Выбери меня

— Но это понятно, — кивнул Полуянов. — Если есть возможность отдохнуть, то зачем же от нее отказываться. Только я не понимаю, при чем тут… наш… мой случай…

В его косноязычности Северина почувствовала хороший знак — «пациент» старается быть искренним, а значит — почти готов к сотрудничеству.

— Насколько я поняла, вы стоите перед необходимостью изменить имидж, — Северина старалась выбирать выражения, однако понимала, что неприятных слов не избежать. Если он выслушает их стоически… — Стать более привлекательным для окружающих. Обаятельным, как Буратино.

— Буратино? — насупился он. — Почему, как Буратино?

— Вспомните детский фильм, — попросила Бурковская. — Он был снят во времена вашего детства. «Кто с детства каждому знаком? Пара-па-па-па-па-па»… — внезапно пропела она тоненьким голоском и тем самым, как было видно, окончательно сразила шефа. Раньше Северина концертов ему не устраивала. «Потерпи, дорогой! — усмехнулась она про себя. — Главное в нашем деле на начальном этапе — взорвать привычные стереотипы. Я начала не с тебя, а с себя, и это — царский подарок, но ты его, к сожалению, оценить не сможешь».

Полуянов неуверенно улыбнулся и откашлялся.

— Да… — произнес он. — Конечно… Карабас-Барабас, Дуремар…

«А может быть, дело и небезнадежно, — подумала она. — Он, конечно, скоро придет в себя, но он точно небезнадежен. Надо же, как растерялся. Его бы сейчас на видео снять да всему концерну показать — вот было бы развлечение».

— Прекрасно, — бодро сказала Бурковская. — Итак, вы хотите изменить свой имидж. Но любое, даже самое незначительное внешнее изменение требует серьезных внутренних изменений: изменения образа мыслей, образа жизни, привычек, пристрастий, темпоритмов. Это каждый первокурсник театрального института знает. Система Станиславского, основы актерского мастерства… Серьезные политики тоже об этом знают.

— Вы уверены? — спросил Полуянов, усмехнувшись, и Северина поняла, что шеф справился со смущением и сейчас вновь вскочит в привычное седло.

— Да, — твердо сказала она, — уверена. Те, кто чего-нибудь стоят, прекрасно об этом знают и не скупятся на актерские тренинги. И если вы не желаете радикальных изменений, то лучше сразу оставить затею по культивации собственного обаяния. В конце концов, для того, чтобы добиваться успехов, не обязательно влюблять в себя всех и вся. Тысячи людей живут без любви окружающих, и ничего — живут себе.

Полуянов опустил голову и тяжело засопел. «Сейчас он меня вышвырнет, — затосковала Северина. — Ведь сказала же себе: он не похож на моих бывших закомлексованных уродов. Он урод, но комплексов у него нет. Или все-таки есть?»

Она терпеливо смотрела на него — с профессиональным интересом. Шеф повздыхал еще немного, помял ладонью одутловатое лицо и наконец поднял взгляд.

— Северина, — произнес он вполне решительно, — я хочу стать депутатом и я им стану. Если для этого нужно изучать систему Станиславского, я буду ее изучать. Если мне нужно изменить образ жизни, я его изменю. Правда, я не уверен насчет образа мыслей… Мне кажется, здесь вы перегнули палку.

— Возможно, — не стала спорить Бурковская. — Я имела в виду только то, что любое внешнее изменение является следствием изменений внутренних. Внешнее и внутреннее настолько взаимосвязаны…

— Да-да… — сказал Полуянов. — Я понимаю. Когда вы сможете подготовить план… мероприятий?

— Мне нужна неделя, — твердо произнесла она. — Задача, которую вы передо мной поставили, требует серьезной подготовки.

— Хорошо, — кивнул он. — Я скажу, чтобы вас не дергали по пустякам. Вы даже можете работать дома. Если вам удобно.

Бурковская удивилась. «Если вам удобно» — эта фраза была совсем не из лексикона ее обычно хамоватого шефа.

— Удобно, — кивнула она и поднялась.

