Пороги рая, двери ада

Но ведь у погибшей женщины был муж и он знал, что она должна была приехать к нему в санаторий.

Неужели до сих пор ее не хватились? Ведь она была беременной, и любой нормальный мужчина непременно заволновался бы… Наверняка ее ищут и даже не подозревают, что она уже похоронена. Нужно обязательно постараться узнать, кем была наша невезучая попутчица, и сообщить родственникам, когда можно будет.

Я глянула на часы и поняла, что катастрофически опаздываю, ведь еще нужно пересесть на трамвай.

Пришлось выскакивать из автобуса и ловить частника. На дребезжащем старом «фольксвагене» я подкатила к мясокомбинату и чуть ли не галопом кинулась обегать его по пересеченной местности.

Чухонец опоздал к холодильнику на четыре минуты. Подкатил на черном «мерседесе» по ухабистой дороге с другой стороны. Я топталась на месте, не зная, как себя вести — подойти или ждать, пока ко мне не подойдут. Чухонец не торопясь, вывалился из автомобиля и призывно махнул мне рукой. Я приблизилась и увидела на заднем сидении плешивого коротышку.

— Фотографии принесла? — не утруждая себя приветствием, буркнул Чухонец.

Я молча протянула конверт. Чухонец небрежно сунул конверт коротышке, взял меня под руку и потащил в сторону холодильника. Мы углубились в густой высокий бурьян. Там он достал из кармана завернутый в тряпку пистолет. Развернул и протянул мне. Я осторожно взяла в руки знакомое оружие.

«Беретта», не новая, но вполне подходящая. Я подняла глаза:

— Глушитель?

Он также молча достал из другого кармана сверток поменьше. Там был глушитель и коробка с патронами. Я навернула глушитель, проверила, заряжена ли обойма и оглянулась, подыскивая цель. Выстрел в росший неподалеку куст чертополоха прозвучал на открытом воздухе практически неслышно. Пуля срезала верхушку с лиловыми пушистыми цветками. Чухонец одобрительно усмехнулся:

— Ну что, довольна?

Я кивнула и, завернув опять пистолет в тряпицу, сунула его в сумку. Наконец-то пригодился мой спортивный разряд по пулевой стрельбе. В школе и институте я занималась в секции только потому, что ненавидела уроки физкультуры, легкую атлетику и всяческие спортивные игры. Быстрые движения и необходимость, подгоняя себя, опережать других, выводили меня из равновесия. Очевидно, сказывалась моя природная лень. Стрельба и шахматы вот единственное, что мне подходило. Но для шахмат требовался еще и аналитический ум, а с этим были явные проблемы. Вот я и дырявила мишени, ведь тех, кто ходил в секции, освобождали от физкультуры. Особых способностей у меня не было, но я все же получила второй взрослый разряд. После свадьбы стреляла редко, только из Севкиного «вальтера», но «беретта» мне всегда нравилась больше, муж даже обещал мне подарить такой пистолет, но все время забывал, хотя я даже разрешение выправила. И где оно теперь? Лежит дома в сейфе с документами.

Мы вернулись к машине. Коротышка как раз ставил печать на фотографию в паспорте. В лежащем на его коленях «дипломате» была целая мини-лаборатория — пузырьки с красками и чернилами, тюбики с клеем, набор печатей, какие-то хитрые зажимы. Я взяла протянутые документы и быстро пролистала — Ирина Ивановна Косова, 26 лет, не замужем, детей нет, прописана в нашем городе по улице Суворова. Водительские права международного образца. Ну что ж, Косова, так Косова. Я достала приготовленные деньги. Чухонец пересчитал купюры. Коротышка защелкнул замки «дипломата». Взревев мотором, машина умчалась. Я вытерла пот со лба. И что же этот противный тип так на меня действует?

Сумерки еще даже не намечались, но я решила съездить к нашему дому. Я отныне их так мысленно называла — «мой дом», тот, что в Шушановке, и «наш дом», который на улице Энтузиастов. Теперь, имея оружие, я чувствовала себя гораздо увереннее и была готова ко всему. Поймав машину, я доехала до ближайшего к нашему дому угла. Не спеша, прошлась по улице туда и обратно.

