Кухтеринские бриллианты. Шаманова гарь

— Кого ждем?

— Тебя, Боря, — ответил Гладышев.

— Меня?… — Медников сожалеючи поглядел на неприкуренную папиросу, положил ее за ухо и достал из папки стандартный бланк медицинской экспертизы. — Собственно, товарищи, мое выступление на сей раз лаконично. Вскрытие трупа показало, что смерть старика наступила в результате асфиксии, возникшей от рвотной массы, вызванной приемом ацетона. Проще говоря, старик захлебнулся ацетоном, капли которого обнаружены не только в дыхательных путях, но и в легких.

Наступило молчание. Первым заговорил Слава Голубев:

— Оригинал этот дедушка. Обычно самоубийцы уксусную эссенцию глотают, а он решил ацетоном с жизнью расквитаться.

— Других причин смерти нет? — посмотрев на Медникова, спросил подполковник.

— Совершенно. Если не считать среднюю стадию заболевания старика гриппом, выраженным в виде насморка.

— Сколько погибшему было лет? — опять спросил Гладышев.

— Семьдесят четыре — семьдесят пять.

— Значит, самоубийство?

— По всей вероятности, — Медников посмотрел на капитана Семенова. — Если, конечно, криминалист никакой подтасовки не обнаружил.

Подполковник тоже повернулся к Семенову. Привыкший к уставному порядку, эксперт-криминалист встал со стула и открыл папку, которую до этого держал на коленях.

— Не берусь утверждать, что это подтасовка, но проведенной экспертизой установлено кое-что интересное, — заговорил он. — Во-первых, на поднятой у трупа бутылке отпечатков погибшего нет. Есть они только на осколках стакана. Во-вторых, самые свежие отпечатки пальцев, обнаруженные на бутылке, принадлежат человеку, у которого или совершенно нет левой руки, или она больна настолько, что он ею не может пользоваться.

— Выходит, этот однорукий и налил старику ацетону? — спросил Антон.

— Сейчас трудно утверждать, но при следствии факту надо уделить внимание.

— А что с водочными этикетками, которые мы с Голубевым передали вам на экспертизу?

— Этикетки тождественны. Отпечатаны на одной и той же бумаге, форма «дорбуфетовского» штампа и состав штемпельной мастики идентичны.

— Значит, найденная в роще бутылка куплена в буфете полустанка? — вставил вопрос Голубев.

Педантичный до скрупулезности капитан Семенов посмотрел на Славу:

— Мое дело — дать заключение об идентичности представленных на экспертизу материалов, а выводы и доказательства делать вам. Буфетов на железной дороге много, и все они, вероятно, получают товары на одной базе… — эксперт-криминалист сделал паузу, словно давал возможность присутствующим обдумать сказанное им, и продолжил: — Для установления личности погибшего я в пятницу направил дактокарту в информцентр. К сожалению, ответа пока нет.

Следователь Петя Лимакин участия в разговоре не принимал.

— Прокуратура что по этому поводу имеет? — спросил у него подполковник.

— Ровным счетом ничего. Судя по имеющимся фактам, смерть не насильственная. Устанавливайте личность пострадавшего, раскрывайте: самоубийство это или преступление, а там посмотрим… — не меняя позы, проговорил Лимакин.

— Мыслитель. Жан Жак Руссо… — задиристо начал Слава Голубев, но подполковник оборвал его строгим взглядом и повернулся к Лимакину:

— Меня интересует ваше мнение.

— Мое мнение… — Лимакин кашлянул. — Будет необходимость, к делу подключится прокуратура.

— Все ясно, — подполковник обвел взглядом присутствующих: — Давайте уточним. У кого вопросы есть?

— Боря, когда смерть старика наступила? — спросил Медникова Антон.

— В ночь с четверга на пятницу. Мы приехали к месту обнаружения трупа в пятницу утром, практически, как говорят, по горячему следу.

Подполковник нахмурился:

— Жаль, что этот след остывает. — И повернулся к Антону. — Останьтесь вы, Голубев и Семенов. Остальные могут быть свободны, если вопросов не имеют.

Лимакин и Медников разом поднялись. Когда дверь за ними закрылась, Гладышев обвел взглядом оставшихся и спросил:

— Ну, что делать будем? С чего начинать?

— У меня небольшое дополнение имеется, — сказал эксперт-криминалист. — На месте обнаружения трупа удалось сделать несколько слепков с оставленных на дороге следов. Прошу это учесть, если понадобится сличение обуви подозреваемых.

Подполковник кивнул и посмотрел на Антона:

— Из управления торопят, чтобы ты ехал к новому месту работы. Я взял на себя смелость сказать, что в ближайшие дни выехать не сможешь, поскольку есть, дескать, незаконченное уголовное дело. — Гладышев помолчал. — Пока я перестраховался. Никакого дела, по существу, нет, поскольку все о тумане. Но, быть может, из спортивного интереса повременишь с отъездом?… Поможешь Голубеву?

«Вот и съездил перед Новосибирском в Березовку», — вспомнив вчерашний уговор с Терехиной, хмуро подумал Антон, но возражать не стал. Вместо этого попросил:

— Поторопите, Николай Сергеевич, информцентр, чтобы впустую не шло время.

— Сегодня же дам туда телеграмму, — удовлетворенный согласием Антона, сказал Гладышев. Он взял папиросу, постучал ее мундштуком о коробку и заговорил: — Не дожидаясь, пока придет ответ информцентра, надо на полустанке поискать «однорукого». Совпадение этикеток, по-моему, не случайно. Бутылка, найденная у трупа, по всей вероятности, куплена в буфете полустанка.

— Но ведь в бутылке была не водка, а ацетон, — заметил Слава.

— Это и наводит на мысль, что принадлежала она местному жителю. Тем более, что отпечатков пальцев старика на ней нет.

У подполковника в общей сложности провели около часа. Открывая ключом дверь своего кабинета, Антон пригласил Голубева.

— В общем, я сейчас на полустанок двигаю, — сказал Слава.

Антон сел за стол, подперев кулаками подбородок, покачал головой.

— Нет… Давай-ка ты сейчас топай в заготконтору и возьми сведения об одноруком заготовителе, который в четверг привез в райцентр Торчкова. После этого забеги в сберкассу и узнай, выиграл ли действительно Торчков мотоцикл.

— А ты чем займешься?

— Схожу в райбольницу, узнаю, какого числа была на приеме у врачей бабка Гайдамакова. Ведь Торчков заявил, что он получал деньги за выигрыш в тот день, когда привозил ее в больницу. После этого съезжу на полустанок.

Голубев недовольно поморщился:

— По-моему, только время истратим, разбираясь с твоим земляком. Трепач он.

— Надо обязательно, Слава, это сделать, пока нас дела не захлестнули. Как сказал подполковник… хотя бы из спортивного интереса.

В больнице Бирюкова ждало разочарование — фамилии Гайдамаковой там даже и не числилось. Перебрав по алфавиту многолетнюю картотеку пациентов и скрупулезно прочитав от корки до корки журнал учета посетителей за весь текущий год, из регистрационной он вышел хмурым и злым. «Спортивный интерес» разгорался не на шутку, и Антон решил навести справки о Гайдамачихе в райсобесе.

Заведующая собесом быстро нашла пенсионное дело. Бирюков внимательно перелистал его и, что называется, своими глазами убедился, что пенсия Елизавете Казимировне Гайдамаковой, рождения 1900 года, назначена в 1947 году, 13 июня, в связи с потерей единственного сына-кормильца. В документах имелась справка военкомата, что рядовой Гайдамаков Викентий Петрович 1917 года рождения, являвшийся кормильцем нетрудоспособной по состоянию здоровья Гайдамаковой Е. К., погиб, защищая Родину, в марте 1942 года.

— Почему только через пять лет после гибели сына старушке назначили пенсию? — спросил Антон заведующую собесом.

Заведующая заглянула в документы, порылась в них и объяснила:

— Пенсия назначена с того времени, как Гайдамакова обратилась к нам с заявлением. Первоначально было приложено к заявлению извещение, что сын пропал без вести. Пришлось уточнять через военкомат. Оказалось, кормилец Гайдамаковой погиб.

Антон закрыл скоросшиватель с документами и, увидев на корочке карандашную надпись «9 августа 1974 г.», поинтересовался:

— Это что за дата?

— Эта?… — заведующая наморщила лоб. — В этот день Гайдамакова была у меня по поводу пересмотра пенсии. Видите в чем дело, в связи с недавним Указом, пенсии потерявшим кормильцев в годы войны увеличиваются. Вот я и объяснила Гайдамаковой, что она теперь будет получать ежемесячно на пятнадцать рублей больше.