Собачья работа

Услышав слово «шахта», я залаял. Громко. С соседского крыльца послышался сердитый голос старика Гейдриха:

— Заткните же этого чертова пса!

Я зарычал. Только Гейдриха мне сейчас не хватало!

— Тише, Чет, тише, — ласково сказала Сьюзи.

Мы вернулись в дом. Сьюзи села за письменный стол, разглядывая то, что осталось от доски.

— «С.В.», — задумчиво произнесла она. — «С.В.»…

Еще раз попыталась включить компьютер, безрезультатно. Достала из сумочки складной нож — точно такой же мы с Берни подарили Чарли на день рождения, хотя Леда сразу же его отобрала, — поддела заднюю крышку и сняла ее. Принялась разглядывать внутренности компьютера. Признаюсь, лично я там вообще ничего не увидел. Что же получается, у всех компьютеров внутри пусто?

— Материнскую плату вытащили, — сказала Сьюзи. Тарабарщина какая-то. — А «С.В.» может означать только одно, Чет.

Я ждал продолжения.

— То место, где я тебя нашла. Сьерра-Верде.

Да, да! Я завилял хвостом. Ну вот, с этим гораздо понятнее. Сьерра-Верде.

— Что еще может означать «С.В.»?

Вопрос не ко мне, милочка. Сьюзи вытащила из кармана ключи от машины. Я потрусил к двери.

30

Ночь. Едем в машине. Явственно чую запах собачьих галет — а, ну да, Сьюзи же держит на заднем сиденье целую коробку, — но мне их не хочется. В желудке странное ощущение, он словно бы сжался и подтянулся. Подавшись вперед, Сьюзи крепко сжимает руль обеими руками, в свете фар встречных автомобилей я вижу ее сосредоточенное лицо. Иногда она бормочет себе под нос: «Не верю в судьбу…» или «Как я могла позволить Дилану снова втянуть меня…»

Помню я этого Дилана: смазливый тип, но беспутный, да еще и уголовник. Уж меня-то он никуда бы не втянул, как бы ни старался. На самом деле люди далеко не всегда правильно оценивают своих сородичей, то есть других людей. Мы, я и мои соплеменники, в этом плане обладаем более тонким чутьем. Иногда человеку удается перехитрить нас (некоторые двуногие на удивление склонны к обману и хитрости, прямо как лисы), однако обычно мы с первого нюха распознаем таких особей.

Через некоторое время автомобилей на дороге стало гораздо меньше, и лицо Сьюзи почти все время скрывала темнота. Мы съехали с шоссе и начали подниматься в горы, все выше и круче. В свете редких встречных машин я видел, что в глазах Сьюзи стоят слезы. Я положил лапу ей на колено. Она ласково потрепала меня по холке.

— Берни и вправду играет на гавайской гитаре? Вот бы послушать…

Пустынный отрезок дороги мы преодолели в тишине.

— Надеюсь, что… — Не договорив, Сьюзи умолкла.

Не совсем понял: ее надежды связаны с гавайской гитарой или с чем-то еще? Берни действительно очень хорошо играет, вернее, играл раньше, разные песни, например, «Вверх по ленивой реке», «Когда на юг снисходит ночь», «Джамбалайя» и мою любимую «Хэй, Бо Дидли». Сам Берни больше всего любит «Переполох в Касбе» — когда он исполняет ее, я пользуюсь моментом и хожу в туалет.

— Я ведь далеко не глупа: тысяча четыреста баллов за ТАС [5], диплом с отличием… Как же можно было так промахнуться?

Ничего не понимаю. О чем это Сьюзи?

— Господи, меня скоро вырвет!

Охо-хо. На всякий случай я отодвинулся подальше к двери.

Однако Сьюзи не вырвало, наверное, спазмы в желудке прекратились. Такое иногда бывает — я вспомнил эпизод с анчоусами, который мог бы закончиться даже хуже, чем вышло на самом деле.

За окнами автомобиля проносилась ночь. Один раз во мраке мелькнула пара желтых кошачьих глаз, только гораздо крупнее. Шерсть у меня на загривке встала дыбом. Я знал, что скрывается там, в темноте.

— Это правда, что он крепкий, как кремень? — продолжала Сьюзи. — Я знавала пару-тройку крепких парней, никто из них не умел рассмешить меня или играть на гавайской гитаре. С другой стороны, учеба в Вест-Пойнте, армия, боевой опыт… О Господи! — Она закусила костяшки пальцев — у людей это признак страшного огорчения и беспокойства (я, кстати, тоже иногда делаю что-то подобное). — Ах, если бы мы умели предвидеть, что нас ждет за углом! — горестно воскликнула Сьюзи.

