В омут с головой

Солнце палило нещадно. Прохлада от съеденного мороженого быстро улетучилась. Очень хотелось пить, а еще лучше забраться бы в воду. Интересно, как спасается от жары Лина Витальевна? Ему нравилось называть ее именно так, ему нравилось это дивное сочетание — Лина Витальевна… Что-то звонкое, летящее и журчащее. Вот только фамилия ему не очень нравилась, может, ей сменить фамилию. Например, на Корнилову. А что? Корнилова Лина Витальевна. Лина Витальевна Корнилова. Звучит. Надо ей предложить при случае. Ему очень хотелось увидеть ее, поговорить, не спорить, а просто поговорить. Он очень хотел ей понравиться. Никому больше, только ей, Лине Витальевне. Почему? Он не знал. Это было что-то необъяснимое. Не от отсутствия женского общества вспыхнуло это теплое чувство. Скорее, наоборот. Лина была настолько не похожа на всех старых его знакомых, что это действовало как волшебство, ворожба, приворот.

Дом 17 на Володарского стоял за высоким плотным забором, заглянуть за который не представлялось возможным. За забором густо росли кусты сирени. Не доносилось оттуда ни единого звука.

Алешка покрутился около калитки, прошел мимо гаражных ворот, встроенных в забор. Ни малейшей щелочки, ни единой дырочки! Дом был последним на улице и неприступным со всех сторон. Дом Татурина, его крепость…

— Что вы здесь делаете? — услышал он за своей спиной. Резко обернувшись, увидел перед собой сердитые глаза Лины Витальевны.

— Ищу тебя, — ответил он первое, что пришло в голову.

— Мы на «ты» не переходили. И как вы узнали, что я здесь?

— Почувствовал. А почему не на «ты»? Мне казалось, что наше давнее знакомство дает на то основание.

Лина ничего не ответила, только вдруг неожиданно схватила Алешку за руку и потащила его в кусты.

— Ух ты, какая страсть! — только и успел выдохнуть Алешка.

— Молчи, — прошипела Лина.

— Молчу, — кивнул он.

Едва они скрылись за кустами на противоположной стороне улицы, как к дому подъехала машина, черная престижная иномарка. Алешка такие машины называл трамваями, они ему казались такими же огромными. Из нее вышли трое мужчин в темных костюмах. Молча вошли в дом. Машина уехала.

— Вон тот седой старик — Татурин Сергей Ильич, — сказала Лина.

Алешка осмотрелся. Густой, довольно высокий кустарник целиком скрывал их от посторонних глаз.

— Ты здесь пряталась? — спросил Алешка, но потом осекся и переспросил: — Вы прятались?

Лина хихикнула и, открыто улыбнувшись, ответила:

— Да. И хотя на брудершафт мы с тобой не пили, разрешаю тебе говорить мне «ты».

— О-о-о! Премного вам благодарен! Только, если мне не изменяет память, после того как люди переходят на «ты», надо…

— Что? — удивленно спросила Лина.

— Поцеловаться, — быстро проговорил Алешка и, пока Лина не опомнилась, быстро поцеловал ее. Она, естественно, тут же оказала сопротивление и, как только смогла, высвободилась из его рук, влепив ему пощечину.

— Послушайте, девушка, у вас это входит в привычку. В следующий раз предупредите, я подставлю другую щеку. А то на этой скоро синяки начнут появляться.

Алешка потер щеку ладонью, поморщился от боли. Лина все это время смотрела на него серьезными и даже злыми глазами, потом твердо произнесла:

— Алеша, я не позволю тебе обходиться со мной так же, как ты обходишься с другими женщинами.

Он помолчал, потом взял ее за плечи и произнес, глядя ей в глаза:

— Я сам себе этого не позволю, потому что ты не такая, как другие.

Она спросила ворчливым тоном:

— Откуда ты знаешь?

— Я чувствую.

— Подумать только, какой чувствительный!

— Да, есть у меня такой талант. А еще я скромный, — ни капли не обидевшись, ответил Алешка.

К дому подъехало еще несколько машин, все дорогие, престижные, в основном иномарки. Некоторые с московскими номерами. Из них выходили мужчины и женщины, все в трауре. И все шли во двор дома Татуриных. Машины одна за другой уезжали за дом, там Алешка заметил асфальтированную площадку: вероятно, это была гостевая автостоянка.

— Давай уйдем отсюда, а то еще поймают, — сказала Лина.

