Похищение казачка

«Менты» выпучили глаза. Такого аргумента они, похоже, еще не слышали.

— Но факт остается фактом: граждане возмущены, и наше начальство убеждено, что этому необходимо положить конец. Кстати, — вспомнил Братан, — разрешите полюбопытствовать. А что вы делаете в Волжске?

Вопрос был задан столь дружеским тоном, что Турецкий понял: расслабляться нельзя ни на секунду. Дружелюбный «мент» гораздо опаснее подозрительного.

— Читаю местную прессу, — ответил Турецкий и указал рукой на стопку газет на столе. Четыре глаза устремились в этом направлении.

Братан легонько кивнул второму. То ли это означало, то ли он дал понять напарнику, что считает постояльца люкса идиотом, то ли выразил сочувствие желанию Турецкого обрести покой в этом беспокойном мире. Во всяком случае, они встали. Братан потушил сигару и положил ее в нагрудный карман рубашки. Второй сделал то же самое, только потушить забыл.

Турецкий пожал им руки, закрыл за ними дверь и с довольным видом пошел в ванную. Раздеваясь и посмеиваясь, он открыл кран и налил полную ванну воды, добавив немного хвойной пены. Вернулся в комнату, прихватил бутылку виски, стакан со льдом и уже окончательно залез в ванну…

Ну и командировочка. Сколько встреч, сколько людей. (Турецкий сделал основательный глоток и положил себе на лицо холодное полотенце.) В голове волжские персонажи уже не очень-то помещались. А ведь, скорей всего, это еще далеко не комплект…

Пожалуй, пора побрить голову. Он вытянул шею… нет, так ничего не видно. Приподнялся из ванной и с сомнением глянул на себя в зеркало. Все же лучше завтра… Да и вообще, к чему такие сложности? Бреются-то почти все самостоятельно, а вот стричься же никому так в голову не приходит. Завтра он пойдет в парикмахерскую и…

Едва ли не впервые в жизни Александр Борисович Турецкий, видный, крупный, уверенный в себе мужчина, не знал, что делать, да чего греха таить — попросту растерялся. За спиной у него стоял человек и внимательно, серьезно смотрел на Турецкого — тоже в зеркале. Он был высок, сухопар, на носу у него были очки в тонкой оправе, и еще — он раскачивался с пяток на носки, будто терпеливо чего-то поджидая.

Это был тот самый человек, которого Турецкий встретил в бильярдной в яхт-клубе, когда он выходил после разговора с Волковым-Пятибратовым. Но что ему было нужно? И как он, черт побери, сюда попал?! Турецкий хорошо помнил, что, после того как ушли «менты», он закрыл номер на ключ и из двери его не вынул.

Турецкий прокашлялся:

— Может, все-таки выйдете? Сухопарый задумчиво кивнул, но, задержавшись на пороге, добавил:

— Симпатичная татуировка… Может быть, угостить вас ужином? — сказал он, внимательно разглядывая Турецкого, вышедшего в комнату в банном халате. — Вид у вас, честно говоря, несколько замученный. И даже грозная лысина не спасает. А вот ужин, хороший ужин, хорошее вино, очень может быть, спасут… Видите ли, я чувствую себя неловко. Мне кажется, я поступил невежливо, а вы все же гость в нашем городе. Когда мы с вами встретились в яхт-клубе, я, кажется, даже не поздоровался. Хочу загладить свою оплошность. Разрешите представиться, начальник УФСБ Тяжлов Афанасий Константинович.

«Это он, — сразу поверил Турецкий. — Боже, какой же я дурак. Тяжлов собственной персоной! Вот, значит, как выглядит человек, которого никто не может сфотографировать…»

— Это все жара, — сказал Турецкий.

Сухопарый сочувственно кивнул.

Часто лицо собеседника может сказать больше, чем его слова. Лоб у Тяжлова был ясный и благородный, как будто вылепленный мощным и деятельным умом, зато рот выражал строгую непреклонность. Все в его чертах дышало энергией и силой. Неожиданно для себя самого Турецкий с каким-то удовлетворением созерцал его вдумчивую сосредоточенность и ясно выраженную твердость. Но глаза, в которых, быть может, таилась главная разгадка, были немного опущены и малодоступны наблюдению. Тяжлов посматривал по сторонам, как человек празднолюбопытствующий, как будто это он тут турист. Профиль Тяжлова был еще более суровый и четкий. У мужчин такая внешность вызывает уважение и желание дружбы, у женщин гораздо более однозначные чувства.

И сразу же Турецкий понял еще кое-что. Парни, вломившиеся к нему в номер, не были подставными, это были самые настоящие и самые заурядные менты, на то и делался расчет — не на сложную актерскую игру, а на их природный, естественный, так сказать, кретинизм. Такой ас, как Тяжлов, не станет усложнять комбинацию. Вся соль заключалась в том, чтобы поговорить с постояльцем какое-то время, одновременно снимая его скрытой камерой. Съемка, несомненно, тут же транслировалась в какое-нибудь соседнее помещение, и Тяжлов прекрасно видел и слышал все, что происходило. Он хотел посмотреть на постояльца люкса, и он на него посмотрел. И оценил. И изготовился к прыжку. И прыгнул. И застал врасплох.

Что же теперь?

Теперь вот — что?

Турецкому оставалось надеяться, что выглядит он не слишком потерянным. Хотя, конечно, в таком виде, практически в костюме Адама, большого достоинства не соблюдешь… Но самое главное сейчас понять, кем Тяжлов его считает — бизнесменом или засланным казачком. Ладно, поживем — увидим. Если еще поживем.

— Можно заказать ужин в номер, — предложил Турецкий.

— Вы невнимательны. Я угощаю ужином вас. Турецкий пожал плечами: дескать, ради бога.

И стал одеваться, не переходя в другую комнату, прямо на глазах у Тяжлова. Пусть фээсбэшник видит, что он абсолютно спокоен и никому никаких сигналов подавать не собирается.

— И далеко мы поедем? — спросил Александр Борисович, когда они подошли к лифту.

— На крышу, — ответил Тяжлов совершенно серьезно.

Турецкий поднял брови, но больше никак не отреагировал.

Тяжлов не шутил, они действительно поехали на крышу. Не врали и менты — там было казино. Но помимо казино там оказался еще и крошечный ресторан — для избранных. Правда, чтобы попасть в него, надо было пройти через все то же казино (две рулетки, четыре стола для блек-джека, еще четыре — для покера и один для крэпса).

Ольгу Вязьмикину Турецкий заметил сразу — она сидела в баре на высоком табурете и слегка болтала ногами. Перед ней стоял бокал с «маргаритой», но Ольга к нему еще не притрагивалась, а что-то строчила в блокноте, возможно, готовилась к серьезному разговору со своим издателем. А возле стола с блек-джеком Турецкий увидел мужчину в голубых джинсах и черном пиджаке. Он подкуривал длинную коричневую сигарету с помощью зажигалки «зиппо». Это был Димон Головня.