Китаец

Остаток дня она посвятила буддийскому храму и неспешному ужину в ресторане поблизости от гостиницы. Когда Карин Виман на цыпочках вошла в номер, она спала, только повернулась спиной к зажженному свету.

Наутро обе встали одновременно. Карин проспала и потому успела лишь сказать, что конференция закончится в два часа, потом она будет свободна. Биргитта сообщила, что намерена посетить суд, но про нападение и теперь не упомянула.

Хун Ци ждала внизу, в холле. На сей раз она была в белой шубке. Биргитта немедля почувствовала себя одетой из рук вон плохо. Но Хун Ци отметила, что теплая одежда очень кстати:

— В наших судах бывает весьма прохладно.

— Как и в театрах?

Хун Ци ответила с улыбкой. Вряд ли она знает, что мы ходили в Пекинскую оперу, подумала Биргитта. Или все-таки?

— Китай по-прежнему очень бедная страна. Мы идем в будущее с огромным смирением и в упорных трудах.

А бедны-то не все, мрачно подумала Биргитта Руслин. Даже для моего ненаметанного глаза очевидно, что шубка у тебя из натурального меха и стоит очень дорого.

Перед гостиницей ждала машина с шофером. Биргитта Руслин ощутила легкое недовольство. Что ей, собственно, известно об этой чужой женщине, вместе с которой она садится в автомобиль, где за рулем сидит опять же незнакомый мужчина?

Никакой опасности нет, твердила она себе. Не мешало бы просто ценить заботу, какой ее окружили. Хун Ци молча, прикрыв глаза, сидела в углу. Машина мчалась по длинной улице. Уже через несколько минут Биргитта совершенно потеряла ориентацию.

Остановились они у низкой бетонной постройки. Вход охраняли двое полицейских. Над подъездом строка красных иероглифов.

— Название окружного суда, — сказала Хун Ци, перехватившая взгляд Биргитты.

Когда они поднялись по наружной лестнице, полицейские взяли на караул. Хун Ци словно и не заметила. Кто же она такая? — подумала Биргитта Руслин. Вряд ли обычный курьер, спешащий к зарубежным гостям с украденными сумочками.

Пройдя по безлюдному коридору, они вошли в зал суда — холодное помещение, обшитое темными деревянными панелями. На возвышении у торцевой стены сидели двое мужчин в форме. Стул между ними пустовал. Публики в зале нет. Хун Ци направилась к первому ряду стульев для публики. Там лежали две подушки. Все подготовлено, подумала Биргитта Руслин. Представление может начинаться. Впрочем, не исключено, что меня и здесь попросту окружают заботой?

Как только они сели, два конвоира ввели обвиняемого. Пожилого мужчину, короткостриженого, в синей тюремной робе. Голова опущена, взгляд устремлен в пол. Рядом расположился защитник. Человек за другим столом, видимо, обвинитель, предположила Биргитта. В штатском, немолодой, лысый, лицо изрыто морщинами. Из двери на возвышении вышла судья. Лет шестидесяти, маленькая, полная. Сидя в кресле, она выглядела чуть ли не ребенком.

— Шу Фу — главарь преступной группы, занимавшейся кражей автомобилей, — тихо пояснила Хун Ци. — Остальные уже осуждены. Теперь настал черед главаря. Поскольку он рецидивист, наказание, скорее всего, будет суровым. Ранее к нему отнеслись достаточно мягко. Однако он злоупотребил доверием, продолжив преступную деятельность, и теперь суд вынесет суровый приговор.

— Но не смертный?

— Конечно нет.

Биргитта Руслин сообразила, что последний вопрос Хун Ци не понравился. Ответ прозвучал нетерпеливо, почти враждебно. Улыбка сломалась, подумала она. Вопрос лишь в том, увижу ли я настоящий судебный процесс или инсценированный, где приговор уже вынесен.

Голоса звучали резко, эхом отдавались в зале. Лишь обвиняемый молчал, упорно глядя в пол. Хун Ци время от времени переводила сказанное. Защитник не слишком старался поддержать своего клиента, что, в общем, не редкость и в шведских судах, думала Биргитта Руслин. Происходящее сводилось к диалогу между обвинителем и судьей. Какую роль играли двое заседателей на возвышении, Биргитта Руслин понять не могла.

Процесс длился без малого полчаса.