— Ага, еще подумают, что мы за ними следим, — поддержал Алешка.

Они выбрались из кустов и, стараясь не привлекать внимания прохожих, пошли по улице к центру города.

— Лина, кто были эти люди? — спросил Алешка.

— Это, как принято говорить, представители крупного бизнеса. Приехали к старику засвидетельствовать свою скорбь. А сами наверняка уже его магазины делят. Стервятники. Сережка еще маленький, Сергей Ильич уже не молод, Людмила к бизнесу не приспособлена. Трон остался пуст.

— Слушай, а может, Илью кто-то из них, из этих?.. — вдруг осенило Алешку.

— Не знаю, пока не знаю. Но подозреваю. — Лина осеклась, потом добавила: — Чувствую, как ты говоришь. Не все здесь так просто. Уж очень начальство настаивало на закрытии дела. А самое главное, помнишь, на озере доктор наш, эксперт-криминалист Гриша, сказал — при тебе же это было, — что у Ксюши Татуриной сломана шея. Помнишь?

Алешка утвердительно кивнул, Лина продолжала:

— А сегодня они все мне в один голос твердят: «утонула», «несчастный случай». Ничего не понимаю.

— А чего тут непонятного? Или денег много дали, или кто-то хорошо попросил. А может, и то и другое для верности. Да ладно, Лина, не волнуйся. Разберемся как-нибудь. Я, понимаешь, чувствую… — Его прервал добродушный смех Лины, Алешка смутился.

— Не обижайся, — сказала она примирительно, взяла его за руку. — Я не хотела бы тебя обидеть, но твои предчувствия к протоколу не пришьешь.

— Я и не обижаюсь, — ответил Алешка, — только постараюсь доказательства найти. Да ты не смейся. Докажу. И подарю тебе. Тебя повысят, генералом станешь. Хочешь быть генералом?

— Нет, не хочу, — смеясь, ответила Лина.

— Почему? — с наивностью ребенка спросил Алешка.

— Хлопотно очень, да и погоны слишком тяжелые, — ответила Лина.

— Ну, тогда выходи за меня замуж, — осмелился Алешка, но тут же замолчал, зажмурив глаза и встав по стойке «смирно».

Лину удивило не столько предложение Алешки, сколько его поза. Она спросила:

— Что с тобой?

— Боюсь опять по морде получить, — ответил Алешка, приоткрывая один глаз.

— Больше не буду, — Лина состроила рожицу, как у виноватого котенка, — извини, дурная привычка. Всегда держать иголки торчком. Я, еще когда в инвалидной коляске передвигалась, уже тогда начала заниматься армреслингом и приемами самообороны.

— Неужели обижали? — удивился Алешка.

— Нет, просто слабой быть не хотелось.

— Ой, а мне как раз нужна сильная женщина для укрепления духа. — Алешка попытался повернуть серьезный разговор на шутливый лад. — Все вокруг считают меня слабаком.

— Не люблю слабых мужчин.

— Да? А как же мне тогда быть?

— Стань сильным и докажи свою силу, прояви ее. У тебя, может быть, есть скрытый потенциал.

— Ага, подожди. — Алешка остановился, потом неожиданно взял Лину на руки и понес. До отделения оставалось метров пятьдесят, он прошел их с легкостью. И когда уже оказался на крыльце, спросил: — На каком этаже твой кабинет?

— На третьем, — ответила Лина, не моргнув глазом и покрепче обхватив шею Алешки руками.

— На третьем, так на третьем, — крякнул Алешка и понес ее наверх.

Когда они проходили по лестницам и коридорам, попадавшиеся навстречу сотрудники озабоченно спрашивали:

— Лина, тебе плохо?

— Лина, ты подвернула ногу?

На что та отвечала:

— Нет, мне хорошо, мы проводим следственный эксперимент.

Таким образом они дошли до ее кабинета, и он уже собирался поставить свою ношу на пол, как она кокетливо посмотрела на часы и проговорила:

— Ой, а у меня сейчас обеденный перерыв, и мне здесь делать нечего.

— Так, — ответил Алешка, — приключения продолжаются. Значит, идем обедать?

— Угу, — кивнула Лина, лукаво улыбнувшись.

— А где ты любишь обедать?

— Дома. Люблю бабушкины щи.

— Чувствуется, судя по весу. Ну да ладно. А где живет твоя бабушка, Красная Шапочка?