Медная пуговица. Кукла госпожи Барк

— Подождите, войдем в подъезд, — остановил меня Польман и повернулся к своему спутнику.

Тот стоял с баронессой у машины.

— Кюнце, я поднимусь на несколько минут! — крикнул ему Польман. — А вы не отходите от машины…

Я понял, что и гостья, до тех пор пока не будет сдана с рук на руки своей тетке, и с этого момента даже я сам находимся как бы под конвоем. Мы поднялись по лестнице и остановились на площадке перед моей дверью.

— Говорите! — раздраженно обратился ко мне Польман. — Чего вы от меня хотите?

Нет, убивать его не было расчета…

Если бы даже удалось убить и самого Польмана, и его спутника, в лучшем случае через какие–нибудь полчаса поднялась бы такая паника, что вряд ли нам удалось бы ускользнуть от погони.

Живого Польмана я еще мог нейтрализовать на какое–то время, но мертвый он принялся бы преследовать меня с места в карьер.

— Слушайте внимательно, Польман, — сказал я возможно более спокойно и деловито. — Я выполняю особо ответственную операцию по личному указанию… Ладно, не будем его называть, вы знаете его имя! Попробуйте только ее сорвать! С нашим шефом шутки плохи…

Несмотря на слабый свет на лестнице, я заметил, что Польман побледнел от волнения.

— Вы хотите сказать, что вас решили…

— Вас не должно интересовать, что там решили, если не сочли нужным поставить вас об этом в известность, — произнес я возможно более пренебрежительно. — Забудьте, что вы начальник гестапо. Сейчас я вижу в вас сотрудника другого ведомства…

— А… список? — неуверенно спросил Польман. — До того как будет получен список…

— Список передан по принадлежности, — ответил я. — Мне уже дано другое задание!

— Гренеру?! — Польман с трудом сдержал свое волнение. — Он таки обошел меня!

— Ну, это уж меня не касается, — примирительно заметил я. — А сейчас мне нужно, чтобы вы оставили меня с баронессой и захватили с собой своего фендрика…

Польман угрюмо покачал головой:

— А если я…

Я сдержанно ему пригрозил:

— Жалеть об этом придется не мне!

Он отвел от меня свои глаза.

— Хорошо, — неохотно согласился он. — Если резидент подтвердит ваши полномочия, я не буду мешать…

Я не знал, кого он имел в виду, но подумал, что скорее всего это мог быть Гренер. После этого короткого, но выразительного разговора мы вернулись на улицу и подошли к машине.

— Дорогая баронесса, господин обергруппенфюрер приносит вам тысячи извинений, — галантно произнес я. — У него возникла необходимость срочно побывать в своей канцелярии, но он надеется, что ни с вашей стороны, ни со стороны вашей тетушки не встретится возражений, если он завтра заедет засвидетельствовать вам свое почтение.

Польман только молча поклонился.

Баронесса милостиво пожала ему руку.

— Пойдемте, Кюнце, — промолвил Польман своему спутнику.

Я сел в машину, Штамм взялся за баранку, и мы поехали. Я наклонился к шоферу:

— Я не знаю, как вас зовут…

— Штамм, — сказал он.

— Товарищ Штамм, — предупредил я его, — на минуту задержитесь у гостиницы «Даугава», а затем жмите изо всей мочи.

— Я знаю, — ответил он.

Та, которая называла себя баронессой фон Третнов, не вмешивалась в наш разговор и вообще не произносила больше ни слова. Минут через пять мы подъехали к «Даугаве». Можно сказать, мы даже не остановились. Железнов сел в машину почти что на ходу. Он был в мундире гауптштурмфюрера, и я бы не сразу его узнал, если бы не был предупрежден о маскараде. Я прекрасно понимал, что Польман не замедлит обратиться к Гренеру и что нам важен каждый час выигранного времени. Мы мчались по улицам Риги, и я напряженно соображал, какое препятствие можно воздвигнуть на пути наших преследователей. Дорога была каждая минута, но мне подумалось, что для задержки противника стоило пожертвовать даже десятком минут!

— Товарищ Штамм, поезжайте к цирку, — приказал я. — Остановитесь неподалеку и ждите. Я вернусь самое большее через четверть часа.

