Сдирающий кожу

— Алекс, ты меня пугаешь.

Он встретился с ней взглядом.

— Послушай, я не виноват. Это все тестостерон, ядом меня ест… — С несчастным видом он зажал руку между коленей. — О Господи, чем скорей мы уедем в Голландию и там проведут завершающую операцию… А теперь, пожалуйста, выдвини ящик!

Донна сделала несколько осторожных шагов в комнату, испуганная резким тоном его приказаний. Такого никогда раньше не было. В начале их взаимоотношений она чувствовала себя неловко, не понимая, будут ли они развиваться в сторону секса. Затем в какой-то момент он мягко отверг ее неуверенные попытки к сближению, сказав, что она для него скорее друг, чем любовница.

Ясность даже обрадовала Донну — они останутся близкими людьми, и между ними не будет недоговоренности. Когда доверие между ними окрепло, Алекс поделился своей мечтой: стать не трансвеститом, как сейчас, а настоящей женщиной.

В первый момент это явилось для нее потрясением. Останется ли он с ней после смены пола? Но вскоре Донна поняла, что во многих отношениях она нужна ему больше, чем он ей. Алексу требовалась физическая поддержка после каждой очередной мучительной операции и эмоциональная поддержка в минуты, когда он терял веру в себя и впадал в отчаяние.

Стоимость операций, вот в чем была загвоздка. Он никогда много не зарабатывал, она тоже. Когда Алекс сообщил ей, что собирается зарабатывать, торгуя собственным телом, она пришла в ужас. Он сказал, что уже занимался этим раньше, лет в двадцать. На трансвеститов и транссексуалов до операции сейчас большой спрос. Зная, что его счастье зависит от смены пола, Донна в конце концов согласилась.

В первую ночь, когда Алекс отправился на панель, она страшно беспокоилась, не случится ли с ним что-нибудь дурное. Но на следующее утро он появился с полными карманами денег. Еще несколько ночей, и он заработал достаточно, чтобы расплатиться с доктором О’Коннором за имплантаты в щеках. И все пошло как по маслу. Алекс торговал собой, чтобы заплатить за следующую операцию, потом лежал в постели, пока не заживут раны, а Донна за ним ухаживала; потом он снова шел на панель, чтобы оплатить следующий визит к доктору О’Коннору…

Конечно, бывало, он злился, выведенный из себя уничижительными замечаниями клиентов или их отказом заплатить за услуги. Донна вдруг вспомнила ту ночь, когда Фионе показалось, что за стенкой кого-то убили.

— Алекс, ты помнишь, за день до последней операции у тебя был клиент? Ты привел его в мотель поздно ночью. Вы с ним пошли в девятый номер.

— Второй ящик снизу! — Крик внезапно сорвался на визг.

Донна вздрогнула, а потом быстрым шагом подошла к комоду. Сверху на нем стояла гипсовая голова, на которую был надет каштановый парик с красными прядями. Донна открыла ящик и уставилась на лежащую там груду банкнот.

— Откуда столько?

— Возьми двести фунтов и сходи к Анабелле в аптеку. Скажешь ей, что мне нужно на две недели андротона, по двести пятьдесят миллиграммов в день. И прогестерон, таблетки по пять миллиграммов, все, что у нее есть. Давай скорей!

Донна взяла из стопки четыре пятидесятифунтовые купюры и почти выбежала из комнаты.

Пациент снова откинулся на подушки, руки на одеяле, ладонями вверх. Через пару мгновений в комнату влетела малиновка. Птичка села на дальний конец кровати, посмотрела на него, подлетела поближе. Он безучастно смотрел на нее, пока она не опустилась ему на ладонь. И тут пальцы сжались в кулак, круша и сминая крошечный живой комочек.

Глава 30

— Что ты сделал?! — взорвался Маклогин.

Джон старался говорить спокойно.

— Сэр, он пытался бежать. У нас не было выбора.

Маклогин повернулся к Рику за подтверждением.

— Это правда, сэр. Он увидел, что я нашел фотографии, и кинулся к двери.

— И в этот момент инспектор Спайсер заблокировал его так, что, по словам задержанного, он получил вывих плеча.

— Нет у него никакого вывиха, поверьте, сэр. Если бы был, он бы орал гораздо громче, — ответил Джон.

