Как загасить звезду

— Кому с кем? — решила уточнить Надежда.

Ицкович зашипел: «Ш-ш-ш-ш!», приложив палец к губам и корча ей рожи — мол, я вам ничего не говорил. Та, несколько озадаченная, замолчала.

В комнату впорхнула Алена Соловей.

— О, у нас в гостях доблестные детективы! Здравствуйте! Витасик! — Она шлепнула свою сумочку на тумбочку. — Ты понимаешь женскую душу. Посмотри на этот комплект — только что из «Боско ди монтанья» принесли для эфира. Как тебе?

Соловей завертелась перед носами Ицковича и Надежды, демонстрируя свой наряд. Надежда обомлела, вглядевшись в произведение итальянской, по-видимому, фирмы. На Алене сверху был ярко-фиолетовый блестящий топ под кожу, бедра обтягивала шифоновая юбка цвета брусники — один край ее касался пола с правого бока Алены, другой заканчивался в области ее левого тазобедренного сустава. Довершал картину земляничный френч под рогожку, сзади исполненный как фрак.

— Супер! Обалдеть! — выдал свои впечатления Ицкович. — То, что нужно!

— Но для культурных новостей как-то чересчур… Поскромнее бы, наверное, надо, — неуверенно протянула Соловей.

— Нет ничего культурней! Ты что! — ахнул Витасик.

Пока Ицкович восторгался, Надежда недоуменно смотрела на него. Она не могла отделаться от впечатления, что Ицкович втихую изощренно издевается над коллегой.

— Ну что, нашли убийцу? — сменила тему Соловей.

— Ищем, — ответила Надежда. — Выясняем, что к чему.

— Ну-ну, — скосила на нее глаза Соловей и снова завертелась перед зеркалом, то через одно плечо посмотрит, то через другое…

— Когда вы последний раз видели Олега Лосского? — принялась за дело Надежда.

— Бог ты мой! Я вам все уже рассказала. Было около половины второго ночи, когда я подошла к лифту звать всех наших на кофе. Олег с Алиной стояли на балконе и уже переругивались на повышенных тонах. Все повалили на кухню, а эти двое — их не докричишься — так были увлечены друг другом, что, как я их ни звала, все без толку. А потом уже на кухне мы все слышали, как они вопили друг на друга. Вот тогда я Олега и видела последний раз.

— Вы, Алена, такая наблюдательная. Вспомните, кто выходил из квартиры после этого — после того, как все собрались выпить кофе на кухне?

— Очень скоро Абдулов покинул общество — буквально минут через пять. И больше никто, насколько я помню, — все переместились в гостиную, начались танцы-шманцы-обжиманцы… Потом всех поголовно сморил сон.

Алена через плечо покосилась на работницу МВД.

— Как вы думаете, может быть, в смерти Лосского был заинтересован Гогуа? — спросила Надежда, решив проверить теорию Витасика на свежем человеке.

— Бог ты мой, вы даже историю с Гогуа раскопали! Слишком глубоко копаете! Ерунда! Гогуа ни при чем. Бесик — отличный парень, не жадный, ничего плохого про него сказать не могу. И вообще, у него дела в порядке, и не было у него резона убивать Олега. Он мне звонил недавно…

— Звонил? Зачем? — поинтересовалась Надежда.

— Да просто так. Привет-привет, как дела, над чем работаете, чем новеньким Абдулов мир собирается удивлять?..

Витасик и Надежда переглянулись. Соловей, не замечая их многозначительных взглядов, достала из сумочки пудреницу и, встав перед зеркалом, принялась водить пуховкой по носу. Потом снова направилась к сумочке, но дойти не успела.

— А вы случайно не влюблены в Абдулова? — внезапно преградила ей дорогу Надежда. Та отпрянула.

— Вы что не в свое дело нос суете? — мгновенно окрысилась Соловей. — Ваше дело — смерть Олега расследовать. Меня, слава богу, еще никто здесь в углу с чужим мужем не застукал — в отличие от некоторых. И по пьяному делу я еще ни с кем в постели не оказалась — в отличие от некоторых. И я не даю всем подряд ко мне под юбку заглядывать — в отличие от некоторых. Заткнитесь со своими идиотскими вопросами, девушка!

И, бросив пудреницу в сумочку, зажав ее в руке, Соловей покинула помещение.

— Вот это темперамент! — покачала головой Надежда.

— Вы тоже хороши, — подал голос Ицкович. — Так бестактно, так бессердечно… А Дуся — натура тонкая.

