Последняя борьба

Стоял трескучий мороз. Только едва забрезжило мрачное февральское утро. Извозчик, остановившийся у маленького приветливого особняка в одном из переулков около Центрального парка в Нью-Йорке, изо всей силы замахал руками, стараясь разогреть закоченевшее тело, тогда как седок его бросился вверх по лестнице и неистово зазвонил у парадной двери.

— Мистер Картер уже встал? — спросил ранний посетитель, едва только открылась дверь.

Пожилая экономка знаменитого сыщика покачала головой.

— Не думаю, господин инспектор, — ответила она, узнав в посетителе начальника нью-йоркской полиции, инспектора Мак-Глуски. — После своей последней болезни он обычно встает около девяти часов… Я сама только что поднялась.

Она впустила пришельца в кабинет сыщика, уютно обставленную комнату, выходившую окнами во двор.

Экономка зажгла лампочки газовой люстры и направилась в смежную с кабинетом спальню Ника Картера, чтобы разбудить его.

Инспектору не пришлось долго ждать своего друга. Уже минут через десять Ник Картер показался в дверях; на энергичном лице его читалась плохо скрываемая досада по поводу такого раннего визита.

— Послушай, Жорж, ты, кажется, лунатиком стал? — спросил он, крепко пожимая другу руку. — Нью-Йорк горит, что ли? Или твои синие мундиры забастовали?.. Что же случилось, наконец?

Он предложил гостю удобный стул, уселся сам, достал сигары и приказал явившейся на звонок экономке приготовить крепкий горячий кофе.

— Да, — сказал он, обращаясь к инспектору, — с тех пор как этот Каррутер опять сбежал, я стал немного нервным. Черт его знает, беспокойство какое-то мучает меня. И вот чашечка горячего кофе — отличное средство в таких случаях; впрочем, ты едва ли пришел за тем, чтобы выслушать это интересное сообщение, а? — прервал он себя и засмеялся.

Лицо инспектора омрачилось.

— Да, Ник! — сказал он сдержанным тоном. — Я вполне тебя понимаю, у меня самого преотвратительное настроение, тем более что ведь я сам виноват во всем этом деле… Неслыханная вещь! Преступник, осужденный на смерть, трижды бежал от руки правосудия Бог знает каким невероятным образом!..

Сыщик задумчиво кивнул головой.

— Дорогой Жорж, ты оскандалился не один! — сказал он со вздохом, принимая от экономки дымящийся кофейник. — Признаюсь честно, что это был самый нелепый, самый бессмысленный промах в моей жизни: ты упускаешь Каррутера, а я в тот самый час бегу под пулю его сообщницы, этого прекрасного демона, Инес Наварро! Если кто-нибудь назначит премию за глупость, я запишусь претендентом — авось получу первый приз! Но, впрочем, говори же, Жорж, что случилось? Опять не знаешь, как выпутаться?

Он засмеялся и украдкой взглянул в лицо своего друга.

— Нет, не в этом дело! Но один факт кажется мне чрезвычайно интересным, и я хотел попросить тебя обратить на него внимание. Дело вот в чем: сегодня, в четыре часа утра, один из наших полисменов во время обхода Центрального парка нашел там окровавленное тело прилично одетого человека, в котором мы уже опознали одного завзятого посетителя всех нью-йоркских скачек, некоего Мак-Интайра. Злодеяние совершено, очевидно, с целью грабежа, потому что, кроме старых часов, у несчастного не нашлось никаких других ценностей, а недалеко от места преступления лежал пустой портфель, очевидно, похищенный у пострадавшего. Последнего немедленно доставили в больницу Белльвью, а ее главный врач сразу же вызвал полицейского врача, так как думает, что Мак-Интайр перед смертью, быть может, еще раз придет в себя и даст какие-нибудь показания. Вот и все.

Ник Картер тихо присвистнул.

— Вот уже третье нападение за короткое время, совершенное в Центральном парке на нью-йоркских интеллигентов, — сказал он, растягивая слова.

Мак-Глуски кивнул головой.

— Первые два нападения не имели такого рокового исхода, но это единственное различие между этими тремя злодеяниями, которые, очевидно, совершены одним и тем же преступником. Каждый раз они происходили в ночь с пятницы на субботу. Две недели тому назад жертвой нападения был молодой мексиканец Рафаэль дель Рио, у которого стащили целых двадцать тысяч долларов.

