Гений сыска (СИ)

Мы снова прошли к выбранному месту и встали рядом.

Для начала, подняв к небу глаза, я мысленно воззвал к небесным силам, помочь в нашем предприятии.

- Ну что вам стоит вернуть нас назад? (сделал посыл), вслед за чем перекрестился.

Затем перевел взгляд в нужную сторону, напрягся и стал вызывать образ Тугудая.

И о чудо! Стало получаться.

Дневной свет внезапно померк, небо опустилось ниже, а окружающий рельеф начал зримо меняться.

Хребты за горой стали положе, а леса на них реже, обрывистый склон, выровнялся, а осыпи на нем исчезли.

Еще через несколько минут все прекратилось.

В небесной сини вновь засияло солнце, мы стояли на совсем другой вершине. Той, откуда сдуло вихрем.

-Ур-ра! - дружно завопили Саня с Жорой, принявшись меня обнимать, я тут же к ним присоединился.

Когда восторги улеглись, мы увидели здесь же своих лошадей, они переступали копытами, тревожно всхрапывая.

Аргамаков успокоили, погладив по холкам и похлопав по бокам, вслед за чем решили спускаться.

Двоих арабов взяли под узцы (третий пошел сам), вскоре спустились к знакомым сланцам и очутились на площадке.

Там Саня поднес к глазам бинокль, обозревая подножие горы и удивленно ахнул.

- Что-то интересное? - поинтересовались мы с Жорой.

- Глазам не верю, - обернулся к нам приятель. - Внизу Тугудай, машина и палатка.

- Ну-ка, ну-ка, - протянул за биноклем руку Жора. - Точно он, это же надо!

По нашим подсчетам мы пробыли у монголов почти месяц, и все это время дипломат нас ждал. Оставаясь на месте.

Когда до окончания спуска оставалось метров двести, один из аргамаков заржал, Тугудай, что-то варивший на костре, повернул на звук голову.

В следующий момент он вскочил и заковылял нам навстречу.

- Наверное у него плохо с ногой, вот и не смог уехать, - высказал предположение Саня.

Когда стороны оказались почти рядом, у монгола отвисла челюсть.

- Эт-то вы? - заикаясь, произнес он. - Или мне кажется?

- Мы, дорогой, мы, - пророкотал Жора.

- А эта одежда и жеребцы? - обвел тот рукою.

- Дары Чингисхана, - самодовольно ухмыльнулся Саня.

После этого Тугудай лишился речи и только хлопал глазами.

- Ладно, сейчас все расскажем, - похлопал я монгола по плечу. - Веди к костру, мы сильно проголодались.

Чуть позже, усевшись на расстеленном брезенте, мы с аппетитом уплетали сваренную дипломатом на тушенке кашу, запивая ее пахнущим дымком чаем.

Затем, отвалившись на бока, с наслаждением закурили и рассказали все, что с нами случилось.

По мере рассказа лицо монгола несколько раз менялось. На нем поочередно возникали изумление вместе с недоверием.

Однако доказательства были налицо: чуть в стороне, на лужайке у журчащего потока, жеребцы арабских кровей с хрустом щипали травку, а на капоте Уаза лежали наши богато изукрашенные халаты, и собольи шапки.

Последнее, чем мы поразили слушателя, были продемонстрированные ему пайцза с изумрудами, а также блокнот из планшета с Саниными рисунками.

Все это, по очереди, Тугудай осторожно касался пальцами, а рисунки рассматривал со священным трепетом. Что было неудивительным. Прижизненных портретов Чингисхана, а тем более его сподвижников, история не сохранила.

Затем мы поинтересовались у дипломата почему он нас так долго ждал.

- Почему долго? - удивился тот. С тех пор как вы поднялись на Бурхан-Халдун, минули вторые сутки.

- Вторые?! - переглянулись мы. - Однако!

- Что-то не так? - высоко поднял брови Тугудай.

- По нашим подсчетам в стане Чингисхана, мы были почти месяц, - сказал Саня.

- Ну да, - поддержал я приятеля. - Не меньше.

- В таком случае получается, что здесь и там время течет по разному, - сделал вывод Жора.