— Вашу мать! — Маклогин посмотрел на прозрачный пластиковый пакет и коллекцию фотографий внутри. — Что, черт побери, это такое?

Рик сделал шаг вперед.

— Работы немецкого анатома Гюнтера фон Хагенса, который изобрел метод «пластификации». Суть в том, что он берет трупы людей, завещавших свои тела на медицинские исследования, обнажает мышцы и внутренние органы, сохраняет их в таком виде с помощью синтетических резиновых полимеров и устраивает выставки.

Маклогин покачал головой.

— Да, я помню, его по телевизору показывали. Я посмотрел пару минут и переключил на другую программу.

Он взглянул на фотографию: мужчина держал на вытянутой руке свою кожу, и она свисала складками, как одеяло. Другой мужчина, с баскетбольным мячом в руке, как бы готовился к броску; все его мускулы были напряжены, рот открыт в попытке набрать в грудь побольше воздуха.

— Неужели эти ужасы выставляли напоказ?

— С выставкой «Миры тела» Гюнтер фон Хагенс путешествует по разным странам. В начале этого года был в Лондоне, эти фотографии оттуда. Их еще можно купить в Интернете, на его сайте.

Маклогин отложил фотографии.

— Так, значит, Пит Грей там был. Ладно, допросите его, а я посмотрю.

Джон и Рик сели напротив Грея. Тот молчал — двухкассетный магнитофон крутился вхолостую.

— Странное хобби — коллекционировать фотографии мертвых тел и копаться в атласах по анатомии. Почему вы сразу не сказали? — спросил Джон.

Грей пожал плечами:

— Вы считаете меня моральным уродом.

«Это точно», — подумал Джон.

— Если бы я учился на врача, вы бы на меня так не смотрели. Наоборот, уважали бы за стремление узнать, как устроено тело человека.

— Но вы же не студент.

— Да какая разница? Почему знания анатомии должны быть доступны только медикам? Почему Королевский медицинский колледж не разрешает простым людям вроде меня присутствовать при вскрытиях? Мы все имеем право знать, что у нас внутри.

— Зачем?

— Потому что это интересно. Мне по крайней мере. Но если я не медик, то, с вашей точки зрения, я чудовище. Если вам это что-то прояснит, могу сказать, что я мечтал стать хирургом.

— Мечтали стать хирургом? А почему? Вы родственник тому Грею, который написал учебник анатомии?

— Нет.

— Ваш отец был хирургом?

— Нет, он был печатником.

— Может, тогда дядя? Родственник? Друг? С чего вам вдруг вздумалось стать хирургом?

— Просто захотел, и все, как Леонардо да Винчи. А его все считают гением.

«Мания величия, — подумал Джон. — Явный псих».

Он положил пластиковую папку с фотографиями экспонатов на стол.

— Эти фотографии вы храните у себя дома. Чем вас привлекают изображения трупов со снятой кожей?

— На них видно устройство человеческого тела во всем его великолепии.

— А трупы Анжелы Роуландс, Кэрол Миллер и Тайлер Янг тоже показывают устройство человеческого тела во всем его великолепии?

Грей возмутился:

— Какое это имеет отношение ко мне? Тот, кто это сделал, болен на всю голову.

— А здоровый человек станет покупать фотографии трупов со снятой кожей? — Джон поднял папку с фотографиями и дал ей громко шлепнуться на стол.

— Так что ж вы не допрашиваете всех, кто сходил на эту выставку? Нас было больше восьми тысяч человек.

Он явно разговорился. Похоже, хорошо подготовился. Пора бы его встряхнуть.

— А где вы познакомились с Анжелой Роуландс?

Грей вздрогнул:

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу знать, где вы познакомились с Анжелой Роуландс. Что тут непонятного?

— А мы были знакомы?

Джон подался вперед. Следующий вопрос выдаст его Маклогину с головой. Но ему уже было наплевать. Еще чуть-чуть, и он расколет эту мразь, что сидит напротив.

— А как так вышло, что в ней нашли вашу сперму?

— Откуда вам… — Он не договорил.

— У нас есть ваши данные! — рявкнул Джон. Помня, что Маклогин слушает, он понизил тон. — Вас ведь привлекали за избиение жены, а потом еще двух женщин. Уже забыли?