Сьюзи мне очень нравится, несмотря на то что порой ее трудно понять. Вот хотя бы эта фраза: «Предвидеть, что нас ждет за углом». Полная ерунда. Достаточно хорошенько обнюхать угол (делов-то!), и сразу узнаешь все, что нужно. А если, к примеру, за углом лежит что-нибудь вкусненькое… Уф-ф, пожалуй, не стоит мудрить. Я выбросил все эти мысли из головы и уютно свернулся калачиком на сиденье. Да, Берни у нас — ого-го! Раскидал тех байкеров, словно игрушки. С ним просто не может случиться ничего плохого. Мои глаза сами собой закрылись.

Когда я проснулся, мы двигались по главной улице Сьерра-Верде. Мимо промелькнул неоновый бокал мартини в темном окне бара, перед которым в этот час не было ни одного мотоцикла. Откуда-то со стороны донесся нервный визгливый лай, какой издают мои собратья посреди дурного сна; я сразу вспомнил заведение в следующем переулке, клетки и белую струйку дыма из трубы.

Сьюзи не свернула в переулок, а проехала еще несколько кварталов прямо до магазина, возле которого мы с Берни встретили Анатолия Булганина. Машин перед магазином тоже не было, но свет в витрине горел, а за прилавком сидел ссутуленный продавец. Сьюзи припарковалась на стоянке, достала сотовый телефон и набрала номер.

— Привет, Лу, — сказала она в трубку. — Горячий выдался вечерок? — На другом конце послышался мужской голос. — Если найдешь минутку, — продолжила Сьюзи, — поищи, пожалуйста, что-нибудь о Распутине в комбинации со словами «шахта» и «Призрак». Призрак — это название городка. — Пауза. — Да, Распутин, как тот безумный русский монах.

Мужчина в трубке говорил громко, хотя что именно, разобрать я не мог.

— Нет, — сказала Сьюзи, — он давно умер, но дело не в этом. Нет, царь ни при чем. Просто фамилия, Лу. Р-А-С-П-У-Т-И-Н… Да, как Путин, только в начале добавь «рас»… Нет, растафари — это из другой оперы.

Сьюзи нажала кнопку отбоя и повернулась ко мне:

— Знаешь, моя мечта — работать в «Вашингтон пост» и вести расследования, как журналисты Боб Вудворд и Карл Бернстайн.

Мечта Сьюзи не произвела на меня впечатления, потому что я ничего не понял. Лично я мечтал только о том, чтобы охотиться в каньоне, ловить преступников и иногда лакомиться бифштексом под соусом «А-1». Кстати, больше всего мне нравится мясо, поджаренное на гриле, с отпечатком решетки, уж не знаю почему.

Сьюзи опустила стекла. Салон наполнился воздухом пустыни, свежим и прохладным, означавшим, что близится утро. Сьюзи обхватила себя руками и поежилась, как будто замерзла.

— В детстве у меня тоже был пес, — сказала она. — Когда мои родители развелись, его отправили в приют для брошенных животных.

Я внимательно посмотрел на нее в отблесках света, падающего из витрин магазина. Грустная история — что там говорить, мне бы не хотелось окончить свои дни в приюте, — и все-таки я ужасно люблю… да почти все вокруг, весь этот мир.

— Ты молодчина, Чет, — сказала Сьюзи и взялась за дверную ручку. — Пойду возьму кофе.

Она вышла из машины и скрылась в магазине. Мой желудок все еще был точно сжатый комок, но я знал, что здесь продают копченые колбаски «Слим Джим». От копченой колбаски я бы сейчас не отказался.

В зеркале заднего вида сверкнули фары. Я обернулся и увидел медленно приближающийся пикап, а вскоре разглядел и лицо водителя, которое выделялось в темноте салона неярким пятном. Очень бледное лицо, крупные скулы отбрасывают тень, крошечные уши, светлые волосы, почти белые, хотя он не стар: Борис! Я знаю этого человека! Разве забудешь того, кто пытался подрезать тебя ножом! Я выпрямил спину и уже хотел залаять, но сдержался — Берни в такой момент попросил бы меня сидеть тихо, сделал бы короткий жест, понятный лишь нам двоим. Спокойно, Чет, возьмем их аккуратно и без лишнего шума.