Охота на олигархови (СИ)

Герцензон поморщился, оторвался от компьютера, плеснул в стакан виски и чуть, лишь на треть, разбавил его содовой.

Немного согревшись хорошим глотком, Герцензон вновь углубился в изучение последних компьютерных сводок со всех фронтов — как экономических, так и политических.

Кажется, проблемы у него грозили появиться не только в России, но и в Швейцарии. Российская прокуратура обратилась к своим швейцарским коллегам с просьбой заблокировать все счета Герцензона и СНК в швейцарских банках.

Швейцарцы пока сопротивлялись, старательно охраняя реноме своей традиционно надёжной банковской системы. Доводы и инсинуации российской прокуратуры на них не действовали. На них действовали лишь точные доказательства того, что через их банки отмываются неправедно заработанные деньги.

Деньги же Герцензона, если отчасти и были заработаны не самым праведном образом, легализованы были грамотно. Не зря же Герцензон кормил целую армию юристов и прочих аналитиков, плюс банковских специалистов!

Неясная тень на мгновение скользнула по экрану.

— Что т-такое?! — дёрнулся Герцензон, резко подняв голову от компьютера.

Прямо перед ним, а вовсе не в виртуальном пространстве стоял человек в затемнённых очках, синей куртке и бейсболке с логотипом «Condiciones idealis».

— Что… вам… тут… — судорожно вспоминал Иван Адамович испанские слова. Появление призрака из обслуги Герцензону не понравилось. Совсем, понимаешь, распустились! Да и вообще, что тут, в кабинете, делает этот грёбаный «Condiciones idealis»? Все коммуникации — на первом этаже. Какого же дьявола?..

— Здравствуйте, Иван Адамович! Давненько не виделись, — на чистом русском сказал очкастый, уставившись тёмными стёклами прямо в глаза Герцензону. Тот посмотрел через плечо незваного гостя: дверь в кабинет была закрыта. Герцензон потянулся к «тревожной» кнопке, установленной с изнанки столешницы.

— Не беспокойтесь, Иван Адамович. Сигнализацию я временно отключил, — улыбнулся очкастый и снял столь неуместные в помещении солнцезащитные очки.

И тут наконец–то Герцензон узнал человека — перед ним стоял Вячеслав Борисович Качалов. Собственной персоной. В карнавальном наряде мастера–теплохолодотехника.

Герцензон откинулся в кресле и попытался успокоиться — Качалов признаков явной агрессии не проявлял. Да и на кой ляд ему, собственно, эти признаки было проявлять? Не убивать же сюда пришёл его бывший сотрудник, специалист по особым поручениям, в самом–то деле! Повода он вроде бы не подавал…

— Правильно мыслите, — будто услышав его мысли согласился Качалов. — Вооружён, но не опасен. Что же вы не предложите мне присесть? В прошлой жизни вы были более вежливы с подчинёнными… бывшими.

— Да, присаживайтесь, Вячеслав Борисович. Извините, — Герцензон уже почти пришёл в себя. — А ведь и вправду давненько не виделись. С тех пор, как вы исчезли, как сон, как утренний туман… — окончательно взял себя в руки Иван Адамович. Быстро щёлкая «мышкой» он свернул все «окна», оставив на компьютерном мониторе классическую заставку. Успокаивающе забулькала вода и поплыли по тёмному экрану экзотические рыбы, мерно шевеля плавниками.

— Производственная необходимость, сами понимаете, — ответил Качалов, усаживаясь в кресло напротив стола. — Обстановка к тому располагала. А главное для людей нашей профессии…

— Вовремя смыться, — иронично подхватил Герцензон. — Уж простите за непарламентские выражения… Между прочим, вы бросили меня в самый сложный момент….

— Но вы ведь живы, как я погляжу? — Качалов забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, противно постукивая ногтями. — Насколько я понимаю, господин Сидоров не прислал вам ответку… уж тоже простите меня, грешного, за несколько специфическую лексику.

— Да, — задумался Герцензон. — Это ведь как сказать. Прислал — не прислал… Вы что, не понимаете, что всё это началось с его подачи? Всё, что творится сейчас вокруг меня и СНК? Вы ведь в курсе?

— Естественно. Я только что из России. И вот что скажу: на месте Сидорова так поступил бы каждый, — с издевательским пафосом заявил Качалов. И достаточно резко сменил тон. — Ну да я сюда пришёл не моральные качества господина Сидорова обсуждать. Я пришёл вам помочь. Для этого–то нам и надо было встретиться глаза в глаза. Не так ли, Иван Адамович?