Добравшись до собственного кабинета, Северина без сил упала в кресло. И только теперь по-настоящему поняла, во что ввязалась. Мало того что она взяла постороннего клиента в тайне от собственного начальника. Теперь она еще вынуждена пиарить его прямого соперника, который этот начальник и есть. К тому же этот начальник — убийца…

Она едва не застонала вслух, а сердце ее тоскливо и предостерегающе ухнуло — как филин из мультика «Ежик в тумане».

7. Мы вместе…

Любая предвыборная кампания начинается задолго до ее официального объявления. Потенциальные кандидаты на тот или иной пост начинают мелькать на экранах телевизоров, их имена и фотографии появляются на газетных полосах, выплывает информация самого разнообразного свойства — активизируются как сторонники, так и противники. Сотрудники телеканалов узнают имена претендентов раньше всех, поскольку те хотят как можно скорее засветиться перед электоратом и порассуждать «в телевизоре» о проблемах вечных и насущных.

Координаторы молодежной программы с названием «Кул-тайм» [2] — на таком названии настоял Феликс Калязин, хотя создателям программы оно ужасно не нравилось, — Александра Барсукова и Александр Лапшин поняли, что перед ними будущий думский кандидат, как только тот появился на пороге офиса их редакции. Он пришел сам, а не прислал помощников, что говорило о его то ли демократичности, то ли привычке все делать самому, был деловит, краток и конкретен, без околичностей сообщил о своих целях и назвал сумму, которой он готов проспонсировать те передачи, в которых должны были выйти интересующие его сюжеты. Присланные заранее сценарии этих сюжетов лежали в ярко-зеленой кожаной папке на столе Барсуковой, но она пока не нашла времени, чтобы их просмотреть. Поэтому девушка попросила два дня «на решение вопроса».

Василий Петрович Чуткий — широкоплечий, поджарый мужчина средних лет с коротким ежиком седоватых волос — поднял густые брови и широко улыбнулся, обнажая ослепительно белоснежные вставные зубы.

— Разве этот вопрос требует столь длительной проработки? — проговорил он приятным баритоном. — Вас смущает предложенная мною концепция? Или сумма, которую я назвал, не соответствует утвержденным вашим руководством тарифам?

Лапшин, тоже находившийся в редакции, посмотрел на Барсукову и, прочтя в ее ответном взгляде понимание, обратился к Чуткому.

— Видите ли, Василий Петрович, мы и сами за быстрое решение вопросов. Но, во-первых, мы не утверждаем концепций, не посоветовавшись с нашим редактором — Людмилой Осиповной Миловской, которая сейчас отсутствует. А во-вторых, мы обязаны проконсультироваться с экономистами. Ну и, конечно, получить одобрение у руководства.

— Я был у вашего руководства, — снова улыбнулся Чуткий. — Оно направило меня к вам, из чего я заключил, что все решения, касающиеся вашей программы, принимаете вы.

— В определенных пределах, — дипломатично покачал головой Лапшин.

Чуткий легко поднялся из гостевого кресла, что понравилось обоим ведущим — это низкое и чрезмерно мягкое кресло было на редкость неудобным для вставания, — и чуть суше проговорил:

— Я позвоню вам завтра в двенадцать. К сожалению, я не могу ждать дольше — у меня очень насыщенный график. Предстоят еще переговоры с центральным телевидением и парой радиостанций. Да, я чуть не забыл… Сегодня в Петербурге выступают несколько новых рок-групп, которые опекает наша партия. Я знаю, Александр, вы большой любитель и знаток рока. Да и вы, Александра, приходите. Видит Бог, они интересные ребята.

С этими словами он вынул из внутреннего кармана и положил на стол два красочных пригласительных билета, потом попрощался и вышел.

— Во как… — пробормотал после его ухода Лапшин. — Ни минуты покоя, ни секунды простоя. Он вообще — кто?

— Он же представился, — усмехнулась Саша. — Генеральный секретарь партии «Русич». Не простой секретарь, а генеральный. Ты что-нибудь слышал про такую партию?

— Не-а, — помотал головой Александр. — Но мужик производит серьезное впечатление. Судя по его концепциям, толкает патриотическую идею. Новый скин?