Белый джаз

Характеризуя Отдел по борьбе с наркотиками «автономной структурой в составе Полицейского управления, которая вышла из-под контроля», Эксли выразил твердое убеждение, что «подобные тенденции не успели перекинуться на остальные отделы» и что Отдел внутренних расследований под его непосредственным руководством намерен «прочесать все отделения полиции, подобно охотничьим псам, вынюхивая все негативные тенденции».

Ошарашенные репортеры задавали вопросы, но ответа не получили: Эксли отказался. Правда, сообщил, что глава Отдела по борьбе с наркотиками сорокачетырехлетний капитан Дэниэл Уилхайт на прошлой неделе совершил самоубийство и что следователи ОВР в настоящее время заняты допросами сотрудников Отдела по борьбе с наркотиками – им приходится быть осторожными, – с расчетом на то, что показания перед Большим жюри будут добровольными.

На вопрос, насколько погряз в коррупции Отдел по борьбе с наркотиками, Эксли ответил так: «Весьма. Я лично сообщаю, что почти все сотрудники отдела на протяжении двадцати лет были связаны с печально известной семьей наркоторговцев, и мое главное желание теперь – полностью реформировать отдел и нейтрализовать семейство. Я обязуюсь передавать федеральному атторнею мистеру Уэллсу Нунану информацию, имеющую касательство к федеральному расследованию, но хочу довести до его сведения, что наводить порядок в собственном доме я намерен лично – на правах хозяина».

Журнал «Строго секретно», 11 декабря 1958 года

«Свобода слова» с кляпом во рту: J'accuse!!! [35] J'accuse!!!

Бумажный нитроглицерин – только таким словом можно было охарактеризовать девяносто четыре страницы, что появились в редакции «Строго секретно» десять дней назад – атомные бомбы обвинений; копии тех же страниц были отосланы в одну из лос-анджелесских газет и генеральную прокуратуру штата.

Они предпочли не заметить этих страниц – мы же вознамерились их напечатать. Доверенный источник, передавший в наши руки сию атомную бомбу, ручался за достоверность информации – и мы ему поверили. Девяносто четыре страницы: обжигающего, бурлящего, кипящего потока признаний коррумпированного лос-анджелесского полицейского, скрывающегося от мафии, от бывших собратьев-легавых и собственного зловещего прошлого. Вы прочли бы их 18 декабря – если бы кое-что не случилось.

А случилось то, что мы, дорогой наш читатель, вступили в противоречие с законом. Мы можем поведать вам о «законных» способах цензуры, что обратили против нас; и наши адвокаты разъяснили нам, что расплывчатое описание страниц не нарушит того запрета на «законных» основаниях, что наложило Полицейское управление Лос-Анджелеса на их публикацию.

Мы продвинемся еще на крошечный шажок в описании этого материала: те девяносто четыре страницы запросто могли бы поставить полицию Лос-Анджелеса на колени. Наш оставшийся (к сожалению) неизвестным автор, решительно признающийся в своей собственной коррумпированности, также обвиняет знаменитых лос-анджелесских полицейских в чудовищных злоупотреблениях служебными полномочиями и заявляет, что именно они стоят за недавним небывалым разгулом преступности в городе. Обжигающие, бурлящие, кипящие признания – притом абсолютно достоверные, – и мы не можем их напечатать.

Вот и все, что наши адвокаты позволили нам поведать о тех самых девяноста четырех страницах. Разыгрался аппетит? А теперь позвольте раззадорить твой гнев, дорогой наш читатель.

Один из наших сотрудников, ответственный за сбор информации на электронных носителях, имеет проблемы с алкоголем. Увидев эти девяносто четыре страницы, он тут же разглядел их убойную силу и позвонил своему знакомому в Управление. Тот самый сотрудник – злостный нарушитель правил условно-досрочного освобождения, систематически игнорирующий повестки за вождение в нетрезвом виде, – и передал материал своему знакомому. Информация о нем быстро дошла до высших чинов Управления, и последовало решение о запрете на его публикацию.