— Почему вы ее так фамильярно называете — «дуся»?

— Потому что имя у нее такое — Дуся.

— Не поняла, — наморщила лоб Надежда.

— Так ведь настоящее имя Алены — Дуся. Евдокия то есть. Дуся Телянкина. А Алена Соловей — это, так сказать, артистический псевдоним. Вы что, до сих пор не поняли? — рассмеялся Ицкович. — Да она до посинения Алинке Соховой завидует. Вот и имя себе выбрала похожее. Алина — Алена. И фамилию красивую подобрала — Соловей. И в блондинку поэтому перекрасилась… Ха-ха. Только Алинка не именем берет.

— А чем? — заинтересовалась Надежда.

— Если б я знал… — загадочно проронил Ицкович и, обернувшись к Надежде, сердечно улыбнулся.

— Да ничего особенного я не помню. Ушел я от Олега Лосского часа в два — компания как раз на кухне собралась кофе пить. Глупо как! В два часа ночи — и кофе… Но хотели еще погудеть — мало показалось. Олег с Алиной около лифта выясняли отношения — крик стоял на все этажи. Я еще тогда подумал, что не научился мой сотрудник с дамами красиво обращаться — напрасно учил его уму-разуму, опыт передавал… Я же опекал его по жизни. — Абдулов нахмурился от грустных воспоминаний.

Он сидел в своем кабинете в телецентре, напротив расположилась сосредоточенная Надежда, полная ощущения собственной ответственности и даже немного мрачная от этого. Абдулов, изящно развалившийся в кресле, принял вид утомленной, но доброжелательной знаменитости. Мрачная Надежда все-таки была дама, пусть и абсолютно не в его вкусе, но это обстоятельство помимо воли Абдулова заставляло его играть и немного кокетничать. Вот и сейчас поза его была выразительной, взгляд многозначительным, жесты устало-замедленными. Но Надежда, вся напрягшаяся от стремления выполнить задание Костова как можно лучше, не обращала на это внимания. Она пыталась вспомнить вопрос, который собиралась задать свидетелю Абдулову. Список этих вопросов она составила заранее и страшно боялась что-то перепутать или недоспросить.

Только что зайдя к Абдулову в кабинет, она еще робела и с любопытством разглядывала ведущего «Вызова времени», представляя, как будет рассказывать о нем девкам у себя в Клинцах. На экране, решила она, он выглядит куда как презентабельнее. В телевизоре почему-то не видна его пористая рыхлая кожа, обвисшие щеки. А кабинет у него роскошный, не то что обычные облезлые останкинские каморки. И такое впечатление, что где-то она уже все это видела — эти стеллажи, красиво заполненные книгами, этот компьютер на заваленном бумагами столе, это офисное кожаное вращающееся кресло, это красное чучело крокодильчика на полке, эти фарфоровые изображения богини Кали там же, эти смешные фигурки даосских божков у края стола. Он выходит в эфир не из студии, сообразила Надежда, а прямо с рабочего места. Все это она уже видела на экране не раз. В самом деле, рассуждения политического аналитика звучат солиднее, когда он при этом важно таращится якобы в Интернет, а не сидит за пустым неудобным дизайнерским столом, сжимая в руках непонятные листочки.

— Когда вы последний раз видели Олега Лосского? — спросила она.

— Тогда же видел в последний раз — он стоял на балкончике у лифта, курил. Я с ним попрощался, он кивнул мне — и все. А вот слышал его, как я уже упомянул, пораньше — когда они с Алиной ругались на чем свет стоит.

— Значит, когда вы уходили, он был еще живой? — уточнила оперша.

— Живее всех живых, не сомневайтесь. — Абдулов посмотрел на нее с очень затаенной насмешкой, и напрасно — Надежда была гораздо проницательнее, чем обычно казалось окружающим. — Вышел на улицу, сел в свой «БМВ» — припарковал его неподалеку, вахтершу просил присмотреть — и укатил. Ничего странного и подозрительного не заметил.

— Все указывает на то, что Лосского мог убить кто-то из своих. Кому могла понадобиться его смерть?

— Без понятия, — отозвался задумчиво Абдулов. — В голове не укладывается. А может быть, все-таки убийства не было? А? Олежка, как ни печально это констатировать, набрался в тот вечер порядочно. Я когда с ним прощался, обратил внимание — стоит шатается, даже рта не смог раскрыть в ответ на мое «Пока!»… Кто его знает, может, он увлекся, перегнулся через перила — и привет!