Точки пересечения

Михаил Черненок

ТОЧКИ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ

_{Повесть}

Глава I

Столь дерзкое преступление в райцентре случилось впервые.

В одиннадцатом часу вечера, когда теплый июньский день не успел еще угаснуть, шестидесятилетний кладовщик угольного склада Семен Иванович Тюленькин подъехал в собственной «Ладе» к пологому берегу неширокой речки, лениво петляющей в зарослях тальника через городок. Неподалеку от берега, среди густых тополей, находился районный Дом культуры, где под бодрую музыку беззаботно веселилась молодежь. Справа, над тальниковыми кустами, высился деревянный пешеходный мост к железнодорожному вокзалу. На мосту несколько подростков бренчали гитарами.

Тюленькин разделся до трусов, неторопливо вымыл автомашину и, надумав искупаться, зашел за тальниковые кусты на песчаный откос берега. Там сидел незнакомый парень в темных очках, при шляпе. Он попросил у некурящего Тюленькина закурить. Тот, понятно, отказал. Тогда парень выхватил из кармана револьвер и толкнул онемевшего от страха кладовщика в кусты. Повалив Тюленькина на землю, кляпом из носового платка заткнул ему рот, связал по рукам и ногам бельевым шнуром и укатил в тюленькинской «Ладе» неизвестно куда.

Развязали кладовщика подростки-гитаристы, когда старик вытолкнул языком кляп и закричал диким голосом. Кое-как натянув одежду, Семен Иванович прибежал в районную милицию. Худые угловатые плечи Тюленькина вздрагивали в нервном ознобе. Он болезненно морщился, часто прикладывал ладонь к большущей ссадине на лысой макушке и посиневшим распухшим языком слизывал кровь, сочившуюся из надорванного уголка губ.

В кабинете начальника отделения уголовного розыска Антона Бирюкова, несмотря на распахнутое настежь окно, было душно. Могучие сосны за окном источали густой хвойный запах, Бирюков терпеливо выждал, пока потерпевший мало-мальски пришел в себя, и попросил его рассказать о случившемся подробно. Тюленькин всхлипнул:

— Вышиб, стервец, из памяти все подробности.

— Не торопитесь, внешность парня вспомните…

— Ну я ж вроде говорил… Высокий, не ниже вас… В плечах тоже — богатырь.

— Одет как?

Кладовщика будто передернуло.

— Рубаха, кажись, синяя, а штаны… джинсы, что ли… — Тюленькин глубоко вздохнул. — Нет, не помню. Когда я подошел к берегу искупаться, он, как вроде спрятавшись за кустами, рукав у коричневой куртки отмывал.

— Что на рукаве было?

— Вроде бы кровь… — кладовщик встретился с внимательным взглядом Бирюкова и втянул голову в плечи. — А может, и не кровь. Может, это мне со страху показалось.

— Лицо у парня какое?

— Неприметное.

— А поточнее?..

— Бледное, вроде как с севера он приехал или из колонии только что вышел. На груди это… наколка картины товарища… простите, художника Шишкина «Три богатыря».

— Васнецова.

— Что?

— «Трех богатырей» художник Васнецов написал.

— Разве?.. А мне помнится, Шишкин…

— Сколько лет парню?

— Затрудняюсь сказать.

— Примерно, Семен Иванович.

Тюленькин мучительно наморщил лоб:

— Лицо совсем молодое, вроде еще к бритве не приучено, так что… Но физически ужасно здоровый. Как принялся обкручивать меня шнуром, думал, все косточки, зверюга, поломает.

— Откуда у него взялся шнур?

— Из моей машины. Я сдуру сам предложил парню… Он, значит, это… говорит: «Дедок, не угостишь веревкой?» — кладовщик, зажмурясь, покрутил головой. — То есть это… насчет угостить он про курево спрашивал. Я в ответ, дескать, некурящий… Тогда парень, значит, и говорит: «Может, негодной веревки метра три-четыре найдется?» Я ему толкую, мол, пошарь в машине. Он сходил до «Лады», вернулся со шнуром и сразу — револьвер мне под нос.

— Какой револьвер?

— Самый настоящий — системы наган. Я, к вашему сведению, в молодости десять годов на районном элеваторе охранником трудился и подобную систему револьверов наглядно изучил. Затрудняюсь утверждать, заряженным ли оружие было, но то, что натуральный наган, голову даю на отсечение.

— Зачем парень просил веревку?