— Помочь? — скривил губы Герцензон. Свежо предание — помог однажды волк овечке.

— Ну да, — согласился Качалов. — Помочь. Иначе зачем я здесь? Просто засвидетельствовать вам почтение?

— Излагайте, — кивнул Герцензон.

— Насколько я понимаю, у вас могут возникнуть проблемы с вашими швейцарскими счетами. И вы можете потерять много денег.

— Надеюсь, этого не произойдёт. Я работаю сейчас в этом направлении, — Герцензон сцепил пальцы.

— Обязательно произойдёт… — «успокоил» Качалов и предупредительно поднял указательный палец, — если вы не захотите тотчас же расстаться с их малой толикой. Мне нужно всего пять миллионов. Вам же их не жалко? Особенно, если учитывать, что вы всё можете потерять?

— То есть, вы хотите сказать, что я должен заплатить вам пять миллионов долларов? И за что, спрашивается, я должен платить? За красивые глаза? — искренне изумился Герцензон.

— За то, что я не передам швейцарской прокуратуре документы, имеющиеся у меня в наличии. Взгляните, — Качалов достал из кармана дискету и протянул её Герцензону. — Здесь схема, по которой вы и ваши структуры отмывали деньги из очередного транша МВФ. Я думаю, что уж эти–то факты будут достаточным основанием для ареста ваших счетов скрупулёзными швейцарцами.

Герцензон, прогнав рыбок, вставил дискету и быстро просмотрел файлы. Это было серьёзно. Даже более того. Все схемы увода денег МВФ прослеживались идеально. Похоже, Качалов хорошо поработал. Жаль, очень жаль, что не на него, а против. «Обшибочка вышла, кругом сплошной песец» — так, кажется, говаривал в таких случаях Сан Саныч. Может, надо было Качалова в экономических экспертах держать, а не по силовому ведомству?

— Так, стало быть, Вячеслав Борисович, — оторвал Герцензон взгляд от экрана, — вы собирали на меня компромат с самого начала?

Нога ныла нестерпимо, а от выпитого виски во рту было сухо и противно. Больше всего сейчас Герцензону хотелось проснуться и увидеть рядом с собой не наглую рожу в бейсболке, а, допустим… Да что угодно, лишь бы не Качалова! Но это был Качалов.

— Такова специфика нашей работы, — поправил бейсболку Качалов. — Учитывая суммы на ваших счетах, мне представляется, что пяти миллионов эта информация стоит. И, заметьте, я мог бы взять у вас гораздо больше…

— Да, кстати, а почему вы запросили именно пять? Почему не семь? — съехидничал Герцензон.

— Просчитал пределы вашей жадности, — в тон ему ответил Качалов.

— А где гарантия, что, получив деньги, вы меня всё равно не подставите? И будете продолжать шантажировать дальше?

— У вас в сухом остатке — лишь моё офицерское слово. Что правда, то правда. Ну, и ещё один добрый совет…

— Какой ещё совет? — вскинулся Герцензон.

— Сначала — деньги, потом — стулья. Согласны? Согласны, — махнул рукой Качалов и разгладил свои наверняка фальшивые усы. — Вот номера счетов. Вы переводите по миллиону на каждый из них. А вот на этот, в «АБН-банк», на имя госпожи Червинской, всего сто тысяч…

— Подождите, об этих ста тысячах мы не договаривались! — возмутился Герцензон. С потерей пяти миллионов он уже вроде как смирился, а тут — ещё? С какой–такой стати!

— Ну не мелочитесь, Иван Адамович! — Качалов по–мальчишески сдвинул бейсболку так, что козырёк теперь скрывал не половину наглого лица, а целиком правое ухо. — Давайте делать дело.

Герцензон, вздохнув, на несколько минут углубился в компьютер.

Наконец, ткнув в последний раз в клавишу, словно поставив жирную точку, он вновь поднял глаза на Качалова:

— Я всё сделал. Так что за совет, Вячеслав Борисович?

— Позвольте я сначала всё–таки проверю…

Герцензон не стал уступать Качалову своё место, а просто развернул ноутбук экраном в его сторону. Теперь уже Качалов защёлкал клавишами. Спустя несколько минут, он улыбнулся: