Все золото Колымы

— Если предположить, что наш «доброжелатель», покупатель золота и убийца Барабанова — одно лицо, то становится ясным, откуда он мог знать о прилете в Москву Ванилкина.

— Телеграмма или письмо?

— Вот именно, старина. Вот именно. Здесь возникает только один вопрос: как мы не додумались до этого раньше?

Мы не знакомы с нашими магаданскими коллегами. А интересно было бы встретиться и поболтать «за жизнь», заодно и за оперативность поблагодарить: ответ на наш запрос поступил через три дня. В магаданских отделениях связи квитанций о почтовых отправлениях Барабанова обнаружено не было. Не отсылал он также и телеграмм. Зато Астафьев, участковый уполномоченный с прииска «Таежный», нас обрадовал. Мы оказались правы: Барабанов отбил телеграмму в день вылета в Москву Ванилкина. Адресована она была на столичный главпочтамт, фамилия получателя — Климов. На почте девушка, выдававшая корреспонденцию, за несколько минут нашла квитанцию о получении телеграммы. Была она вручена в день отправления. Удивляться не приходится — разница во времени десять часов. Если ее учитывать, то неизвестный Климов мог без особой спешки совершить вояж в аэропорт. Там он встретил Ванилкина, с ловкостью иллюзиониста ухитрился похитить большую часть золота и потом позвонил в милицию. Убедившись в нашей оперативности, спокойно отправился домой. Мотивы? Главный мотив, вероятнее всего, жадность: мол, Ванилкин сядет и никто из участников аферы не узнает, что почти все золото у него. Жадность привела его и в гостиницу к Барабанову. Он думал, что тот не приедет в столицу пустым, но просчитался: Барабанов сам любил загребать жар чужими руками.

Климова испугало письмо с Чукотки, в котором невеста Ванилкина сообщала, что милиция заинтересовалась Барабановым. К тому времени Константин Перфильевич слишком хорошо знал Климова. Возможно, бывал у него в гостях — иначе где бы он мог пропадать целых три дня? И еще Климов не был уверен, что Барабанов на допросах не расколется. Вот тогда-то он и решил его убрать.

Николай Васильевич внимательно выслушал нашу версию.

— Что ж, хлопцы, правдоподобно, — полковник протер кусочком замши очки и водрузил их на нос. — Я просмотрел всю вашу документацию. Не беда, что сразу не догадались запросить магаданских товарищей о почтовых отправлениях Барабанова. Только сдается мне, что искать Климова через адресный стол — безнадежное дело. Слишком матерый хищник, чтобы после всех стараний сесть на мель из-за фамилии.

— Не исключено, что и телеграмму он получал по липовому удостоверению.

— Вот именно. И ходит наш Климов с паспортом на имя Иванова, Петрова или Сидорова. И все же, хлопцы, отчаиваться не стоит. Сколько я помню, самые ловкие преступники попадались на мелочах. Нужно еще посмотреть, не проходит ли в наших архивах по какому-нибудь делу человек, похожий на Климова? Чем черт не шутит... Жить такой бурной жизнью и все время оставаться на свободе — подобное счастье может привалить лишь гению уголовного мира. А на гения он не похож. Судя по убийству Барабанова, им руководил лишь страх, инстинкт самосохранения. Такой не остановится перед новым преступлением, лишь бы скрыть следы...

— Послушай, старик, — обратился ко мне Киселев, когда мы на следующий день возвращались домой, — тебе не кажется, что правила хорошего тона настоятельно требуют, чтобы мы нанесли визит вежливости Екатерине Басоновне Бакузовой?

Екатерина Басоновна честно зарабатывала свой хлеб. Туфли клиента после ее манипуляций бархоткой отражали все витрины магазинов, в них полыхали все вечерние рекламы данного района города Москвы. Екатерина Басоновна даже руками всплеснула от изумления:

— Два больших начальника к простой чистильщице — это слишком много для одного раза. Садитесь, молодые люди, я вам такие туфли сделаю, вместо зеркала будут. Только что один знакомый новый крем принес. Заграничный! Посмотрите, какой красивый! Таким только обувь фирмы «Саламандра» чистить.

Коробка с кремом действительно выглядела красиво. На ней был изображен лев с короной на голове и лаковыми сапожками на лапах.

— Забавная коробочка, — сказал Вовка, протягивая руку. — Я лично таких, Екатерина Басоновна, никогда не встречал. Знаете что, не могли бы вы ее одолжить на один-два дня?

— Это еще зачем? — сразу насторожилась Бакузова. — На время почему не дать? Только он мне самой нужен. Постоянных клиентов новинкой порадовать. Глядишь, они своим друзьям-приятелям расскажут, те тоже ко мне пожалуют. А как же иначе? Реклама, молодые люди, и в нашем деле нужна.

— Ну что ж, на нет и суда нет. Извините. На днях мы еще непременно заглянем...

— А все-таки на кой черт тебе понадобился этот крем? — спросил я друга, когда мы спускались в метро.

— Да не выходят у меня из головы слова полковника. Преступник потерял представление о реальном положении. Он хочет устранить всех свидетелей. Посуди сам: Ванилкин отдыхает после трудов праведных и неправедных в КПЗ, Синицын тоже, жена Синицына ничего о покупателе золота не знает. Видела один раз, и все. Она у него вне подозрений. Теперь спрашивается, «кто остался на трубе»?

— Чистильщица?

— Вот именно! Она самая...

— А при чем тут крем?

— Да так, старина... Вспомнил детективы.

— Ты это о чем?

В тот вечер я так ничего и не добился от внезапно заупрямившегося Киселева. Другие мысли завладели мной. Я возвращался домой, где, увы, меня по-прежнему никто не ждал. Подъезжая к Новослободской, я совсем загрустил. Именно такое настроение было у меня в тот момент, когда я входил в квартиру. Но что это? В комнате горел свет и оттуда доносился запах слегка паленой материи. Такой запах бывает, когда гладят белье.

Я не ошибся. Действительно, в квартире гладили белье, и делала это Надя.

— Добрый вечер, Витек! К моей подруге приехала мама, стало тесновато, и я решила, что ты не будешь возражать, если я перевезу сюда часть вещей... Ведь не будешь? Всего на недельку!

Вместо ответа я схватил Надю в объятия и принялся целовать. Откровенно говоря, она не очень этому противилась...

6. О событиях больших и не очень

Сегодня на мне белый халат, такое же одеяние и на Вовке. Мы следуем за розовощекой сестричкой, лавируя между выздоравливающими пациентами хирургического отделения.

— Я как чувствовал! Вот и не доверяй после этого интуиции!

Эту песню лейтенант Киселев завел с утра. С того самого момента, когда из сводки городских происшествий за вчерашние сутки мы узнали, что «в 18.30 в результате взрыва (причины выясняются) получила тяжелые ранения и доставлена в больницу в бессознательном состоянии чистильщица обуви Бакузова Е. Б.».

Узнав о происшествии, Николай Васильевич не сказал ни слова. Лучше бы он устроил нам разнос по всем правилам! Вовка совсем было скис. Даже сбивчиво и туманно заговорил о том, что, дескать, молоды еще, что не получается так, как надо, что, может, рапорт подать?.. Я тоже говорил нечто в том же духе. Наверное, выглядело все это довольно нелепо, потому что полковник чуть заметно улыбнулся и предложил нам сесть.

— Этак бичевать себя мы всегда успеем. Давайте лучше вместе, хлопцы, подумаем. Он же, как волк, а кругом охотники флажки наставили. Не вырваться ему! А ведь это вы его в железное кольцо замкнули. Заставили метаться, спасения искать. Барабанова он убрал — в этом вашей вины нет: поздно об этом Константине Перфильевиче узнали... Чистильщицу не уберегли — так сдается мне, что она не простая свидетельница. Я — старик, многое повидал на веку, только чтобы убивали просто так, за здорово живешь — такого не бывало! Эдак мы пол-Москвы от Климова охранять должны: тот его в магазине видел, тот с ним в столовой за одним столиком обедал, тот с ним вместе в бане парился... Нет, так не пойдет, хлопцы. Значит, что-то утаила от вас Бакузова. И что-то важное...

— Вам сюда, — открыла перед нами дверь в ординаторскую сестра.