Медная пуговица. Кукла госпожи Барк

Эльза тотчас вытерла передником руки и, не говоря ни слова и не оглядываясь, открыла выходную дверь. Мы оказались на черной лестнице, спустились на улицу, миновали несколько домов, вошли в какие–то ворота и завернули за угол. Моя провожатая остановилась перед входом в какую–то полуподвальную квартиру, указала на дверь и пошла прочь, даже не поглядев на меня.

Я секунду постоял перед дверью, дернул ручку звонка и услышал дребезжание колокольчика.

Дверь тотчас отворилась, передо мной появился юноша, скорее даже подросток, в серой рабочей блузе.

— Вы к кому? — спросил он довольно недружелюбно, готовый вот–вот захлопнуть передо мной дверь.

— «И днем и ночью кот ученый…» — твердо сказал я.

Подросток окинул меня внимательным взглядом и быстро пробормотал:

— «Все ходит по цепи кругом».

Он выскочил во двор и, полуобернувшись в мою сторону, небрежно кинул:

— Пошли!

По черной лестнице этого же дома мы поднялись на второй этаж; паренек, не стучась и не звоня, решительно открыл незапертую дверь чьей–то квартиры, миновал кухню, в которой у окна, спиной к нам, стоял какой–то мужчина, не обративший на нас внимания, остановился перед закрытой дверью, коротко сказал: «Стучите» — и сразу покинул меня.

Дверь приоткрылась, из–за нее выглянула голубоглазая девушка.

— Вам кого? — спросила она.

— «Идет направо — песнь заводит», — сказал я.

Но она не успела мне ответить.

— «Налево — сказку говорит», — услышал я из–за двери знакомый голос…

Девушка выскользнула в коридор, я вошел в комнату и увидел… Пронина!

Неподалеку от него стоял Железнов.

— Здравствуйте, — сказал Пронин; при встречах в Риге он никогда не называл меня по имени.

— Прибыл в ваше распоряжение, — сказал я.

— Ну, как дела? — спросил Пронин. — Рассказывайте.

— Вероятно, вам уже докладывал товарищ Железнов. Можно сказать, успешно. С девятнадцатью познакомились лично, лицом к лицу, троих нет, исчезли неизвестно куда, с четырьмя еще не встречались.

— Значит, можно домой? — спросил Пронин.

— Это зависит от вас, товарищ майор, — сдержанно произнес я, хотя мое сердце сжалось от радостного предчувствия.

— Да, домой, — повторил Пронин. — Вы сделали большое дело. И кроме того…

— Ну, без Железнова я бы ничего не добился, — убежденно ответил я. — Он многому меня научил.

— А ему и карты в руки, он специалист, — сказал Пронин, усмехнулся и кивнул в сторону Железнова. — Знаете, о чем он просит?

— Догадываюсь.

— А что скажете?

— Поддерживаю просьбу капитана Железнова. Если только возможно что–нибудь…

Пронин насупился.

— Да… — неодобрительно произнес он. — Оба вы специалисты…

На секунду воцарилось молчание.

— Придвигайтесь ко мне, — прервал молчание Пронин. — Давайте подумаем.

Кажется, это было единственное совещание, в котором мне пришлось участвовать за всю мою бытность в Риге.

— Спасти детей… — задумчиво произнес Пронин. — Вывезти с дачи, фактически превращенной в крепость. Невозможное дело! Вывезти чуть ли не целый детский сад из города, находящегося во власти гитлеровцев…

Пронин забарабанил пальцами по столу. Железнов и я молчали. В конце концов, решение зависело от Пронина.

— Однако докладывай, — обратился он к Железнову. — Что имеешь предложить?

— Самолет, — ответил Железнов. — Вызвать самолет. План такой. Самолет посадить у дома Гренера. Ведь это же аэродром! Засекреченный аэродром специального назначения. Среди наших летчиков найдутся такие, которые и захотят и сумеют это сделать. Прохоров, Столярчук… Товарищ Макаров выполнил задание, его все равно надо перебрасывать обратно. Гестапо вот–вот нацелится на него. Вместе с ним забрать детей. И кроме того… Сами понимаете, что будет… Посадка произойдет ночью. Все будет сделано в течение получаса…

Пронин сосредоточенно рассматривал поверхность стола, точно на ней лежала карта или какие–нибудь чертежи. Мы с опасением посматривали на Пронина: согласится или нет?

