Очная ставка

И дальше непонятно, что было причиной перемены способа передачи. Возможно, выявление шпиона в Быдгощи и то, что Бернард не вернулся к определенному времени на свою базу, предположение, что он арестован и может признаться, что привез радиостанцию. Поэтому руководство могло посоветовать своему шпиону принять самые продуманные меры. А возможно также, что разведка ничего ему не сказала, чтобы не напугать.

Следствие по делу Бернарда продвигалось очень медленно. То, что удалось выудить из него, проверялось и сопоставлялось. Бернард был руководителем группы, состоящей из трех агентов. Арестовали пока только одного, двое скрылись. Ищем их. Были собраны нужные данные, чтобы задержать, если вернутся в Польшу. Предполагаем, что им удалось сбежать за границу. Симуляция Бернарда задержала наши поиски. На что же этот глупец рассчитывал? Терял лишь возможность получить меньший срок.

Многие люди имеют хобби. Скептически настроенный лейтенант несправедливо оценил младшего сержанта-радиотелеграфиста. Парень был увлеченным радиолюбителем и совсем не собирался вводить меня в заблуждение, чтобы своим донесением оправдать отсутствие связи с «Тополем». Конечно, он виноват, что не связался со своим «Тополем», но таинственные сигналы очень его заинтересовали. Телеграмма от 30 июня была расшифрована. В ней значилось следующее:

Больше всего думал о номере телеграммы. Выходило, что шпион передал четыре сообщения, о которых я ничего не знал. Шпион действовал, а я не ведал, что он делает и где находится. Выражение «все в порядке», вероятно, ответ на известие об аресте Бернарда. Не знал также, что обозначает «идет проверка» и что такое «фв».

ПОНЕДЕЛЬНИК 9 ИЮЛЯ

Прошло уже два месяца с того времени, когда с помощью Митулы мы перехватили первую телеграмму. Просмотрел сотни почерков разных подозреваемых лиц, и ни один не был похож на почерк Гральского из гостиницы в Быдгощи. Кстати, этот путь вел не туда. Как утверждают специалисты, почерк подвержен изменениям, зависит от возраста человека: стабилизируется окончательно после двадцати лет. Кроме того, почерк можно специально изменить. Оказывает также большое влияние и то, как человек пишет, сидя или стоя. Как видно, возможностей существует много. Но те же специалисты говорят, что, несмотря на все эти изменения, некоторые элементы почерка остаются стабильными и что… Тут вступали выводы ученых, на этот раз для меня не имеющие никакого значения.

Я интересовался задержанными в это время преступниками, следил за нарушением границы, штудировал донесения, присланные нам службой безопасности — все безрезультатно. Надо было набраться терпения.

Был июль. В отличие от прошлогоднего — очень жаркий. Большинство товарищей и знакомых уехали отдыхать. Я планировал в этом году подняться на Высокие Татры с молодым инженер-капитаном. В прошлом году вместе с ним мы перешли Орляную Пэрць [43]. Он был идеальным проводником. Но что поделаешь? Я не мог даже подумать о горах: шпион не пойман. Жена грозила разводом, потому что все время приходилось откладывать отпуск. Что-то мне не везло. Вымолил у жены прощение и сидел в кабинете, всматриваясь до боли в глазах в телефон. Наконец 9 июля, в понедельник, он зазвонил. Я навсегда запомнил эту дату. Подчеркнул ее красным карандашом в деле, которое вел.

Машина мчалась по шоссе. Водитель все сильнее нажимал на газ. Я никогда не любил быстрой езды, но сегодня согласился бы даже на скорость спутника. Открыл окна: с утра было жарко. Прислонился лицом к стеклу, и ветер охлаждал мое разгоряченное лицо. Движение на шоссе было небольшое, как в воскресное утро. Новый, блестящий «мерседес» легко тянул больше 130 километров в час. Подъезжали к городу Кельце. Я нервничал: не было никаких известий. Радиоприемник молчал как заколдованный.

Я удивленно посмотрел на водителя. Машина теряла скорость, начала дергаться.

— Карбюратор, товарищ капитан. Надо остановиться.

— Надолго? — спросил я.

— Сейчас проверим.

