Выбери меня

Василий Петрович Чуткий в свете софитов был еще привлекательнее, чем в обычной обстановке. Уверенная осанка и голливудская улыбка вкупе с раскованной пластикой и приятным голосом превращали его в настоящего любимца публики. «Харизма, — подумалось Саше. — Вот это и называется харизма. Он чертовски обаятельный мужик!»

— Ну что, будем с ним работать? — скосив на нее глаз, спросил Лапшин, перекрикивая музыку и голоса в зале. — Какова фактура, а?

Саша допела последние слова куплета, кивнула, и только после этого до нее дошел смысл вопроса.

— Фактура… — пробормотала она и неопределенно махнула рукой.

— Сашка, ты как пьяная! — рассмеялся Лапшин.

— Да, возможно… — согласилась она. — Но ответить на твой вопрос я пока не могу.

— На какой вопрос? — удивился Сашка.

— Насчет работы с ним.

— Так мужик же нормальный!

— Слушай, — сказала она, — а ты нашел своего Щеглова?..

— Щеглова? А зачем он мне?

Тут песня закончилась, и зал взорвался ором, топотом, свистом и рукоплесканиями. Лапшин тоже подпрыгнул было, но тут же вернулся в нормальное положение и внимательно и вполне трезво посмотрел на Александру.

— Саша, тебя это действительно интересует? — громким шепотом проговорил он ей в самое ухо. — Два часа прошло, и ты меня только сейчас спрашиваешь, нашел ли я Щеглова.

— А если бы не спросила, ты бы мне так и не сказал?! — прорычала она, отчасти потому, что слегка разозлилась на его дуракаваляние, а отчасти потому, что боялась, что он ее не услышит.

— Не знаю! — тоже закричал он. — Мне показалось, что ты здесь забыла обо всем на свете!

— Забыла! — ответила она. — Но вспомнила!

Объявили перерыв, и народ потянулся к выходу. Лапшин оглянулся и за руку повел Сашу к сидячим местам.

— Сашка, а ты заметила, что здесь работает всего одна съемочная бригада? Между прочим, лично мне неизвестная. А ты когда-нибудь видела эти физиономии?

— Почему я должна знать физиономии всех телевизионщиков, кто снимает такие концерты? — возмущенно сказала Саша Барсукова, плюхаясь в мягкое кресло. — Я твою-то группу с трудом помню. Они у тебя все время новые.

— Они просто имидж часто меняют, — усмехнулся Лапшин. — Но это неважно. Важно то, что я всех ребят, кто музыкой занимается на разных каналах, знаю. А эти типы совершенно мне незнакомые. И вообще они мне напоминают не съемочную, а оперативную бригаду.

Александра встрепенулась и стала смотреть на двух неторопливых парней, священнодействующих над шнурами кабеля.

— Почему ты так решил? — спросила она.

— Интуиция, — усмехнулся он. — Их оператор как будто только что из операторской школы вылупился. Ну, кто так шнур скручивает? Если они и не оперативники, то явно дилетанты.

— Если дилетанты, то, скорее всего, не оперативники, — отозвалась Саша. — У них-то съемщики как раз профессиональные. А когда ты все успел заметить? Ты же только на сцену таращился!

— Сашуля, — улыбнулся Лапшин, — я же все-таки тварь опытная. И вообще, что бы ты без меня делала? — Он гордо выпятил подбородок и вытянул ноги. — Докладываю. О том, что сегодня состоится рок-концерт с солистом Чутким, администрация дворца узнала только рано утром — когда приехала бригада от заказчика и стала монтировать сцену и аппаратуру. И к шести часам, что вообще-то из области фантастики, управилась. В семь, как ты и сама знаешь, начался концерт. Щеглову, понятно, было не до моего оповещения, поскольку все сотрудники участвовали в аврале.

Саша ставилась на него.

— Ты опять шутки шутишь? — воскликнула она почему-то шепотом.

— Сашенька, иногда, как ты знаешь, я умею быть серьезным. — Лапшин действительно состроил серьезную физиономию, но получилось смешно, и она фыркнула.

— Но ведь накануне зал не заказывают, — сквозь смех проговорила она. — Тем более такой зал.

— Ты мудрая женщина, — похвалил ее Лапшин. — Зал был заказан и оплачен месяц назад под совсем другое мероприятие. Под съезд каких-то изобретателей, если не ошибаюсь. А сегодня утром заказчик сообщил, что изобретатели отменяются, а будут рокеры и их почитатели. Ну и господин Чуткий, конечно. А чтобы дирекция особенно не возмущалась, была произведена дополнительная оплата. Щеглов побоялся назвать цифири, из чего я заключил, что сумма немаленькая.