Тюленькин уставился на Бирюкова слезящимися глазами:

— Как зачем?.. Чтобы меня в бараний рог скрутить.

— Так и сказал?

— Понятно, не так. Вообще, он не объяснял, для чего веревка надобна. Попросил — и все. А я, старый дурень, нараспашку расщедрился…

— Волосы у парня какие? — снова задал вопрос Антон. — Может, хоть что-то из характерных примет запомнили?

— Волос у него почти нету. Вроде солдата-новобранца, видать, недавно под машинку был оболванен. На два пальца, не больше, отросли. А из примет, считай, одних «Богатырей» Шишкина, простите, художника Васнецова только и запомнил.

— Вы сказали, что парень был в рубахе…

— Ага, кажись, в синей.

— Как же на его груди татуировку увидели?

Тюленькин, словно задыхающаяся рыба, широко раскрыл рот и молча уставился на Антона.

— Убей — не знаю, как… — наконец выдохнул он. — Помутил, стервец, мою память. Голова как ватой набита…

— Я полагаю, парень давно на меня зуб имел, только удобного случая ему не подворачивалось, чтобы завладеть моей «Ладой». Видите ли… раньше, когда разрешалось законом, песцов я держал. Вот, значит, некоторые завистники и считают, вроде автомашина мною куплена на нетрудовые доходы, И этот — с наганом — песцами меня попрекнул.

— Откуда же ему о песцах известно?

— Сам не пойму. Спекуляцией я не занимался, с рук шкурками не торговал. Все до последней шкурочки — в райповскую заготконтору, как по закону было положено. Поверьте, ей-богу, не вру. И вот… Страшно подумать, средь бела дня ограбили… — губы Тюленькина мелко задрожали, и он вдруг слезно запричитал:

— Ой, пропала моя «Ладушка», ой, пропала…

— Найдем вашу «Ладу», — остановил причитания Бирюков.

— Это когда еще найдете! А теперь-то чего делать? Как думаете, если сейчас забегу домой к прокурору, поможет?..

— Лучше сходите в больницу и возьмите там справку о телесных повреждениях. Она понадобится в суде.

— Какой суд! Парень ведь с револьвером. Его за милую душу не поймаешь.

— Поймаем, — сказал Бирюков. — Постарайтесь, Семен Иванович, все-таки вспомнить подробности нападения на вас.

— Нет, нет! Чем больше прихожу в себя, тем сильнее из головы все вылетает, — Тюленькин нетерпелива заерзал на стуле. — Пожалуй, пойду я в больницу, а?..

Глава II

Утреннее оперативное совещание при начальнике РОВД шло вяло. По докладу дежурного, кроме нападения на Тюленькина и угона его «Лады», ничего существенного за прошедшие сутки в районе не случилось. Начальник райотдела подполковник Гладышев подробно расспросил Бирюкова о намеченных оперативных мерах по розыску угнанной машины, сделал несколько пометок и своем блокноте и хотел уже закрыть совещание. В это время из Новосибирска позвонил начальник отдела управления уголовного розыска УВД области майор Шахматов и попросил подполковника детально рассказать об обстоятельствах нападения на Тюленькина.

Хмуро поглядывая из-под седых кустистых бровей на Бирюкова, словно тот был виновен в случившемся, подполковник доложил о происшествии. Наступила пауза. Шахматов, видимо, с кем-то советовался.

— Уточните цвет угнанной машины и ее номер, — вдруг сказал он подполковнику.

Гладышев заглянул в раскрытый блокнот:

— Автомашина вишневого цвета, номерной знак: Е пятьдесят семь шестьдесят два НБ — Елена, Николай, Борис.

— Пусть Бирюков срочно позвонит мне.

— Есть, позвонить вам, — Гладышев встретился с Бирюковым взглядом и прикрыл телефонную трубку ладонью. — Срочно позвони Шахматову.

Антон вышел из кабинета начальника райотдела. В коридоре, понуро прислонившись плечом к стене, стоял Тюленькин. Выглядел кладовщик на этот раз по-сиротски: под пиджаком — старая, неопределенного цвета рубаха, мятые сатиновые брюки с заплатами на коленях, на босых ногах — разбитые сандалеты. На лысой макушке белела широкая наклейка лейкопластыря, а кровоточивший вчера уголок губ был прижжен йодом. Едва завидев Бирюкова, Семен Иванович принялся суетливо шарить по карманам пиджака. Будто опасаясь, что ему не дадут вымолвить слова, заторопился: