Университетский детектив

Оксана АЛЕКСАНДРОВА

УНИВЕРСИТЕТСКИЙ ДЕТЕКТИВ

1 глава

За окном лил дождь. Тяжелые капли уныло барабанили по карнизу и стекали на землю. Темные тучи, набухшие от влаги, нескончаемой чередой тянулись к востоку. Все вокруг выглядело промозгло и серо.

Дождь шел уже пятый день подряд, не прерываясь ни на минуту. Весь двор покрывали лужи и грязь, грязь и лужи. Однако стихия на этом не успокаивалась: как только ты начинал чувствовать, что потихоньку свыкаешься и с холодом, и с дождем, и с лужами, в симфонию непогоды вступал ветер. Он дул в разных направлениях, то неприятной волной ударяя в лицо, то выхватывая из рук и в агрессивном возбуждении ломая зонтики у незадачливых прохожих, то пригоняя из-за горизонта все новые и новые стада сизых туч.

Александра, пятикурсница философского факультета, сидела перед окном в своей комнате университетского общежития, меланхолично наблюдая, как зона студенческого городка постепенно погружается в море ливневых вод. Общажная жизнь, всегда такая громкая и разгульная, сейчас, казалось, замерла, словно прислушиваясь к чему-то, словно ожидая чего-то. Нигде не кричали, не включали оглушительно музыку, не били бутылки и не пели пьяными голосами. Даже по лестницам не бегали с шумом и гамом, как обычно, а передвигались осторожно, как бы на ощупь. В общем, было довольно скучно и уныло…

Неожиданно меланхолия была прервана вторжением извне. Дверь комнаты с грохотом распахнулась, на пороге стояла подруга Тамара.

— О! Приветствую! — оживилась Александра.

— Ну и погодка, — поежилась Тома, снимая намокший плащ. — Какое все-таки у нас короткое лето! Как там у Пушкина? "Карикатура южных зим; мелькнет — и нет…"

— Что, решила вспомнить "боевую молодость", в общагу вернуться?

Тома, студентка пятого курса исторического факультета, раньше жила в одной общажной комнате с Александрой. Но в прошлом году у нее закрутился бешеный роман, вследствие чего в настоящее время философиня жила одна, а Тома вдвоем со своим парнем снимала комнату в квартире с хрущевскими коммунальными проблемами, с тараканами и с хозяйкой. Последняя, раз в месяц исправно получая деньги за комнату, считала своим долгом отслужить оплату неизменными поучениями, придирками и мелкими перебранками. Вообще-то Тома была человеком решительным, веселым, неунывающим и, что называется, не робкого десятка, но все эти замечательные качества пугливо съеживались перед затяжными баталиями с квартирной хозяйкой. "Ох, уж эта мне Ириада Тимофеевна, — вздыхала, бывало, Тома, — настоящий Ирод в женском обличье".

— У нас дома — тараканий геноцид, — торжественно возвестила Тома. — Так что я до вечера буду вкушать общажную романтику и заодно писать диплом. Пусть там моя бабка в одиночку дихлофосом наслаждается.

— Какое доброе у тебя отношение к квартирной хозяйке, — заметила Александра.

— Это у меня к ней ответная любовная страсть. За ее притеснения.

— А что такое?

— Ругается, придирается по пустякам. То я полы неправильно мою (да в нашей с Вадиком комнате чище, чем в ее!). То часто холодильником хлопаю (ему уже сто лет в обед будет, могла бы на те деньги, что мы ей за жилье платим, новый купить, жадина). То на неправильный рынок за продуктами хожу (правильный — это через полгорода с двумя пересадками, там на рубль дешевле). И при этом постоянно заводит разговоры о том, что все вокруг дорожает, пенсия маленькая, сын ей денег мало присылает, и жить ей, бедной, буквально не на что.

— Это она так на повышение оплаты за комнату намекает?

— Верно! Лучше б давно повысила эту плату, чем каждый день меня своими намеками доводить, на психику давить! А я все это должна безропотно выслушивать, скромно потупив взор и кивая головой в знак согласия, — изображая, как именно она потупляет взор, внимая поучениям хозяйки, Тома состроила лицо средневековой мученицы, взбирающейся на эшафот.