— Очень мило, — пробормотала Саша. — Вообще-то так дела не делаются. Например, информация о всяких крупных мероприятиях должна заблаговременно поступать в Главное управление МВД, в ФСБ, в комитет по борьбе с террором и так далее и тому подобное. За такие сюрпризы можно очень даже схлопотать.

Лапшин с кротким видом законопослушного гражданина пожал плечами, выражая полное понимание таких справедливых требований.

— К тому же остается еще один вопрос, — продолжала девушка. — Где они набрали столько зрителей? Когда были розданы пригласительные билеты?

— Ну… — Лапшин потянулся, — те зрители, с которыми я успел поговорить за баночкой пива, сказали, что получили билеты сегодня. Кто — на пороге школы, кто — на пороге своего офиса, иные — у дверей собеса. С приложением напитков и орешков. Или сухариков. И обещанием дальнейшей раздачи на месте. Причем заметь: пионеров приглашали на рок-концерт, а пенсионеров — на встречу с радетелем за справедливость.

— А мальчиков в белоснежных рубашках?

— Мальчиков пригласили на блиц-семинар по деловому сотрудничеству, обещанный в конце мероприятия. Выгодное предложение от фирмы «Банзай». Или как ее, «Русич»?

— Жаль, что ты сегодня не при галстуке, — вздохнула Саша. — Следовало бы попасть на этот семинар. Чертовщина какая-то…

— Почему — чертовщина? — возразил Лапшин. — Обыкновенная пиаровская акция. Реклама фирмы и одновременно фирмача. Под душевную музыку. Вполне грамотная акция. Я после всего обязательно с музыкантами пообщаюсь. Хочу знать, в какой банке их консервировали. Лабают они классно, ты уж мне поверь.

— Верю… — пробормотала Саша. — Надо было все-таки камеру с собой взять.

— Зачем? — не согласился Александр. — С Чутким у нас договор еще не подписан. Задаром рекламу ему делать — верх непрофессионализма. Крутого сюжета я здесь не вижу. Ни тебе скандала, ни тебе криминала… А пацанов я потом отдельно на программу приглашу. Пацаны хороши… — Он мечтательно закатил глаза и улыбнулся. — Если бы я в их годы так работал…

По полупустому залу прохаживались разносчики «халявы». Лапшин оживился.

— О, сейчас пивка попьем! — воскликнул он так, чтобы разносчики услышали.

Но пиво, как оказалось, кончилось, остался лишь «Банзай» и сухари с перцем. Сашка расстроился и сказал девушке, что сладких коктейлей не выносит, поскольку после первого глотка у него начинается мигрень. Так что, как ни уговаривал его вежливый раздатчик, ярко-красной банкой Лапшин не соблазнился. Александра поколебалась и тоже от халявы отказалась — в знак солидарности. Хотя ей почему-то очень хотелось выпить… «Со мной что-то не то, — расстроилась она. — Не нужно было даже пробовать эту дрянь. Наверное, у меня появилась склонность к алкоголизму. Вот Пирогов позлорадствует!»

8. Еще не вечер…

Мелодичный звонок возвестил начало второго отделения и напомнил Александре о том, что она еще два часа назад собиралась воспользоваться мобильником, но что-то ее отвлекло, а потом, когда начался концерт, она его по привычке отключила.

— Я совсем забыла, что собиралась позвонить Миловской, — сказала она Лапшину. — На мое место никого не пускай, я скоро вернусь.

В холле дворца энергично сновали молодые юноши и девушки в черно-красной униформе, убирали со столов скатерти, собирали остатки «халявы» в огромные картонные коробки, выносили полиэтиленовые пакеты с мусором. Саша стала искать укромное местечко, где можно было спокойно поговорить по телефону, не опасаясь, что на тебя налетит какой-нибудь грузчик или уборщица. Такое место она нашла у маленького фонтанчика под кокосовой пальмой, которая явно увядала, находясь не в своей тарелке, вернее, в неподходящей для себя почве. Вокруг были такие же чахлые пальмы, но их большое количество создавало некую видимость густых зарослей. Саша присела на поребрик, выложенный из неровных камешков, и уже стала набирать номер, как услышала совсем близко от себя возбужденные голоса. Голосов было два — женский и мужской.