Современный детектив ГДР

Крейцер быстро проследовал через переднюю, террасу и садовую дорожку к своей машине. Он усадил фрау Оверман и с силой захлопнул дверцу. Арнольд покосился на него, но свои соображения попридержал.

Обратный путь протекал в молчании. Фрау Оверман они высадили перед домом в Вильгельмсхорсте, Крейцер поблагодарил ее за помощь. Шофер развернул машину и помчал в окружной центр. Рабочий день подошел к концу, а в конюшню лошадь всегда бежит быстрее.

После Вильгельмсхорста Арнольд пересел на заднее сиденье к шефу. Он то выглядывал в окно, то рылся в карманах, отыскивая сигареты, то, спохватившись, что курить все равно нельзя, принимался грызть ногти — словом, никак не мог совладать со своим беспокойством.

— Черт возьми, а теперь куда податься?! — вдруг выкрикнул он. — Альвердес эту еще раз допросить, что ли? Эта дамочка наплела нам с три короба, ее нетрудно уличить на основе показаний фрау Оверман.

Крейцер энергично замотал головой:

— Не можем мы ее уличить. Она придумает какую-нибудь отговорку, уступит в какой-нибудь малости, а взамен попотчует нас десятком новых небылиц. Я лично рассуждаю так: мы не должны как последние дураки бегать от одного свидетеля к другому и упрекать их, что, когда мы виделись последний раз, они не сказали нам всей правды. Эдак мы только себя опозорим, а продвинуться ни на шаг не продвинемся. Нет-нет, нам нужны неопровержимые улики, которые нельзя будет вертеть и так и сяк. Факты свидетельствуют против Николаи. Уже доказано, что именно его «вартбург» совершил наезд. Он никому не доверяет свою машину, нет никаких следов того, чтобы кто-нибудь пользовался ею без его ведома, и никаких намеков на загадочного незнакомца. Он часто ездит через Филиппсталь, а от нас все скрыл, не желая выдавать Альвердес. Этим, кстати, можно объяснить и его бегство. Он не без оснований опасался, что расследование раскроет его связь с Альвердес. До сих пор мы имели дело только с такими свидетелями, которые ничего не берутся утверждать. Но если Николаи вечером в среду действительно ездил из Клейнмахнова в Вильгельмсхорст, а потом возвращался обратно, было бы чудом, чтобы по крайней мере два-три человека; не увидели его по дороге. Вот этих-то людей нам и необходимо разыскать, даже если придется обойти полсвета.

— Удача вознаграждает усердных, — пробурчал Арнольд.

— Дорога идет через деревни Гютерфельде, Филиппсталь, Саармунд и Берендорф, — продолжал Крейцер как ни в чем не бывало. — С них и следует начать систематические поиски. В первую очередь в пивных и трактирах. Там собирается больше всего людей, там ведется больше всего разговоров. Возможно, Николаи где-нибудь останавливался промочить горло или купить пачку сигарет. Вот завтра пораньше и приступим.

— Четыре деревни, — вздохнул Арнольд. — Считайте как минимум шестнадцать забегаловок. Да еще на голодный желудок.

12

Всю ночь и все утро лил дождь. Даже сейчас, в полдень, крохотные капли, сливаясь в серую завесу, все еще падали с хмурого неба, безотрадно нависшего над землей, а по мокрому жнивью сновали грачи. Крейцер и Арнольд направлялись из Саармунда в Берендорф, последний пункт своих поисков. Поблескивал черный асфальт, а над маленькими озерцами вдоль дороги стебли рогоза склоняли свои красно-бурые макушки. Машина обогнала трактор, тащивший два прицепа с картошкой, и, глухо затарахтев, въехала на булыжную мостовую деревни.

Чуть повыше других домов, за широкой полосой раскисшей земли и двумя рядами старых лип, расположился деревенский трактир. Это был обычный крестьянский дом с низкой замшелой крышей и маленькими окошками. Слева от узкой двери красовалась вывеска, изображавшая некоего советника за кружкой пива.

Крейцер и Арнольд вылезли из машины и зашлепали к входу. Шофер в ответ на приглашение отрицательно замотал головой, после чего извлек из портфеля термос и сверток с бутербродами. Когда они перепрыгивали через широкий каменный водосток, в котором булькала и свиристела торопливая вода, ветви липы осыпали их головы и плечи тяжелыми каплями.

