Сейф дьявола

Полицейский открыл багажник и сразу успокоился, вынув оттуда пистолет, взятый Галвой у Торанце. Сунув его в карман и вынув из машины ключи зажигания, он аккуратно запер ее. Еще раз оглядевшись вокруг, удовлетворенный тем, что сделал, полицейский завел мотоцикл и уехал в ту сторону, откуда появился.

Галва тихо выругался:

— Черт принес этого полицейского! — Бросив взгляд на далекие контуры Стамбула, разделенного Босфором на две части, он добавил: — Торанце, кажется, начал работать — нас разыскивают…

— Зачем нас разыскивать? — удивился Машита. — Мы ведь туркам ничего плохого не сделали.

— Самое малое, мы украли машину, пан инженер, — усмехнулся Галва. — А вы находитесь в Турции без въездной визы.

— Но это же глупо! — взорвался Машита.

— Безусловно. Но Торанце нужно, чтобы полицейские только нашли нас, больше ничего. Об остальном он позаботится сам.

Машита закрутил головой:

— Ну, это уж слишком! Меня здесь хотели украсть и за это меня же арестуют?

— Разбираться в этом не имеет смысла, — сказал Галва. — Поверьте, что я ни чуточки не преувеличиваю. Торанце здесь не один, за ним стоят другие, и у них достаточно денег, чтобы оплатить то, что вам кажется бессмысленным. Они не могут смириться с тем, что мы скрылись, ведь речь идет и о них!

Галва действительно не преувеличивал. Долголетний опыт работы позволял ему точно предугадать, что может предпринять против них американская секретная служба.

— Как же вы думаете отсюда выбираться? — спросил Машита.

Галва повернул голову к ручью, видневшемуся за поворотом дороги, и задумчиво сказал:

— Попытаемся заморочить им голову.

Подав знак Машите, Галва быстро спустился с возвышенности на каменистую дорогу. Инженер последовал за ним. Галва нашел подходящий камень, выбил боковое окно в машине и открыл дверцу. Вытащив провода из замка зажигания, он соединил их напрямую и завел двигатель.

— Поехали! — сказал он Машите.

— Куда?

— В Прагу, — улыбнулся Галва, — но только нам придется сделать небольшой крюк.

Оба сели в машину. Галва развернулся и направил ее к месту, где к реке спускалась старая, вероятно, уже заброшенная дорога. У крутого обрыва он съехал с дороги и остановился перед десятиметровой пропастью. Выйдя из машины, он попытался угадать глубину реки под обрывом.

— Там поместится целый дом.

Машита тоже вышел и следил за Галвой, стараясь отгадать его замысел.

— Может быть…

— Пойдемте толкнем! — не дал ему договорить Галва и снял автомобиль с ручного тормоза.

Они уперлись в багажник — машина быстро поехала по спуску, перевалилась через край обрыва и врезалась в воду. Оба наблюдали, как она погружалась в реку. Через несколько мгновений машина исчезла под водой, и только воздушные пузырьки нарушали гладкую поверхность реки.

— Я, наверное, никогда не пойму, для чего вы это сделали, — закрутил головой Машита.

— Вам и не надо понимать, потому что это никогда в жизни вам не пригодится, — сказал Галва и через минуту добавил: — И мне, вероятно, тоже.

— Но что-то объяснить вы мне все-таки можете?

Галва кивнул и закурил сигарету:

— Могу, дружище. Этот полицейский через некоторое время вернется с каким-нибудь шофером и что он увидит?

— Что машины нет.

— И какой вывод сделает из этого полиция?

— Скажут, что машину кто-то угнал.

— Не кто-то… — поправил его Галва. — Сначала они поговорят с тем полицейским, который приезжал на мотоцикле, и, когда узнают, что он как следует не осмотрел место вокруг машины, а сразу уехал, его здорово отругают. Потом они скажут, что мы вторично угнали эту машину, и бросятся нас догонять.

Машита терпеливо выслушал рассказ, но по его лицу едва ли можно было определить, что он все понял.

