Тьма в бутылке

— Да, — подтвердила она. — Они обе лежат вон там. — Она указала на палату и назвала номер.

В одной палате. Лучшего нельзя было пожелать.

— Вам придется немного подождать. Исабель Йонссон переводят в другое отделение, наш врач и медсестры заняты подготовкой этого перевода. К тому же у Исабель Йонссон сейчас другой посетитель, так что вам нужно подождать, пока он уйдет. Мы бы хотели, чтобы в палате находился только один гость единовременно. — Она указала на комнату, находящуюся ближе всего к выходу. — Он сидит там. Возможно, вы с ним знакомы.

Тревожные сведения.

Он быстро повернулся в сторону комнаты для посетителей. Действительно, там в одиночестве сидел мужчина со сложенными на груди руками. На нем была полицейская форма. Вероятно, брат Исабель. Точно он. Такие же высокие скулы, та же форма лица и носа. И его присутствие не предвещало ничего хорошего.

Он посмотрел на секретаря с выражением надежды.

— Исабель, наверное, уже лучше?

— Насколько мне известно, да. В противном случае от нас обычно не переводят в другие отделения.

Она сказала «насколько мне известно». Конечно, она знала это точно. Не знала только, когда именно произойдет перевод, а произойти он мог когда угодно.

Как неудачно. Да еще и братец здесь ошивается…

— А можно мне тогда поговорить с Рахилью? Она в сознании? Простите, я имел в виду, с Лизой.

Она покачала головой.

— Нет, Лиза Крогх все еще без сознания.

Он склонил голову и тихо спросил:

— Но Исабель-то в сознании?

— Я не знаю, спросите у медсестры. — Секретарь показала в сторону светловолосой, очень уставшей женщины, которая проходила мимо с несколькими папками под мышкой. После чего переключилась на другого посетителя, подошедшего к стойке. Аудиенция закончилась.

— Ой, извините. — Он остановил медсестру, помахав рукой. На ее бейдже стояло «Метте Фригорд-Расмуссен». — Вы не могли бы мне подсказать, Исабель Йонссон в сознании? Мне можно поговорить с ней?

Возможно, это был не ее пациент, возможно, не ее дежурство, а может, и вовсе не ее рабочий день, или она просто вконец вымоталась, но факт тот, что она взглянула на него узкими щелочками глаз и процедила сквозь сжатые зубы:

— Исабель Йонссон? А, да. Она… — На мгновение замерла, устремив взгляд вверх. — Да, она в сознании, однако находится под сильным действием лекарств, и у нее сильно повреждена челюсть, так что она не в состоянии нормально говорить. Да, на самом деле, она пока совсем не может общаться, но скоро сможет.

Затем она натянуто улыбнулась ему, он поблагодарил ее за информацию и отпустил семенить навстречу остатку явно непростого дня.

Исабель не могла общаться. Наконец-то хорошая новость. Надо было воспользоваться ситуацией.

Он сжал губы и выскользнул из комнат ожидания в коридор. Скоро ему нужно будет быстро ретироваться отсюда. Он предпочел бы воспользоваться лифтом, без суеты и спешки, но если существовали иные возможности, необходимо знать и о них.

Он прошел несколько палат, в которых лежали люди в крайне тяжелом состоянии, а врачи и медсестры спокойно и размеренно делали свою работу. В комнате мониторинга сидели несколько человек в халатах и сосредоточенно смотрели на экраны, тихо переговариваясь. Тут осуществлялся контроль за всеми пациентами.

Мимо прошел санитар и, кажется, на секунду удивился, что делает здесь этот мужчина. Они улыбнулись друг другу, и он продолжил путь.

Стены в отделении были цветными. Яркие краски и картины с сильной энергетикой. Попадались даже витражи. Все вокруг излучало жизнь. Смерть здесь не приветствовали.

Он завернул за угол по окончании красной стены и обнаружил, что параллельно проходу, который он только что миновал, шел еще один коридор. По левую руку располагались крошечные комнатки для отдыха персонала. По крайней мере, рядом с дверями были прибиты таблички с именами и названием должностей. Он повернул голову направо, ожидая, что, продолжая идти прямо, вновь выйдет к ресепшен, однако при ближайшем рассмотрении в конце оказался тупик. Зато обнаружился еще один лифт. Возможно, это и был самый удобный путь к отступлению.

