Точки пересечения

— Тебя угрозыск ищет, фрайер несчастный!

— Доищется… — многозначительно сказал Жора, — Лелька, займи на пару дней сотенку.

— Балда, у меня трояк до получки остался.

— Ну хоть трояк дай. Могу перстень подарить, который ты Милосердову продала.

— Слушай… — Кудряшкина словно задохнулась. — Ты совсем чокнулся? Тот перстень, оказывается, Генки Зоркальцева. Если с ним заметут, вышка тебе.

— Не ворожи… Иду за трояком…

— Не вздумай!

— Чо ты психуешь? Давай встретимся где-нибудь.

— Чтобы за компанию с тобой встать к стенке? Нет, земляк, для такой радости ищи другую дурочку.

Коробченко будто холодом обдало.

— Лелька, я погибаю… — в отчаянии проговорил он. — Ну придумай что-нибудь…

Кудряшкина по доброте душевной «придумала» отправить Жоре последние три рубля через Анжелику Харочкину, подарив той импортную жевательную резинку.

Скрытно пробираясь обходными улицами к макулатурному складу, куда обещала подойти Анжелика, Коробченко украдкой кинул бирюзовый перстень в кузов проезжавшего самосвала, загруженного щебнем. Расписку Милосердова, словно спасительную соломинку, он сохранил на случай, если придется доказывать, что деньгами Зоркальцева не воспользовался, хотя прекрасно понимал — легче от этого ему не будет…

Из Новосибирска Антон Бирюков уезжал рано утром. Умытый вчерашним ливнем город омолодился. В многочисленных лужицах на подсохшем асфальте искрились солнечные блики. Было тепло и тихо. До отправления электрички оставалось около часа, и Бирюков, чтобы развеять гнетущее состояние от ночного допроса, пошел к вокзалу пешком.

У Железнодорожного РОВД хмурый сержант милиции вынимал из витрины розыскную ориентировку с фотографией Жоры Коробченко. Остановившаяся возле сержанта любопытная старушка спросила:

— Словили одного бродягу?

— Так точно, бабушка, — ответил сержант.