Остановились на шоссе, недалеко от молодого соснового леса. Я не выходил из машины. Казалось, что так будет быстрее. Водитель поднял капот и стал продувать карбюратор. Потом снял фильтр…

Это надолго, а тут дорога каждая минута! Посмотрел на часы — было около семи. Каждый час должен был получать донесение, а тут — ничего. Высунул руку и поправил антенну. Решил выйти наконец из машины, размять ноги. Ожидая донесения, далеко уходить не мог. Присел на камень у дороги и ждал, стараясь не показывать своего нетерпения. Вдруг услышал сигнал.

— «Акация»! «Акация»! Квадрат 105—25 без изменений.

Достал карту со специальными обозначениями координатной сетки. Быстро подсчитал. Сегодня координаты делились на известное мне число. Разведчики на это число множили. Цель оказалась в 50 километрах от настоящего моего местонахождения.

Хотелось как можно скорее тронуться с места! А водитель почти разобрал карбюратор.

Я взял в руки железнодорожную карту. Связная ехала известным мне поездом. Если она пересядет на ближайшей станции, придется съехать с главного шоссе на полевую дорогу.

Вернулся на свой камень. Мысленно перебирал и выстраивал по порядку события прошедшего дня и недели. Наши шифровальщики легко раскодировали донесение «моего» шпиона. В очередном сообщении под номером восемь он просил прислать связного. Не было расшифровано только слово «лампочка» и повторившееся окончание «фв».

Прочно закрыли границу. В течение недели, начиная с 9 июля, контролировали каждого подозрительного. Было несколько ложных тревог. При этом задействовали много людей. Чтобы поймать преступника в наше время, нужны усилия не одного человека, а многих неизвестных местному населению людей, которые грудятся самоотверженно, выполняя свои трудные, важные и часто опасные обязанности.

Наконец в город Згожелец приехал экскурсионный автобус из Западной Германии. Одна из пассажирок отделилась от группы и села в поезд. Подсчитал, что с момента передачи телеграммы (а было это 9 июля) до отправления связного прошло порядочно времени. Наблюдаемая нашими разведчиками женщина могла не иметь ничего общего с этим делом. В ближайшее время мои сомнения прояснятся.

Итак, опять женщина. С меня довольно этих дочерей Евы, от которых, казалось, началось все зло на свете…

В последующем донесении информировали, что связная переоделась в туалете. Вид ее не вызывал особого интереса. Выглядела как служащая. Прекрасно владела польским языком. Это подслушал наш разведчик, который стоял за ней в очереди в билетную кассу. Сейчас она ехала поездом в глубь страны. Автобус в ФРГ должен отъезжать завтра, после обеда. Время у меня еще было.

Дорожный ремонт нашей машины длился сорок минут. Не очень долго. Водитель справился с ним отлично.

Проехали Кельце и направились в сторону Кракова. Я дрожал от одной мысли, что машина опять может остановиться. Так бывает в жизни: достаточно одной неудачи, как начинает действовать «закон подлости».

Пришлось съехать с главного шоссе. Связная пересела в другой поезд. Передал распоряжение по радио, чтобы из Келецкого управления направили еще несколько разведчиц. Когда имеешь дело с преступником-женщиной, разведчики женского пола могут оказаться незаменимыми.

Машину подбрасывало на выбоинах, за нами поднимались клубы ныли. Вдруг раздался какой-то свист.

— Черт возьми, прокололи покрышку! — выругался водитель.

— Камеру, — поправил я его, делая вид, что улыбаюсь. Еще десять минут задержки, пока водитель поставил запасное колесо. Я в это время получил еще одно донесение: связная вышла из поезда на вокзале Сьлезин Новый, направилась на юг; на вокзале меня должен ожидать наш разведчик.

Моя деятельность переносилась на территорию Келецкого воеводства. Последняя пеленгация от 9 июля, правда не очень точная, показывала на юго-восточную часть этого воеводства. Имелось уже много данных. Однако пока я не знал, каким образом шпионский центр поддерживает связь со своим посланцем. Ни одна из известных нам радиостанций ничего не передавала. Наверно, используют новый способ связи, о котором мы еще не знаем.