Дом стоял молчаливый и неприступный, только настороженно поблескивал объектив теленаблюдения. Даже собак не было видно, а их в доме две ризеншнауцер Вилли и бульмастиф Спун. Хотя настоящим сторожем был только Вилли, лозунгом которого было: «Лучше перебдить, чем недобдить». Он вечно носился по саду, шумно обнюхивая все углы и рыча на мнимых врагов. Спун изначально был куплен для устрашения, но огромный плюшевый щенок с тупой сонной мордочкой был нами так избалован, что вырос неимоверным лентяем, обжорой и добряком. Контраст между внешним видом и внутренним содержанием получился ошеломляющим, — когда навстречу нашим гостям бросалась жуткая зверюга, и они уже прощались с жизнью или, в лучшем случае, со здоровьем, чудовище начинало радостно повизгивать и совать кошмарную морду им в сумки и карманы в поисках конфеток.

Несмотря на различие характеров, псы жили очень дружно и вместе проводили в саду большую часть дня. И вот собак не видно. Может быть, их заперли в доме? Но почему?

Размышляя об этом, я подошла к дому и позвонила у калитки. Через минуту сонный незнакомый голос из динамика спросил: «Кто там?» Я опешила, ведь голоса всех слуг и охранников мне были хорошо знакомы.

Повернувшись к объективу, я, пришепетывая, пробормотала: «Из коммунального управления, насчет канализации». Канализация была больным местом нашего дома, она почему-то вечно засорялась, и коммунальщики частенько к нам наведывались. Так что такой визит не мог вызвать подозрений. Голос помолчал, потом раздраженно произнес: «Хозяев нет дома, приходите завтра» и отключился.

Отойдя подальше, я уселась на автобусной остановке на скамейке. Отсюда хорошо было видно и улицу и дом. На остановке я провела почти два часа и выкурила все остававшиеся в пачке сигареты. Проходившие мимо люди были мне незнакомы. Не исключено, что в проезжавших мимо машинах были и наши соседи, но могли ли они узнать меня в курящей на остановке стриженой девице в турецкой юбке? Не думаю.

Наконец я увидела, что к дому подъезжает синий «вольво». Это была машина Игорька. Ворота распахнулись и машина скрылась во дворе. Я бросилась к ограде. Через металлическую ажурную решетку хорошо была видна площадка перед входом, вымощенная разноцветной бетонной брусчаткой. Из машины вышла Сима и направилась было в дом. Потом остановилась, подняла валявшийся у дома детский велосипед и покатила его в гараж. Вернулась, собрала разбросанные по всему двору мячи, игрушечный арбалет и велосипедный шлем Егорки и тоже отнесла в гараж.

Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. То, что я видела, может означать только одно — моего сына больше нет здесь. Куда они могли деть Егорку? Неужели Сима могла позволить Игорьку избавиться от мальчика? Но ведь она малыша очень любит, он вырос на ее глазах. Нет, скорее всего, Игорек сумел уговорить Симу отправить мальчика куда-нибудь в детский санаторий или в деревню, чтобы он отвлекся и отдохнул. Но сделать это прямо в день похорон, каким жестоким извергом надо быть!

Сима больше не появилась во дворе, наверное, из гаража сразу прошла в дом. Я стояла, прислонившись к каменному столбику забора и не знала, как мне быть. Проникать в дом сейчас было бессмысленно, если там нет Егорки. Тут из дома вышел незнакомый парень высокого роста с кавказской овчаркой на поводке и пошел вдоль забора. Я приняла индифферентный вид и зашагала опять к остановке.

Так, значит, они избавились не только от Егорки, но и от собак, сменили охрану и, наверняка, прислугу. Мне это не понравилось до такой степени, что я готова была бежать в милицию. Только явная угроза самой оказаться за решеткой и тем самым окончательно развязать руки Игорьку останавливала меня.

На нашей улице, застроенной особняками, практически никто не ездил на автобусе, только кое-кто из приходящей прислуги, так что я, уверившись в свой камуфляж, снова села на скамейку. И тут из наших ворот выехал знакомый «вольво». Ворота закрылись, но в калитку выбежала Сима и машине пришлось притормозить, чтобы не наехать на нее. Из машины выскочил Игорек и стал что-то говорить, повисшей на его руке Симе. Я поднялась и, прячась за кустами, постаралась незаметно приблизиться. Мне удалось услышать только конец разговора.