Цена жизни – смерть

— Саня, — сказал несколько обескураженный голос Грязнова, — а ведь ты был прав.

— Когда говорил, что «Локомотив» продует «Лацио»? — хмуро парировал Турецкий.

— Когда начал копать в этом особняке из красного кирпича, что на Врубеля.

— Есть чьи-то пальчики? — оживился Турецкий.

— Лучше. Эксперты нашли следы героина и некоторых более слабых наркотиков. Похоже, что там в подвале был целый склад, который в спешном порядке эвакуировали. Просыпанные дорожки — как из порвавшихся пакетов. Но теперь, Пинкертон, ты мне можешь наконец объяснить, как ты вообще про этот домик допер? Мне Денис говорил, что вы нашли какие-то там объявления в газетах в чьих-то квартирах. Но это ведь ни черта не значит.

— Да ничего особенного. Просто тот тип, батюшка Никанор на «опеле», банально проболтался. Он дословно повторил одну присказку, которую, Жека Промыслов применял. Настолько дурацкую, что вряд ли кто-то еще мог это сказать. Вот я и решил, что его где-то там держат. Жаль только, что поздно допер. — Турецкий вздохнул. Пока что все это подтверждало его худшие опасения, но и только.

— Что вас на этот раз интересует? — поинтересовалась ШС, или Старухина, сдвигая в сторону многочисленные бумаги и тем самым демонстрируя, что для Турецкого она готова пожертвовать своим драгоценным временем.

— Защита докторской диссертации Долговой Боженой Анатольевной в девяносто седьмом году, — охотно объяснил Турецкий. — Исключительно благодаря вашим героическим усилиям ее тогда прокатили. Припоминаете?

— Вы шутите? — изумилась Старухина. — Или это у вас такой способ ухаживания? Давайте тогда уж поговорим о живописи или поэзии. Как вам, например, Колридж?

— «Кубла хан»? Отвратительно, — признался Турецкий. — А диссертация эта меня интересует не вообще, а конкретно, ваша тогдашняя позиция, расстановка сил в ученом совете и прочие незначительные подробности. Заметьте себе, пожалуйста, что это не банальное любопытство, ибо имеет непосредственное отношение к делу, которое я расследую.

— Но помилуйте, Александр Борисович, прошло столько времени. Я, к вашему сведению, раз десять в год бываю на всяких защитах. Да просто не помню я вашей Долговой, или как вы сказали?

— Правильно, Долговой. Тогда я попробую освежить вашу память. Долгова представляла так называемый «байкальский эликсир», вакцину от наркозависимости…

— Такая ретивая блондинка? — скорчила Старухина недовольно-пренебрежительную мину. — Да, вспомнила. Ничего у нее тогда не получилось. Точно, точно. Она и так и эдак напирала, однако, как и следовало ожидать, не прошло.

— Но почему не прошло? Разве это не революционная разработка?

Старухина закурила и снисходительно посмотрела на Турецкого.

— Извините за грубость, но и городскую свалку можно назвать галереей авангардного искусства. Вся работа этой девицы, насколько я помню, представляла собой нагромождение заимствований и откровенных фальсификаций.

Она говорила так убежденно, что Турецкий даже засомневался: а был ли мальчик? Может, и в самом деле не было никакой панацеи и революции?

— А эти ее вот… заимствования и фальсификации, они что, так прямо с первого взгляда заметны любому здравомыслящему человеку? — решил «важняк» зайти с другой стороны.

— Господи, конечно нет. Вы вообще хоть отдаленно представляете себе количество научных работ по химии и биологии, печатающихся во всем мире? Да их тысячи каждый месяц. Разумеется, невозможно быть полностью в курсе. Но ее иркутское начальство представило нам исчерпывающую информацию о ее деятельности. Американцы из Спрингфилда недавно опубликовали предварительные тесты использования аналогичной вакцины, правда из своего чисто американского сырья, кажется из каких-то кактусов, — честно говоря, не помню. Они там пошли еще дальше, научились полностью очищать организм под длительным глубоким наркозом, фильтруя кровь наркомана, и только потом воздействовали своей вакциной. Они обещают белковую блокировку рецепторов. И Долгова тоже. Они гарантируют полгода отвращения к наркотикам, и Долгова тоже. Ну и так далее. Кстати, хочу вам заметить, что они пока не добились устойчивых результатов, и, когда их вакцина будет запущена в производство, никто не ведает. К сожалению, на днях никакого переворота в наркологии не произойдет, могу вас заверить.

— Стоп, стоп, стоп, — Турецкий протестующе замахал рукой. — Давайте по порядку. Из Иркутска к вам пришла официальная бумага, я правильно понял?

— Да.

— Что это была за бумага, кто конкретно подписал?

— Характеристика с места работы. Подписана она начальником — кем-то из видных иркутских биохимиков.

— Насколько мне известно, она работала не в Иркутске, а в лимнологическом институте в поселке Листвянка, и ее начальник не был биохимиком. И потом, характеристики на собственных сотрудников просто так, по собственной инициативе, вам никто присылать бы не стал. Только в ответ на официальный запрос. Извините, но вы явно чего-то недоговариваете. Уж поднатужьтесь, пожалуйста.

Старухина снова недовольно поморщилась и поднатужилась:

— Ну… наверное, были сведения о ее научной нечистоплотности и чрезмерной напористости.

— И характеристика это подтвердила?

— Вы же знаете, как у нас пишут характеристики. Она была обтекаемой. Но между строк там все прекрасно читалось.

— А кто первый сообщил вам сведения, что Долгова не тот человек, который достоин ученой степени доктора наук?

— Не помню.

Как же, как же, подумал Турецкий. Содержание характеристики помнит, а кто накапал на Долгову — нет. Впрочем, и так все ясно: кто-то шепнул ей на ушко, что Божену надо зарубить, и она засуетилась, стала запросы в Иркутск отправлять, организовала себе приглашение на защиту, выступила с разгромной речью, как ее и просили, Дименштейна попросила поддержать свою линию…

А ведь вы, мадам, уже тогда были в большом фаворе. Так чьи же это просьбы вы с такой охотой выполняли, а теперь, несмотря на свое положение, предпочитаете об этом помалкивать? Уж не ФСБ ли?

Понятно, что вопросы эти были даже не риторическими. Они вообще не произносились вслух. На этом можно было и закончить, но Турецкий решил хотя бы попытаться прояснить все до последней детали.