На внутренней стороне двери, ведущей в комнату с постельным бельем и всякими расходными материалами, висел халат. Видимо, он предназначался в стирку, в любом случае этого добра в кладовке хватало.

Он сделал шаг в сторону, взял халат, перекинул его через руку и немного подождал, прежде чем вновь отправиться к ресепшен. На обратном пути он кивнул уже встречавшемуся ему санитару и нащупал в кармане куртки шприцы.

Конечно, они все еще были на месте.

Он уселся на синий диван в самой маленькой и первой по счету комнате ожидания, так что полицейский, находящийся в большом зале позади, даже не поднял головы. Ровно через пять минут полицейский встал и подошел к ресепшен. Два врача и несколько помощников только что покинули палату, где лежала его сестра, а новые сотрудники уже распределялись по своим ответственным постам.

Смена дежурных шла полным ходом.

Полицейский кивнул секретарше, и она кивнула в ответ. Ну да, ясно, брат Исабель Йонссон может войти.

Он проследил взглядом за мужчиной, пока тот не скрылся в палате.

Сейчас явится санитар или медсестра. Не лучший момент для развертывания деятельности.

Раз Исабель действительно настолько очухалась, что ее уже можно переводить, нужно постараться убрать ее первой. Возможно, времени ни на что иное и не хватит.

Главное — иметь в распоряжении достаточно времени. Значит, нужно постараться поскорее выпроводить братца, хотя это и рискованно. Ему совсем не нравилась мысль о приближении к этому человеку. Может быть, Исабель что-то рассказала ему; по крайней мере, она сама это утверждала. И, возможно, этого «чего-то» окажется более чем достаточно. Поэтому нужно, по крайней мере, прикрыть лицо, прежде чем подойти к мужчине.

Он подождал, пока секретарша начала собирать свои вещи, тем самым уступая пост свежим силам, потом натянул халат.

Момент настал.

Войдя, он не сразу узнал женщин, но в дальнем углу сидел полицейский и разговаривал с сестрой, держа ее за руку. Значит, женщина, лежавшая ближе к двери, опутанная бинтами, зондами и проводами от капельницы, — это Рахиль.

За изголовьем ее кровати возвышалась стена современной аппаратуры, издающей гудение и мигающей огоньками. Лицо было закрыто почти целиком, как и тело. Под покрывалом угадывались серьезные повреждения и невосстановимый ущерб.

Он посмотрел на Исабель и ее брата. «Исабель, что произошло?» — только что спросил брат.

Затем он двинулся в проход между стеной и кроватью Рахили и наклонился.

— Мне жаль, господин Йонссон, но вы больше не можете оставаться в палате, — сказал он, склонившись над Рахилью и потянув ее веки вверх, как будто проверял состояние ее зрачков. Она, кажется, действительно была абсолютно без сознания.

— Исабель сейчас переводят, — продолжал он. — Может, вам можно будет пока побыть в кафе на первом этаже. Мы сообщим вам, куда именно перевели вашу сестру, когда вы вернетесь. Вы не могли бы прийти сюда через полчаса?

Он услышал, как мужчина поднимается и говорит сестре что-то на прощание. Человек, привыкший подчиняться приказам.

Он коротко кивнул полицейскому, не поворачиваясь анфас, когда тот поравнялся с дверями, постоял с минуту, глядя на женщину, лежавшую внизу. Интересно, сможет ли она хоть когда-нибудь представить для него какую бы то ни было угрозу?

Именно в этот момент Рахиль открыла глаза и пронзила его взглядом до глубины души, словно находилась в полном сознании. Глаза ее были пустыми, но она смотрела настолько пристально, что этот взгляд сложно было игнорировать. Затем веки снова опустились.

Он на мгновение замер, ожидая повторного движения, но ничего не произошло. Вероятно, он стал свидетелем какого-то рефлекса. Прислушался к звуковым сигналам, издаваемым подключенным к телу оборудованием. Сердцебиение за последнюю минуту явно участилось.