— Помню, помню! — вставил Ник Картер. — Ты мне рассказывал. Его ударили сзади по голове, и он не имеет ни малейшего понятия о том, кто совершил преступление.

— На прошлой неделе пострадал некий мистер Аббот из Канады, — продолжал инспектор. — Этот молодой человек поплатился кругленькой суммой приблизительно в тридцать тысяч долларов — тоже ничего, а? Он так же не знает, кто его так чисто обобрал, или, по крайней мере, притворяется, что не знает. Часы, кольца, серьги — все то, на что прежде всего бросаются обыкновенные бродяги — в этих случаях оставались нетронутыми, и только содержимое портфелей выгребалось дочиста.

— Да, это заставляет предполагать, что похититель или похитительница в данном случае хорошо знали, что именно содержалось в портфелях! — проговорил Ник Картер, встав и, но обыкновению, зашагав по комнате туда и обратно.

Вдруг он остановился.

— Этого Мак-Интайра я знаю! — обратился он к инспектору. — Это спортсмен, букмекер, подчас подставной игрок, какие бывают во всех тайных игорных домах. Этот малый так часто обирал других, что подобная смена декораций, в сущности, очень ему полезна. Но поедем в больницу. У тебя есть извозчик? Да? Ну вот и отлично; я сейчас оденусь, и едем!

Через полчаса, когда по улицам города только-только разлился первый бледный свет холодной зимней зари, инспектор и сыщик входили в двери больницы Белльвью. Дежурный врач в ответ на их вопрос только пожал плечами.

— За жизнь этого человека я не дам даже одного цента! — сказал он мрачно. — Глубокий удар кинжалом под левую лопатку… Легкое и сердечная оболочка проколоты насквозь, но, при необыкновенно сильном организме больного, он может прожить еще до завтрашнего дня.

— Хорошо, посмотрим на больного! — решил Ник. — Он в сознании?

— Четверть часа тому назад он был еще в беспамятстве, — ответил врач. — Идемте, джентльмены, я отведу вас в палату Мак-Интайра.

В коридоре, выстланном циновками, их встретил санитар.

— Номер 1412, кажется, начинает приходить в себя, господин доктор, — доложил он. — Я как раз иду за вами.

— А полицейский врач там? — спросил Мак-Глуски. — Отлично! — прибавил он, когда санитар утвердительно кивнул головой.

Сыщики вошли в небольшую одиночную палату. Они молча пожали руку полицейскому врачу и подошли к кровати больного, худощавого человека лет тридцати с несомненной печатью смерти на бледном, как полотно, искаженном страданием лице. Руки его то и дело судорожно скользили по одеялу, а с раскрытых губ время от времени срывался глухой тяжелый стон.

Инспектор Мак-Глуски подсел к кровати.

— Мистер Мак-Интайр! — обратился он к больному. — На вас совершено нападение? Кто же это был? Кто? — Он говорил медленно, подчеркивая каждое слово.

Умирающий, по-видимому, понял его.

— Да… я играл… я выиграл десять тысяч долларов… Гольдсварт, где… деньги… затем я пил вино… и женщина… польская графиня… Ха!ха!ха!.. Я знаю ее… прекрасного дьявола… Инес Наварро… Смотри… от меня не отделаешься… я… отомщу… я… Ох! Голова!., горит, как… в огне…

Сыщики замерли, и сердца их на секунду перестали биться, когда умирающий вдруг произнес имя прекрасной преступницы, так бесследно исчезнувшей с лица земли. Ник Картер наклонился, чтобы задать еще несколько вопросов.

Напрасно. Сознание вновь покинуло больного; врачи объявили, что уже началась агония и что едва ли больной придет в себя еще раз. Конец мог наступить уже через несколько минут; а с другой стороны, при сильном организме умирающего последняя борьба могла продолжаться еще часами.

— Гольдсварт — польская графиня — Инес Наварро! — пробормотал Ник Картер, выходя со своим другом в коридор. — Далее игра — разумеется, в каком-нибудь блестящем аристократическом обществе — крепкие вина, которыми щедро угощают… Да! — решительно сказал он. — Мне кажется, наша утренняя поездка совершена недаром! — Он улыбнулся и хлопнул инспектора по плечу. — Знаешь ли, дружище… Ведь слова этого больного для нас дороже золота. Держу пари, еще до наступления вечера мы соберем преинтересные сведения об Инес Наварро, ну и, конечно, о Морисе Каррутере, потому что ведь эта парочка неразлучна в своих делах!