— Кто пытается скрыться на машине, — неторопливо объяснял Галва, — того полиция разыскивает на дорогах. А мы пойдем пешком и будем стараться избегать дорог. Поэтому я и старался, чтобы машину не нашли, понимаете?

— Теперь ясно, — кивнул Машита, — просто, пока не найдут машину, нас будут искать совсем в другом месте.

— Именно так, — согласился Галва. — Можно двигаться… Машита точно не знал, куда двигаться, но уже не задавал вопросов, а послушно следовал за своим спутником.

52

Только когда над Мюнхеном засверкали первые лучи восходящего солнца, полковник Говард решил закончить ночное бдение и пойти спать. Он уже ни во что не верил — ни в многоопытного комиссара Вольмана, ни в Кларка и Робертса.

Он был уверен, что операция «Утренняя звезда» закончилась. Это была неудачная операция, все-таки чутье разведчика не обмануло его. Он должен был возражать генералу, должен был… Внезапно у него появилось подозрение. Ну конечно, это так! Генерал никогда особенно не занимался деятельностью секретной службы, Всю свою энергию он направлял на интриги против своих политических противников и на всевозможные политические спекуляции. Почему же он придал такое значение этой операции? Почему он так энергично настаивал, чтобы операцией руководил именно Говард?

Не было тайной, что положение Говарда в американской секретной службе было чрезвычайно устойчивым. Видные генералы менялись, а он оставался. И не только оставался, но всегда считался практически первым человеком независимо от того, кто стоял во главе этой службы. Естественно, что многим это не нравилось. Однако хорошие знакомства и высокие профессиональные качества — все это способствовало тому, что в конце концов с этим смирились. И только нынешний генерал — и Говард знал это очень хорошо — никак не мог перешагнуть через это.

Только сейчас Говард понял, насколько он недооценивал своего генерала, считая его тупицей. Вероятно, в операции «Утренняя звезда» речь шла не только о чехословацком инженере, но и о полковнике Говарде. Генерал ничего не терял… Если бы операция удалась, он бы прославился как способный комбинатор и его авторитет среди работников секретной службы, несомненно, вырос. Потому что он эту операцию придумал! А если бы дело провалилось, то из этого можно было бы раздуть такой скандал, что кем-то при этом пришлось бы пожертвовать. И кто же станет этой жертвой, как не полковник Говард, который руководил отлично задуманной операцией и только из-за своей неспособности провалил ее?

«Когда-то вы нам подходили, полковник, но, поймите, старость никто не остановит… и теперь ваш уход необходим в интересах Америки…»

— Как все это могло случиться? — вздохнул Штрайтцер, которому после сообщения из Стамбула стало ясно, что пришел конец не только его карьере, но и всей фирме ТАНАСС.

— Мы всегда почему-то считали, — произнес Говард, не отвечая прямо на вопрос Штрайтцера, — что патент на идеи находится только у нас, однако на самом деле все немного иначе.

Сейчас ему уже все было безразлично… Штрайтцер, Галва, Райн… Он решил немедленно вернуться в Нью-Йорк, чтобы бороться за единственное на свете, что его теперь интересовало, — за самого себя…

— Браудер здесь все закончит, — сказал он в дверях.

— Да, сэр… — кивнул Штрайтцер и посмотрел на большое окно, через которое проникали первые лучи солнца.

— Поедете со мной на аэродром? — спросил его Говард.

Штрайтцер ответил не сразу:

— Да, мистер Говард… Это, наверное, будет в последний раз…

— Я тоже так думаю, Вольфганг, — согласился американец.

Но каждый при этом думал о своем…

53

— Ну, милая фрейлейн, — сказал таксист, — вам пора на аэродром.

В окна небольшой подвальной квартиры солнце никогда не заглядывало. Но на улице уже было светло.

— Мне у вас было очень хорошо, фрау, — улыбнулась Райн седоволосой женщине. — Большое вам спасибо!

— Не стоит благодарности, — махнула рукой жена таксиста. — Благодарю вас за беседу… Это для нас, как бы это сказать…

— Аннемари хочет сказать, — выручил ее муж, — что встретить хорошего человека — всегда радость. Пойдемте, фрейлейн, я отвезу вас.