— Рискованное предприятие, — произнес он. — Аэродром или дача, как их там, охраняются. Крепко охраняются. Приземление самолета будет замечено. Эти стервятники кинутся туда в мгновение ока… — Он замолчал, а мы затаили дыхание. — Но рискнем…

Мы облегченно вздохнули.

— Риск — благородное дело, а в этом случае особенно благородное. Тем более что…

Он быстро посмотрел на нас, и в глазах его загорелся огонек. Пронин жестом предложил нам сесть еще ближе.

— Но помните, ребята, все рассчитать, как в аптеке. Надо проявить максимум самообладания и выдержки. Макарову узнать, какая на даче охрана. Железнову сегодня же связаться по рации с командованием. Лично я советую такой вариант. Когда наши бомбардировщики вылетят на задание, один из них, после того как сбросит бомбы, завернет на дачу. К тому времени надо быть уже там. На помощь Гашке особых надежд не возлагайте. Андрею Семеновичу подготовиться к возвращению. Захватите картотеку, открытки, список. Копию списка передадите мне: мало ли что может стрястись. Командовать операцией будет капитан Железнов. — Пронин строго посмотрел на меня. — Понятно, Андрей Семенович? Каждое слово Железнова — для вас закон.

Он встал, пожал нам руки.

— Идите, — сказал он мне. — Прямо во двор и на улицу. Виктор уйдет позже, вы еще его сегодня увидите.

Я опять миновал кухню, все тот же мужчина по–прежнему стоял у окна, рука его была засунута в карман. Только сейчас я догадался, что он, вероятно, охранял Пронина. На улице, у ворот, тоже стоял какой–то человек — кто знает, свой или чужой. Я прошел мимо, он не последовал за мной.

Дома я выбрал нужные открытки, проверил список, переписал, спрятал в сейф. К вечеру пришел Железнов.

— Ну как? — спросил я.

— Все в порядке, — сказал он как ни в чем не бывало. — Попробую связаться с людьми, к которым я возил вас в гости.

— К утру вернетесь?

— Навряд ли. Машину надо поберечь, — сказал Виктор. — А вы пока собирайтесь.

Через час он ушел.

Я поехал искать Янковскую. В гостинице ее не было, мне сказали, что она почти не бывает у себя.

Я нашел ее по телефону у Гренера.

— Я хотел бы вас повидать, — сказал я.

— Приезжайте, — пригласила она.

— А ваш жених не будет недоволен?

— Он вернется не скоро, — объяснила она.

В квартире Гренера она чувствовала себя полной хозяйкой.

— Я готов к расчету, — сказал я. — Агентура Блейка у меня как на ладони.

— Правда? — обрадовалась она. — Я все время колебалась, получится или не получится.

— Кому же отдать список? — спросил я. — Польману?

— Ни в коем случае! — воскликнула она. — Вы должны отдать Гренеру, но можете передать мне, я сама вручу ему. Мы привезем хороший подарок за океан.

Но вдруг облако печали пробежало по ее лицу.

— А может быть, повременить? — неожиданно предложила она. — Мне жаль вас. Как только вы отдадите список, вам предложат вернуться в Россию. Там все горит у Тейлора. Для вас найдется дело…

— Чему быть, того не миновать, — философски ответил я. — Попадете за океан и быстро все забудете.

— О нет! — сказала она. — Вас я не забуду.

— Полетите на самолете? — спросил я.

— Да. Сначала в Испанию. Но самолет пришлют из–за океана.

— И полетите со своего аэродрома?

— Да, Гренер сразу захватит свои книги и материалы.

— А вам не помешают? — заботливо осведомился я.

— Кто? — удивилась Янковская. — Дачу охраняют эсэсовцы, а они подчинены Польману.

Я усмехнулся:

— Дачу или аэродром?

— И то и другое, — сказала Янковская. — О том, что там аэродром, почти никто не знает. Там всего десять эсэсовцев, и их еще ни разу не сменяли. Так что болтать было некому. А для того чтобы туда не проникли любопытные, достаточно и этого десятка…

Я узнал то, что нужно было узнать, да Янковская и не пыталась что–либо скрыть: она считала меня своим человеком, и ее самоуверенность усилил еще скорый отъезд за океан — она строила большие планы насчет своего будущего.