— Для чего это? — спросил Железнов.

— Потом, потом! — бросил я ему. — Сейчас нет времени.

Штамм затормозил перед цирком, и я бегом устремился к артистическому подъезду.

— Где господин Гонзалес? — крикнул я на ходу какому–то цирковому служителю. — Проведите меня!

Я не видел Гонзалеса с того памятного вечера, когда он исполнял свою серенаду под окнами госпожи Лебен. Он встретил меня в коридоре, одетый в темное пальто, накинутое поверх расшитого блестками камзола.

Гонзалес почти не изменился, разве чуть обрюзг и стал еще мрачнее.

— Добрый вечер, синьор Гонзалес, — поздоровался я. — Вы еще не отказались от госпожи Янковской?

— Что вы хотите этим сказать? — мрачно спросил он, не отвечая на мое приветствие.

— Мне некогда, но я решил оказать вам услугу, — сказал я, не обращая внимания на его тон. — Если вы еще не оставили намерения привести на свое ранчо госпожу Янковскую, вам следует что–то предпринять. Сегодня ночью Янковская и Гренер собираются покинуть Латвию, а господин Польман должен организовать их отъезд. Если вы поторопитесь, вы успеете еще ее задержать. Самое главное, помешайте Гренеру встретиться с Польманом!

— Не знаю, что побудило вас сообщить мне об этом предательстве, — произнес он свистящим шепотом. — Возможно, она пыталась обмануть вас, как и меня, но у вас не хватает характера для мести… — Он протянул мне руку. — Можете рассчитывать на мою благодарность!

И устремился к выходу, опережая меня.

Кто–то закричал ему вслед:

— Рамон, Рамон, а как же ваш выход?!

Но Гонзалеса уже след простыл. Я не сомневался в том, что он не замедлит появиться в квартире Гренера и внесет немалую сумятицу. Появление Гонзалеса предвещало по крайней мере хороший скандал. Во всяком случае, он близко не подпустит Польмана к Гренеру, пока там разберутся что к чему. Я был убежден, что благодаря темпераменту техасца мы получим значительную фору во времени!

Машина ждала неподалеку от цирка.

Штамм коротко спросил:

— Ехать?

— И побыстрее, — ответил я. — Больше нам задерживаться нечего!

Штамм прибавил газу, и мы понеслись через город. Вся Рига знала машину гаулейтера. Мы неслись с такой скоростью, что шуцманы не успевали нас приветствовать.

— Однако вы заставили меня поволноваться, — упрекнул Железнов.

— Если бы ты знал! — только и ответил я.

Мы миновали пригороды Риги и вынеслись на шоссе.

— Все–таки желательно было бы объехать контрольные посты, — проговорил Штамм. — Будет лучше, если никто не увидит, в каком направлении ушла наша машина.

— А разве вы не знаете, где контрольные посты? — удивился Железнов.

— В том–то и дело, что знаю, — сказал Штамм. — Я всегда езжу мимо контрольных постов и не знаю, как их объехать.

— Вы ориентируетесь по карте? — спросил я Штамма.

Я достал карту окрестностей Риги, которая имелась у Блейка, мы задержались на минуту, выбрали дорогу, на которой была наименьшая вероятность с кем–либо встретиться, и помчались опять.

— Загляните под сиденье! — крикнул Штамм.

Под сиденьем мы нашли автоматические пистолеты — это оружие было посерьезнее того, что лежало у меня в кармане, — ракетный пистолет и несколько ручных гранат.

Мы тут же поделили между собой пистолеты и гранаты, и я как–то увереннее стал вглядываться в ночную тьму.

Штамм вел машину на предельной скорости.

Я посматривал на нашу спутницу. Наконец–то я ее узнал! Это была та самая девушка, которая сопровождала Пронина в Межапарке. За то время, что я ее не видел, она сильно похудела, а нарядный костюм очень изменил ее внешность.

Я хотел ее спросить, помнит ли она меня, но она держалась столь отчужденно, что я так ее ни о чем и не спросил.

Приблизительно на полдороге к Лиелупе наша «баронесса» обернулась ко мне и указала на окно. Я помнил слова Пронина.

— Штамм! — крикнул я. — Стойте!