За гранью

— Да это же не я, это журналистка, Лорейн Темпл.

Бэнкс ударил ладонью по столу, но тут же пожалел об этом, заметив, как вздрогнула Мэгги.

— Чушь, — глядя на нее в упор, произнес он. — Она всего лишь делала свою работу. Нравится вам это или нет, но дело обстоит именно так. Ее задача — продавать газеты. А вы, Мэгги, решили, что пресса существует, чтобы рассказывать правду, а полиция — для того чтобы врать.

— Вы совершенно сбили меня с толку.

Чайник закипел, и Мэгги начала заваривать чай, не предложив Бэнксу, но, когда чай был готов, она машинально налила и ему чашку. Он благодарно кивнул.

— Мэгги, я хочу сказать только то, что вы, возможно, причинили Люси больше зла, чем добра, пообщавшись с прессой. Смотрите сами, что из этого вышло. Вы говорите, что они переврали ваши слова, и из статьи ясно следует: Люси так же виновна, как и ее муж. Это едва ли поможет ей, вы согласны?

— Но я же вам сказала, она все переврала.

— А я повторяю, что вы должны были предвидеть это.

— Ну и куда же мне следует обратиться, чтобы рассказать правду? Или выяснить ее?

— Господи, Мэгги, да если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы…

Бэнкс не успел закончить фразу, его прервал звонок мобильного телефона. На этот раз звонил дежурный констебль из городской больницы, чтобы сообщить о том, что Люси Пэйн подготовлена к выписке и что при ней находится адвокат.

— Вам что-либо известно об этом адвокате? — спросил Бэнкс у Мэгги, выключив телефон.

Она застенчиво улыбнулась:

— Конечно.

Бэнкс, не вполне убежденный, что сможет ответить ей в цивилизованной манере, промолчал. Оставив чай нетронутым, он, кивнув на прощание Мэгги, поспешил к своей машине. Он даже не остановился, чтобы поговорить с Энни Кэббот, выходившей из дома тридцать пять, но все же помахал ей рукой, перед тем как сесть в свой «рено» и с ревом умчаться.

Когда Бэнкс вошел в палату Люси, она, сидя на постели, красила черным лаком ногти на ногах. Посмотрев на него, она, засмущавшись, потянула вниз юбку. Бинты уже сняли, и кровоподтеки на лице почти прошли. Она уложила свои черные волосы так, чтобы прикрыть выбритую при наложении швов полоску. В палате была еще одна женщина — адвокат. Высокая, стройная, с каштаново-шоколадными волосами, подстриженными коротко, почти как у Бэнкса, с внимательными серьезными светло-карими глазами; на ней был черный в тонкую полоску пиджак, юбка того же цвета и белая блуза с кружевными оборками на груди, черные колготки и туфли-лодочки.

Отойдя от окна, она протянула Бэнксу руку:

— Джулия Форд. Я адвокат Люси. Не уверена, что мы с вами встречались.

— Рад познакомиться, — приветствовал ее Бэнкс.

— Вы не в первый раз собираетесь говорить с моей клиенткой, инспектор?

— Верно, — подтвердил Бэнкс.

— И в предыдущее ваше посещение с вами была психолог доктор Фуллер?

— Доктор Фуллер — психолог-консультант, она помогает команде, сформированной для проведения операции «Хамелеон», — ответил Бэнкс.

— Пожалуйста, господин старший инспектор, запомните то, что я скажу. Я смогу легко убедить суд не принимать в качестве доказательств ни один довод, приводимый на основании данных, которые получила доктор Фуллер у моей клиентки.

— А мы не собирали доказательства или улики, — ответил Бэнкс. — Люси задавали вопросы как свидетелю и жертве, а не как подозреваемой.

— Отлично, инспектор, тогда сменим тему. А какова цель вашего сегодняшнего прихода?

Бэнкс пристально посмотрел на Люси, которая продолжала красить ногти и, казалось, не обращала внимания на перепалку между своим адвокатом и Бэнксом.

— А вы знаете, Люси, я не уверен, что вам требуется адвокат, — обратился он к ней.

Люси подняла глаза:

— Это в моих интересах. Сегодня меня выписывают. Вскоре бумаги будут готовы, и я смогу пойти домой.

Бэнкс зло посмотрел на Джулию Форд:

— Надеюсь, это не вы подбиваете ее на подобные фантазии?

