Бардадым – король черной масти
Бардадым – король черной масти читать книгу онлайн
Уголовный роман замечательных воронежских писателей В. Кораблинова и Ю. Гончарова.
«… Вскоре им попались навстречу ребятишки. Они шли с мешком – собирать желуди для свиней, но, увидев пойманное чудовище, позабыли про дело и побежали следом. Затем к шествию присоединились какие-то женщины, возвращавшиеся из магазина в лесной поселок, затем совхозные лесорубы, Сигизмунд с Ермолаем и Дуськой, – словом, при входе в село Жорка и его полонянин были окружены уже довольно многолюдной толпой, изумленно и злобно разглядывавшей дикого человека, как все решили, убийцу учителя Извалова. Ермолай, сразу признавший свои сапоги на нем, кинулся было их отнимать, остервенело закричал на человека, велел разуваться, но Жорка не дал, сказав, что все это разберет милиция, а пока ничего трогать нельзя, не положено.
Пойманного привели к сельсовету и там посадили на бревна, предназначавшиеся для ремонта крыльца и привезенные еще весной, так что теперь сквозь них росла трава и лопухи и кора была ободрана от долгого людского сидения. Топор, завернутый в газету, Жорка держал в руках и не отдавал никому до прихода милиции.
Весть о поимке убийцы разнеслась с быстротой невероятной, и всё новые и новые люди, бросая дела, бежали к сельсовету поглядеть на дикого мужика. С минуты на минуту ожидали Максима Петровича и Евстратова, а пока что стояли и дивились: что же это за человек и какими путями попал он в Садовое. Ему пытались задавать вопросы, но он, видимо привыкший к одиночеству, ошалел от многолюдства, сидел молча, и только слабая, не то застенчивая, не то идиотская улыбка временами, запутавшись во всклокоченной бороде, мелькала на его припухшем, по-детски округлом лице. …»
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
– У Столетова, значит? – он с усмешкой, едва не подмигнув, пристально поглядел на Извалову. – Позавчера мы только с ним как раз насчет этого дома толковали…
– Ну, мы еще не окончательно, конечно… – смутилась Извалова. – Мы еще так… в общих чертах…
– Да что ж – в общих чертах, – вздохнул Максим Петрович. – В общих чертах, Евгения Васильевна, не продает он дом-то… Право, не понимаю, зачем вы со мною в прятки играете.
– Ах, боже мой! – уже с оттенком некоторого раздражения сказала Извалова. – При чем тут прятки? В конце концов, я не маленькая и могу сама, как мне хочется, распорядиться своими деньгами…
– Деньгами вашего мужа, – деликатно поправил ее Максим Петрович.
– Ну, это, знаете ли, все равно, поскольку я – наследница, – вспыхнула Извалова. – И вообще, если хотите знать, я не о себе забочусь с этими проклятыми деньгами…
«А я что говорил! – подумал Максим Петрович, – Конечно, не о себе…»
– Простите, не понимаю, – он изобразил на лице удивление. – О ком же?
– Якову Семенычу очень нужны деньги. Я обещала…
– Малахину?
– Ну да. Эта его постройка…
– Какая постройка, позвольте? – тут уж Максим Петрович удивился без всякого притворства. – Насколько мне известно, товарищ Малахин ничего не строит…
Извалова густо покраснела. Видно было, что она проговорилась, сболтнула то, о чем следовало бы помалкивать.
– Да нет, это, знаете ли, не здесь… – лицо Изваловой покрылось бурыми пятнами. – Яков Семеныч держит в секрете… ну… я прошу вас, пусть это останется между нами…
Растерявшись, она уже бог знает что бормотала.
– Он ведь скоро на пенсию идет, – оглянувшись, понижая голос до шепота, быстро заговорила Извалова. – Ну… и, как бы сказать… хочет обеспечить себя на старость, отдохнуть… И вот решился построить домик…
– А! В городе? – догадался Максим Петрович.
– Нет, на берегу Черного моря, в Геленджике… Ну, и вот – что-то у него там не хватает, он просил одолжить ему эти деньги…
– Шесть тысяч?! – воскликнул Максим Петрович.
– Ну да, что ж тут такого?
– Ничего себе – домик! – усмехнулся Максим Петрович. – И этак вдруг, сразу ему шесть тысяч понадобилось?
– Ах, что вы, вовсе не сразу… Почти год, как выкручивается. Мы уж с сестрой не рады, что он так втянулся в эту постройку. Денег она пожирает столько – вы и представить себе не можете! Это же – юг, Кавказ! Деньги, деньги и деньги! Он ведь еще у покойного Валерьяна Александрыча просил, да тот как раз получил извещение о машине…
– То есть, позвольте, – перебил ее Максим Петрович, – я так вас понял, что товарищ Малахин просил у вашего супруга деньги накануне… – он запнулся, не решаясь произнести это ужасное слово, – накануне гибели Валерьяна Александрыча?
– Ну да, и был страшно огорчен отказом. Целый день метался сам не свой… Вечером – мы уже спать легли – слышим: одевается, уходит…
– Куда? – быстро спросил Максим Петрович.
– Куда! Да бог его знает – куда, наверно, искал, у кого занять… Ведь ему же весь район знаком, друзей – сотни… Обидно, конечно, что свой, родственник – отказал…
– Ну, и что же? Занял?