Наш сотрудник был вознагражден за бдительность: все его повестки были признаны недействительными и аннулированы. Девяносто же четыре страницы горячей информации изъяли: мы не можем напечатать ничего из этого под угрозой быть обвиненными в нарушении «закона».

А что газета? И генеральная прокуратура?

Свои копии пресловутых девяноста четырех страниц они выбросили, высмеяв их содержимое, обозвав его «помоями». Чудовищные факты были слишком чудовищны, чтобы в них поверить.

А что автор? Он где-то здесь, скрывается среди темных ночей Города Падших Ангелов.

Какова же развязка этой драмы? Вам решать, дорогие наши читатели. Мы ждем вашего осуждения фашистской цензуры. Пишите нам. Пишите в Полицейское управление Лос-Анджелеса. Не скрывайте своего гнева. Поддержите раскаявшегося полицейского, чье чистосердечное признание сочли слишком взрывоопасным для публикации.

ЗАГОЛОВКИ:

«Лос-Анджелес Таймс», 14 декабря 1958 года

Созыв Большого жюри: сотрудники Отдела по борьбе с наркотиками дают показания

«Лос-Анджелес Миррор», 15 декабря 1958 года

Обвинения в цензуре журналистов «Строго секретно» проигнорированы

«Лос-Анджелес Геральд Экспресс», 16 декабря 1958 года

Полицейское управление называет обвинения «Строго секретно» смехотворными

«Лос-Анджелес Таймс», 19 декабря 1958 года

Приговоры сотрудникам Отдела по борьбе с наркотиками

«Лос-Анджелес Миррор», 21 декабря 1958 года

Эксли: обвинения «Строго секретно» – чушь!

«Лос-Анджелес Миррор», 22 декабря 1958 года

Семейство наркоторговцев предстанет перед Большим жюри

«Лос-Анджелес Геральд Экспресс», 23 декабря 1958 года

Шокирующие результаты заседания Большого жюри: Кафесьянам не вынесен ни один приговор. И. о. окружного прокурора объясняет это компромиссом в связи с суровыми приговорами сотрудникам Отдела по борьбе с наркотиками

«Лос-Анджелес Икзэминер», 26 декабря 1958 года

Галлодет все еще не найден: поиски продолжаются

«Лос-Анджелес Миррор», 27 декабря 1958 года

Мэр Поулсон: обвинения «Строго секретно» смехотворны!

«Лос-Анджелес Миррор», 22 декабря 1958 года

Федеральное расследование прекращено

«Лос-Анджелес 1еральд Экспресс», 3 января 1959 года

Бессменный тамада Полицейского управления удостоен специальной пенсии

Грустная, трогательная сцена – в противовес недавним газетным заголовкам о приговорах сотрудникам Отдела по борьбе с наркотиками за взяточничество и налоговые махинации. Сцена: израненный лос-анджелесский полицейский борется за жизнь на больничной койке.

Дадли Л. Смит, ПУ Лос-Анджелеса, уроженец Дублина, выросший в Лос-Анджелесе, во Вторую мировую ловивший шпионов в ОСС, пятидесяти трех лет, муж и отец пяти дочерей, тридцать лет на службе в полиции. Обладатель множества наград за доблесть, постоянный тамада и светский капеллан Полицейского управления Лос-Анджелеса, Дадли Л. Смит – пять недель назад получивший ножевые ранения во время задержания грабителя – борется за жизнь.

Пока ему удается выиграть борьбу: он лишился глаза, парализован; у него – повреждения головного мозга, и, вероятнее всего, ходить он больше не сможет. Будучи в памяти, он веселит медсестер своим ирландским говорком и шутками, что, мол, теперь он станет сниматься в рекламе – вроде того парня с повязкой на глазу, который толкает рубашки фирмы «Хэтуэй». Однако на долгое время он впадает в беспамятство, и это весьма прискорбно.

Полиция не стала обнародовать детали происшествия, в результате которого так серьезно пострадал Дадли Смит; ибо людям из Управления прекрасно известно, что он предпочел бы, чтобы семья убитого им грабителя избежала тяжкой участи общественного порицания. Тоже прискорбный факт – особенно если учесть, что остаток своих дней Дадли Смит будет нуждаться в интенсивном стационарном лечении.