именно Морозов передал ему из Москвы подробнейшие инструкции. Телеграмма была шифрованной, к тому же он отправил ее по секретному каналу связи из мрачного особняка, где засел Октябрь.

Иные причины заставляли его избегать возвращения в Париж. Все в этом городе - омытые весенними дождями улицы, голые безлистные парки, рестораны и кафе, французский язык и даже сами парижане - все напоминало ему о Татьяне. Воспоминания эти мучили его, и он тщетно пытался отогнать их. Татьяну Дмитрий любил мрачной, яростной любовью, какой он никогда не испытывал ни к одной женщине. Никто из его любовниц не восхищал его так, как она, ни одна из них не в силах была заставить Дмитрия почувствовать высшее наслаждение в минуты интимной близости. И, уж конечно, никто из них не возбуждал в нем столь сильного чувства и желания быть вместе всю жизнь.

За два прошедших года Дмитрий переспал со множеством женщин, но все это был грубый, животный секс, часто граничащий с жестокостью. После близости Дмитрий чувствовал себя опустошенным; секс не приносил ему ни спокойствия, ни удовлетворения. Занимаясь любовью, он всякий раз пытался победить в себе воспоминания о Татьяне, но тщетно. Эта хрупкая девушка с золотистыми светлыми волосами была единственной женщиной, которую он любил. Ее смерть нанесла ему глубокую рану, которая никак не излечивалась со временем и продолжала терзать его душу невыносимой болью.

По силе своей эта боль могла сравниться лишь с ненавистью, испытываемой к Алексу Гордону.

Теперь Дмитрий понимал, что, планируя свою месть, он чуть было не допустил ошибку. Если бы Зайцев сумел прикончить Алекса той ночью, его брат страдал бы всего лишь долю секунды, после чего все мучения для него прекратились бы. Это было слишком милосердным наказанием за все, что он сделал. Дмитрий желал растянуть его страдания на долгие годы, заставив Алекса жить в постоянном страхе, превратив его дни в кошмар, а ночи - в ад.

"Отомстить - это значит ударить своего врага по самому больному месту, - прокаркал ему как-то ночью Октябрь. - Надо заставить его пожалеть о том, что он родился на свет".

И все же мщение было палкой о двух концах. Для самого мстителя оно могло превратиться в мучительную, навязчивую идею. Алекс Гордон постоянно был у Дмитрия на уме, превратившись в ненавистного, но тем не менее неразлучного спутника. Вот и сейчас, стоя в своем старом парижском кабинете, Дмитрий отчаянно пытался выбросить мысли об Алексе из головы и сосредоточиться на своих текущих делах.

Вылетая из Москвы две недели тому назад, Дмитрий вовсе не собирался в Париж. Местом его назначение был Осло. С тех пор как он стал заместителем Октября, Дмитрий проводил в дороге большую часть своего времени, присматривая за тем, как проводятся операции. В норвежскую столицу он тоже ехал по делам - необходимо было подготовить убийство агента КГБ по кличке Грета.

Она работала в секретариате Министерства иностранных дел и в течение двадцати пяти лет аккуратно снабжала Московский центр секретными документами чрезвычайной важности. В последнее время норвежская контрразведка стала уделять этой женщине слишком много внимания, и было решено заставить ее замолчать, прежде чем станут известны подлинные масштабы предательства. Дмитрий планировал убить Грету в ее собственной квартире, замаскировав убийство под сердечный приступ, однако срочная шифровка Октября заставила его оставить все приготовления и срочно вылететь в Париж.