Джулия удивленно подняла брови:

— Не понимаю, о чем речь.

Бэнкс снова повернулся к Люси.

— Вы не можете идти домой, Люси, — начал объяснять он. — Ваш дом разбирается по кирпичику судмедэкспертами. Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, что там произошло?

— Конечно, — уверенно ответила Люси. — Терри меня бил. Из-за этого я оказалась в больнице.

— Но Терри уже умер, верно?

— Да. И что?

— А то, что это меняет дело, вы согласны?

— Послушайте, — возразила Люси. — Я жертва домашнего насилия, я лишилась мужа. Теперь вы говорите, что я лишилась и дома тоже?

— На некоторое время.

— И что я, по-вашему, должна делать? Куда мне теперь идти?

— А почему не к приемным родителям, Линда?

По взгляду, который бросила на него Люси, Бэнкс понял, что последняя фраза сказала ей о многом.

— Похоже, выбирать мне не из чего?

— Похоже, что эту проблему вам придется решать немного погодя, — парировал Бэнкс. — Мы обнаружили следы крови Кимберли Майерс на рукаве вашего домашнего халата, а также желтые волокна веревки в соскобе из-под ваших ногтей. Вам придется многое объяснить до того, как вы куда-либо поедете.

На лице Люси появилось выражение тревоги:

— О чем это вы?

Джулия Форд, глядя на Бэнкса прищуренными глазами, сказала, обращаясь к Люси:

— Люси, он имеет в виду, что собирается отправить вас в полицейский участок для допроса.

— И он имеет право это сделать?

— Боюсь, что да.

— И он может держать меня там?

— Согласно уставным нормам Парламентской ассамблеи Совета Европы, может, если ваши ответы его не удовлетворят. Двадцать четыре часа. На этот счет существуют очень строгие установки. Так что вам не о чем беспокоиться.

— Вы думаете, я могу целый день пробыть в заключении? В камере?

— Не надо волноваться, Люси, — старалась успокоить ее Джулия, подойдя к клиентке и взяв ее за руку. — С вами ничего не случится. Сейчас не те времена. За вами будут хорошо смотреть.

— Но я ничего не делала! — Люси уставилась на Бэнкса бешено горящими черными глазами. — Я ведь жертва. За что вы ко мне придираетесь?

— Никто не придирается к вам, Люси, — спокойно возразил Бэнкс. — У нас накопилось к вам много вопросов, и мы думаем, вы не станете возражать против того, чтобы дать на них ответы.

— Я отвечу. Я не отказываюсь сотрудничать с вами. Для этого необязательно тащить меня в полицейский участок. К тому же я уже отвечала на вопросы.

— Не на все, нам необходимо узнать еще кое-что, к тому же существуют определенные процедуры и формальности, которым нужно следовать. И сейчас изменились обстоятельства: Терри умер.

— Не понимаю, к чему вы это… — произнесла Люси, отведя глаза в сторону.

— Теперь вы можете говорить свободно: вам некого бояться.

— А, понятно.

— А что, по-вашему, Люси, я имел в виду?

— Ничего.

— То, что теперь вы можете сочинить про себя новую историю? Попросту все отрицать?

— Я же сказала вам: я ничего не имею в виду.

— Надо будет объяснить, как кровь оказалась на вашем рукаве. И эти желтые волокна под ногтями. Мы знаем, что вы были в подвале. И мы можем это доказать.

— Ничего не знаю. Я ничего не помню.

— Как вам повезло, Люси! А вас не печалит смерть Терри?

Люси собрала педикюрный набор, положила его в сумку:

— Конечно, печалит. Но он бил меня. Из-за него я оказалась здесь и у меня неприятности с полицией. Но моей вины нет. Я не сделала ничего плохого.

Бэнкс, покачав головой, встал:

— Может, нам лучше пойти?

Люси вопросительно посмотрела на Джулию Форд.

— Я иду с вами, — объявила Джулия. — Буду присутствовать на допросе на случай, если буду необходима.

— Но вы же не останетесь со мной в камере? — спросила Люси, улыбаясь через силу.

Джулия улыбнулась в ответ и взглянула на Бэнкса:

— Боюсь, Люси, у них нет камер на двоих.

— Это точно, — подтвердил Бэнкс. — А скажите, Люси, вы любите девушек?