— Он получит около десяти лет исправительных работ, — сказала Хун Ци.

— Я не слышала, чтобы судья произнесла что-либо похожее на приговор. Или?

Хун Ци пропустила эту реплику мимо ушей. Когда судья встала, все остальные последовали ее примеру. Осужденного увели. Биргитта Руслин так и не сумела заглянуть ему в глаза.

— Сейчас мы познакомимся с судьей, — сказала Хун Ци. — Она приглашает к себе в кабинет выпить чаю. Зовут ее Минь Та. Вне работы она все свое время посвящает двоим внукам.

— Что говорит о ней молва?

Хун Ци не поняла вопрос.

— Всех судей окружают слухи, более или менее правдивые. Однако ж редко когда совершенно ошибочные. Меня, например, считают либеральной, но очень решительной.

— Минь Та следует закону. И гордится, что она судья. Ведь тем самым она подлинный представитель нашей страны.

Они вошли в низкую дверь за возвышением и очутились в холодном спартанском помещении, где ждала Минь Та. Служитель подал чай. Они сели. Минь Та немедля заговорила, тем же пронзительным голосом, что и в зале суда. Когда она умолкла, Хун Ци перевела:

— Для нее большая честь познакомиться с коллегой из Швеции. Она слышала много хорошего о шведской правовой системе. К сожалению, скоро начнется новое слушание, иначе бы она с удовольствием подробно расспросила вас о шведской правовой системе.

— Поблагодарите ее за прием, — сказала Биргитта Руслин. — И спросите, каков, по ее мнению, будет приговор. Вы не ошиблись, назвав десятилетний срок?

— Я всегда прихожу в зал суда хорошо подготовившись, — ответила Минь Та, выслушав перевод. — Моя обязанность — оптимально использовать время, мое и других сотрудников. Здесь сомнений не было. Обвиняемый сознался, он рецидивист, смягчающие обстоятельства отсутствуют. Думаю назначить ему от семи до десяти лет тюрьмы, но должна еще тщательно взвесить приговор.

Это был единственный вопрос, какой удалось задать Биргитте Руслин. Затем на нее обрушился град вопросов Минь Та. Она лишь успела вскользь подумать, что, собственно, говорила Хун Ци в своих переводах. Может, она и Минь Та вели беседу о чем-то совсем другом?

Через двадцать минут Минь Та встала — ей пора вернуться в зал суда. В комнату вошел человек с фотоаппаратом. Минь Та стала рядом с Биргиттой Руслин, и обеих сфотографировали. Они обменялись рукопожатиями и вместе вышли в коридор. Когда Минь Та открыла дверь, ведущую на возвышение, Биргитта Руслин заметила, что зал полон публики.

Хун Ци и Биргитта Руслин вернулись к машине и на полной скорости помчались прочь. Остановилась машина не у гостиницы, а у похожего на пагоду чайного домика, расположенного на островке посреди искусственного водоема.

— Холодно, — сказала Хун Ци. — Чай согревает.

Она провела Биргитту в помещение, ширмой отделенное от остального пространства чайного домика. Там уже стояли на столике две чайные чашки, а рядом ждала официантка с чайником в руках. Все происходящее было тщательно подготовлено. Из обыкновенной туристки Биргитта превратилась в особо важную гостью страны. Хотя так и не знала почему.

Неожиданно Хун Ци заговорила о шведской правовой системе. Она производила впечатление весьма и весьма начитанного человека. Спрашивала об убийствах Улофа Пальме и Анны Линд.

— В открытых обществах невозможно гарантировать человеку полную безопасность, — сказала Биргитта Руслин. — И всякое общество платит свою цену. Свобода и безопасность постоянно борются за свои позиции.

— Если кого-то действительно хотят убить, предотвратить это невозможно. Даже американского президента не защитишь.

В этих словах китаянки Биргитте Руслин почудился особенный оттенок, но истолковать его она не сумела.

— Мы нечасто читаем о Швеции, — продолжала Хун Ци. — Однако в последнее время в наших газетах встречались заметки об ужасном массовом убийстве.

— И мне фактически хорошо о нем известно, — отозвалась Биргитта Руслин. — Хотя как судья я не имела к нему отношения. Полиция арестовала подозреваемого. Но он покончил с собой. Что само по себе уже скандал, как бы ни развивались события.