– Тогда выкрутился как-то. А вот теперь – снова нужно, какие-то там платежи… И я, конечно, дам, мы, женщины, не так бессердечны, как вы, мужчины. Подумаешь – машина, машина! Так, прихоть, игрушка, а тут человек задумал серьезное… У него ведь дети, он о них заботится… Ведь надо же и о детях подумать, не правда ли?
– Ну, не знаю… – как-то словно думая совсем о другом, протянул Максим Петрович.
– Ах, все вы, мужчины, такие! – вздохнула Извалова. – Вам бы только свои прихоти удовлетворить… Эта проклятая машина! – с откровенной злобой воскликнула она, некрасиво сморщив лицо, привычным жестом прижимая к глазам крошечный кружевной платочек. – Из-за нее и Валера погиб, и вот Яков Семеныч страдает…
– Даже страдает? – сочувственно спросил Максим Петрович.
– Ужасно! Вы, товарищ Щетинин, себе представить не можете, как он изменился за эти полгода! С валидолом не расстается, ведь он, знаете ли, сердечник… Нервничает, бессонница… – всхлипнула Извалова, снова прижимая платочек к глазам. – Там – постройка, тут – эта ужасная трагедия…
– Да, да, – задумался Максим Петрович. – Действительно, неприятная история…
– Так как бы, товарищ Щетинин, ускорить с деньгами? – осторожно спросила Извалова, понимая задумчивость Максима Петровича как результат своих жалоб и признаний. – Может быть, вы все-таки поговорите с товарищем Муратовым?
– Что? – Максим Петрович, словно очнувшись, потер лоб. – А! Ну конечно, Евгения Васильевна, поговорю. Я понимаю вас, – успокаивающе добавил он, заметив, что Извалова снова потянулась в сумочку за платком. – Что от меня будет зависеть, поверьте…
Извалова рассыпалась в благодарностях и ушла, оставив в комнате тошноватый запах духов.
Минут пять Максим Петрович сидел не шевелясь, в той самой позе, в какой оставила его Извалова, как-то весь подавшись вперед, словно пытаясь что-то вспомнить, что-то сообразить.
– Геленджик… покойный Извалов… шесть тысяч… – наконец сказал он вслух.
Тигр крался в камышовых зарослях…
Глава пятьдесят шестая
В первом томе «Толкового словаря живого великорусского языка» на букву Б – между «бардой» и «бардом»' – нужное слово нашлось. «Б а р д а д ы м, – гласил всеведущий Даль, – в картежной игре х л ю с т или т р и л и с т а, король черной масти. Или по-сибирски – б а р д а ш к а, – трефовый, крестовый, жлудёвый король».
Глава пятьдесят седьмая
Походный надувной матрац, байковое одеяло, два полотенца, мыльница, зубная щетка, заводная бритва «Спутник»… трикотажные спортивные брюки, плавки, в которых он купался летом на реке… Что еще? Ах да, журналы! Удивительно, на каждом месте он сразу же обрастает бумажным багажом. Когда он приехал в Садовое впервые, при нем не было ни листика, а теперь чуть ли не целая библиотека. Даже непонятно, когда и как она собралась…
Итак, все. Костя захлопнул крышку своего побитого чемоданишка, придавил с хрустом защелкнувшиеся замочные язычки.
В сенях звякнула щеколда. Нет, это не Евстратов и не Кузнецов, им еще рано.
Сгибаясь под притолокой, вошел дядя Петя. Кинул на гвоздь картуз, на другой повесил замызганный, до блеска затертый пиджак. Приглаживая давно не стриженные, в беспорядке свалявшиеся под картузом волосы, склонился перед черным зевом печи.
– Не разжигал? Э, да ты никак уезжать собираешься? Это куда же ты? Совсем? Значит, делу венец, мне одному тут куковать?.. Вдвоем-то оно было веселей…
Лицо у дяди Пети было доброжелательно-улыбчивым. С таким лицом он и вошел в хату. Но Костя мог поручиться, что этого выражения у него не было, когда он подходил к дому, когда он открывал калитку, брался за дверную ручку. Дядя Петя надел его, как надевают вынутую из кармана маску, уже переступая порог, предупрежденный светом в окнах, что хата не безлюдна, что в ней – Костя.
Видно, его донимал голод. Он погремел чугунками на загнетке, заглядывая, не осталось ли где чего. В одном нашел с пяток картошек в кожуре, сваренных еще пару дней назад. Дядя Петя пошарил по каким-то закоулкам и прибавил к картошкам кусок хлеба и проросшую бледным зеленоватым ростком луковицу.
Изба его, и прежде не изобиловавшая обстановкой, стала внутри совсем пустой: Маруська, категорически не захотевшая вернуться, в один из тех дней, когда Костя странствовал по северу и Крыму, в отсутствие мужа явилась в Садовое и увезла все, какое только было в хате имущество, объявив его принадлежащим детям и оставив дяде Пете только самую малость – колченогий кухонный стол, лавку, две табуретки, кое-что из посуды, чтоб ему было в чем сварить обед, да еще подушку в наволочке из чертовой кожи и лоскутное одеяло – укрываться на печи. Потерю имущества дядя Петя перенес легко – по крайней мере, когда Костя приехал и удивился оголению хаты, он только безразлично махнул рукой и быстро оборвал разговор об этом.