— М-да, "темные силы нас злобно гнетут"…

— А сегодня она два часа учила меня, как правильно варить картошку, — Тома нервным шагом прошлась по комнате, словно размышляя, ст?ит ли ей на свой средневековый эшафот подниматься, или, может, все-таки уйти домой.

— Ты что же, — удивилась Александра, — сама не умеешь? За четыре года студенческой жизни не научилась справляться с такими нехитрыми делами?

— Это неважно, — Тома страдальчески усмехнулась, как бы показывая, что она сделала свой выбор в пользу эшафота, — Ираида Тимофеевна всегда и все знает больше и лучше, чем я. Ее общение со мной проходит под девизом "Старший Брат смотрит за тобой!" Кажется, скоро она начнет контролировать не только все мои действия, но и все мои сны.

Дав несколько советов относительно того, как укрощать строптивую старушку, Александра вспомнила, что ей нужно уходить. Она натянула плащ и уличные ботинки (ботинки были тридцать пятого размера, но и сама их обладательница была невелика ростом), и принялась расчесывать перед зеркалом свои светло-русые волосы. Зеркало отразило стройную фигурку, милое лицо, привыкшее окрашиваться застенчивым румянцем, и глубокие серо-голубые глаза, в которых, приглядевшись, некоторые особо впечатлительные граждане испытывали безотчетное желание утонуть безвозвратно.

Тома тоже причесала перед зеркалом волосы, лежавшие у нее на голове роскошной золотистой копной, пристально разглядела свое красивое лицо с намеком на породистость дворянской аристократки, и уселась за стол, обложившись книгами и тетрадями.

Проверив, в порядке ли зонтик (в последнее время ветер взял за правило гнуть и вырывать спицы, в результате чего зонтик каждый раз принимал причудливые формы), Александра направилась в университет.

Вообще-то лекций у нее сейчас не было: пятикурсники весь первый семестр писали диплом, занимаясь в библиотеке или дома. Но у рассеянной философини всегда имелась в запасе хотя бы одна неожиданно всплывшая проблема. А в последние три месяца рассеянность дополнялась еще и пламенеющим чувством любви, которое, как известно, делает невнимательным даже самого ответственного аккуратиста. Она постоянно все теряла — книги, расчески, проездные билеты, ключи. При выходе из дома забывала запереть дверь. В магазинах к радости продавцов оставляла на прилавке либо сдачу, либо купленные продукты. А однажды на концерте группы «Браво» умудрилась потерять… туфли. Вот уж посмеялась над ней Тома! И сколько бы Александра ни объясняла ей, что такая уж атмосфера сложилась на концерте, когда все в общей толпе танцевали зажигательный танец босиком, Тома оставалась неизменна в своей иронии.

Но верхом рассеянности стала потеря зачетной книжки. Все оценки, приобретенные за четыре года исправной учебы, существовали теперь только в официальных бумагах деканата. На руках же у самой философини не было никаких доказательств того, что она вообще где-то училась и сдавала какие-то экзамены.

Зачетку необходимо было восстановить как можно скорее. Поэтому вот уже несколько дней Александра бегала по корпусам университета, разбросанным в разных районах Города, чтобы поймать преподавателей, когда-либо учивших ее, и упросить их продублировать в новой зачетке утерянные оценки и подписи. Сколько времени уже было потрачено для компенсации ее рассеянности и безалаберности! И это вместо того, чтобы безоглядно пуститься в странствия по океану любви (ну и, конечно, еще и работать над дипломом)!

Разбираясь с зачеткой и встречаясь с университетскими преподавателями, учившими ее раньше, Александра вспоминала и как бы заново переживала все то, что она переживала когда-то.

Например, когда она проставляла зачет у преподавателя по истории современной России, то вспомнила, что этот самый преподаватель никогда не имел привычки приходить на лекции трезвым. При этом он неизменно опаздывал и заявлялся в аудиторию ровно через пятнадцать минут после начала занятия (то есть именно тогда, когда студенты уже начинали со смаком планировать, какие злачные места посетят вместо несостоявшейся лекции). Пересекая аудиторию нечеткой поступью, историк радостно выдавал очередной рассказ о том, почему он опоздал на этот раз: то у него любимая теща приехала, то не менее любимая собачка рожала, то обожаемая племянница замуж выходила…