В трактире царил полумрак, в застоялом воздухе запахи дыма и пива мешались с разными деревенскими запахами. В углу, возле двери, из-за которой доносилось негромкое позвякивание посуды, находилась стойка. Над ней горела лампа — зеленый колпачок, укрепленный на латунной трубке. Свет падал на краны и буфет мореного дуба, за стеклянными дверцами которого виднелись три карнавальные маски, пригоршня конфетти и две пустые бутылки из-под шампанского. Справа от стойки был добела выскобленный стол с укрепленной в металлической подставке надписью: «Для постоянных клиентов». Крейцер и Арнольд подошли к нему и сели на окружавший его с трех сторон красный плюшевый диванчик, который издал при этом металлический скрежет. И тут, словно дождавшись сигнала, в дверях кухни показался молодой человек лет двадцати с небольшим. Его белокурые свалявшиеся волосы вились мелкими колечками. Он широко зевнул, заморгал и, шаркая стоптанными войлочными шлепанцами, медленно направился к ним.

— Здрасте, — приветствовал он гостей. — Вам чего?

— Кофе, — сказал Крейцер, — а чем вы могли бы нас покормить?

— Колбасой жареной.

— С салатом?

— Нет, с хлебом. Крейцер поморщился.

— Спасибо. Тогда только кофе.

— А мне грог, — сказал Арнольд, — и погорячей, если можно. Холодина какой! Я прозяб как собака.

Молодой человек перегнулся через стол и зажег лампу, свисавшую с потолка. На лампе был абажур в виде кринолина из выцветшего розового шелка, по нижнему краю мотались на коротких ниточках черные шерстяные помпончики.

Прошло минут пять. В дверях возникло круглое девичье лицо. Девушка внимательно поглядела на гостей и скрылась, когда поняла, что ее видят. Еще через пять минут вернулся молодой человек с подносом и шумно поставил на стол кофейный прибор, потом шлепнул рядышком картонный кружок, на него поставил заказанный грог и, шаркая, удалился за стойку. Там он некоторое время пребывал в нерешительности, но вдруг, словно приняв какое-то решение, включил радио. Ткань, закрывавшая отверстие динамика, пришла в движение, и низкий зал заполнился ритмическим ревом толпы, а в этот рев время от времени врывался какой-то скрипучий голос, издавая нечленораздельные звуки.

Трагическим воздеванием рук Крейцер убедил Кудрявчика несколько приглушить музыкальное сопровождение и подойти к ним. Кудрявчик прикрутил радио, вынырнул из-за стойки и на ходу заправил в брюки отвисший мешком свитер. Крейцер допил кофе, отставил чашку и попросил:

— Присядьте к нам на минутку. Мы хотели бы получить от вас кое-какие сведения.

Молодой человек уставился на него с откровенным недоумением и только после этого нерешительно присел на диванчик.

— Речь идет об одном «вартбурге» цвета антрацит и слоновая кость. В среду от двадцати до двадцати одного часа он должен был проезжать через вашу деревню. Вы были в это время здесь?

Кудрявчик осторожно кивнул, но его водянисто-голубые глаза выразили неприятное удивление.

— Не заметили ли вы случайно машину такого цвета и не говорил ли о ней кто-нибудь из ваших посетителей?

Молодой человек подергал за слишком длинные рукава своего свитера и сказал:

— Не-е, у нас и «вартбурга»-то нету, у нас «москвич».

Он явно ничего не понял.

Крейцер глубоко вздохнул и глянул на Арнольда, словно ища поддержки. Но Арнольд отвернулся и с тихим стоном прикрыл глаза рукой. Тогда Крейцер попробовал зайти с другой стороны:

— В среду вечером возле Филиппсталя произошел несчастный случай: «вартбург» сбил велосипедиста и уехал. Нам удалось выяснить, что перед столкновением этот «вартбург» проезжал через Берендорф. Вот мы и разыскиваем свидетелей, которые его видели.

Во взгляде Кудрявчика блеснула искра воспоминания, он кивнул, не закрывая рта.

— Это когда велосипедиста сшибли, так? Слышали мы. Он никак помер?

— Нет, он тяжело ранен, но жить будет. Итак, можете ли вы припомнить вечер в среду? Кстати, не исключено, что шофер остановился и что-нибудь купил у вас, сигареты например.