Направленный взрыв

Снова зазвонил телефон.

— Ну, старик, ты готов? — услышал я голос Грязнова сквозь треск.

Мне захотелось выругаться во весь голос, но я только сказал:

— Готов.

Я выключал газ и воду, обесточивал проводку, закрывал входную дверь и думал:

«Господи! Почему у меня совершенно нет времени на личную жизнь?! Десять лет практически не знаю покоя. Я встречаю иногда своих школьных и институтских однокашников и вижу, как они устроились в жизни. У всех нормальные семьи, дети. Даже те, кто когда-то учился со мной на юридическом, теперь работают в фирмах, занимаются адвокатской практикой…»

За дверью трезвонил телефон, но у меня уже не было времени. Практика снова подтвердила, что человеку обычно не хватает пяти минут и пяти копеек… Семейная жизнь рушилась, так и не успев начаться…

Перелет длился несколько часов, и за это время мы успели замерзнуть так, что, когда самолет стал заходить на посадку и началась болтанка, у нас зуб на зуб не попадал.

Наконец транспортник сильно тряхнуло — сначала один раз, затем другой, — когда шасси коснулись бетонки; двигатели заревели, и нам оставалось только дождаться, когда эта махина остановится.

Ждать пришлось недолго. Вышел пилот, окинул взглядом нас с Грязновым, окончательно задубевших, скорчившихся среди нагромождения ящиков, и усмехнулся:

— Замерзли? Теплее одеваться надо было. Это вам не гражданская авиация, на высоте у нас прохладно бывает. Впрочем, ребята вас отогреют. За вами уже приехали. Вам еще до нашего штаба добираться. Но это быстро. Просторы-то не российские. Тут руку в сторону отведи, и уже за границей окажешься. Европа! — закончил он с презрением.

Зашумел двигатель, начал медленно опускаться пандус.

— Часы не забудьте перевести — разные временные пояса! — напомнил пилот и пошел в рубку.

И тут из полумрака кто-то крикнул:

— Грязнов, Турецкий — есть такие?

— Есть! — отозвались мы хором.

— С вещами на выход! — мрачно пошутил кто-то неизвестный, который, очевидно, был в курсе того, кто к ним пожаловал.

В трюм, или как там его называют, поднялись солдаты и принялись вытаскивать грязно-зеленые деревянные ящики, которыми было забито пространство внутри фюзеляжа.

Мы выбрались из самолета, и я увидел молодого, щеголеватого подполковника, моего ровесника.

— Подполковник Пивоваров, — козырнул щеголь. — Можно просто Коля.

Грязнов в ответ шутовски козырнул подполковнику:

— А скажи-ка, Коля, где бы нам отлить?

Пивоваров расхохотался:

— Да где стоите, там и можно.

Я заметил, что от подполковника так разило валерьянкой или чем-то подобным, что он, наверное, был любимцем всех местных котов.

Когда мы справили свои естественные нужды, Пивоваров проводил нас к автомобилю: подержанному, но все еще в хорошем состоянии «мерседесу».

Грязнов наклонился к моему уху и тихо прошептал:

— Как увижу «мерседес», так разобрать хочется. Прямо-таки болезнь какая-то!

— Что? — переспросил Пивоваров, не расслышав.

— Красота какая! Чисто! — пояснил Грязнов.

— А-а, да, — согласился Пивоваров. — Но вы у бундесов не были, там вообще!..

— Да мы-то и здесь еще толком не были, — пробормотал Вячеслав.

— Вы надолго сюда? — спросил подполковник, следя за гладкой иноземной дорогой, совершенно непохожей на наши.

— На пару дней, — осторожно сказал я. — Как дела покажут.

— А что за дела? — поинтересовался Пивоваров.

Мы с Грязновым переглянулись.

— Э-э… — сказал Грязнов, а я вообще промолчал.

— Понимаю-понимаю, служебная тайна, — усмехнулся сообразительный подполковник. — Только я думаю, вам меня в часть своих планов придется посвятить: как-никак, я начальник особого отдела.

Мы с Грязновым снова молча переглянулись. Очевидно, ни один из нас не предполагал, что встречать нас будет этот молоденький подполковник, который к тому же окажется особистом. На такой «теплый» прием мы даже и не надеялись.

— Чего это вы, ребята, притихли? — расхохотался Пивоваров, вполне удовлетворенный произведенным эффектом.

Я вообще-то предполагал, что нас будут встречать, но…

— Я вас на сегодня поселю в ДОСе, у нас там что-то вроде временной гостиницы для младших офицеров, — оправдывался общительный подполковник. — Все же, понимаете, с бухты-барахты получилось: раз-два, звонок — встречайте! А кому встречать? Командующий в Лейпциге, будет только завтра, один помощник в Прибалтике, другой в Москве… Ну ничего, сегодня переночуете, а завтра обязательно придумаем что-нибудь получше, чтобы не жаловались на наше гостеприимство. Оно у нас не хуже кавказского!

Вскоре мы въехали в небольшой городок.

— Это курортный городок, — пояснял нам по ходу нашего маршрута господин Пивоваров, «гид» из особого отдела.

Городок до сих пор был известен мне только тем, что в нем представители Иосифа Сталина передавали деньги представителям Адольфа Гитлера, для того чтобы пополнить партийную кассу последнего. «Могет быть, могет быть», — как говорил герой Аркадия Райкина, только я не очень-то в это верил.

Дом, в котором нас собирались поселить, представлял собой жалкое зрелище, и потому его можно было смело и с уверенностью назвать частью нашей родины. Один к одному он походил на наши обычные общаги с мусором и битыми бутылками под окнами. Немытые окна едва прикрывали подобия занавесок, которые хорошая хозяйка давно пустила бы на тряпки. А поверх занавесок виднелись антресоли, полки, крюки, на которых стояли, громоздились бесчисленные ящики, коробки, мешки и велосипеды. Большая армейская коммуналка!..

Напротив же стоял другой дом, и в нем светились окна и играла музыка — немцы только что отпраздновали Рождество.

— Там бюргеры живут, — кивнув на дом, пояснил Пивоваров. Он закрыл машину на ключ и показал на подъезд. — Нам сюда. Сейчас коменданта выловим…

В подъезде было темно и пахло мочой.

— Суки! Не армия, а бардак, — проворчал Пивоваров и постучал в дверь.

— Кто?! — раздался негодующий сиплый голос из-за двери.

— Конь в кожаном пальто! Пивоваров!.. — отозвался наш сопровождающий.

Дверь открыли, и мы увидели на пороге бравого малого в адидасовском спортивном костюме, который, судя по внешнему виду, был сильно нахороше.

— Сивогривов, где лампочки в подъезде?!

— Так на них не напасешься, — ответствовал Сивогривов, пропуская нас в крохотное пространство прихожей: все остальное было до предела забито вещами. — Они, как лампочка перегорит, не покупают из экономии, а просто на лестнице выкручивают.

— Вот я тебя вые… за такую экономию — будешь знать, — пообещал Пивоваров.

Господин Сивогривов выдал нам постельное белье и сухой паек, Пивоваров пожелал крепкого сна и скорой встречи, после чего они удалились, и мы с Грязновым наконец-таки остались в одиночестве.

— Странно, неужели для нас не нашлось места в гостинице? Ведь здесь должна быть гостиница? Куда они своих проверяющих селят? — спросил я Грязнова.

— Как много вопросов, а ответ один: так надо! — Грязнов ухмыльнулся и подмигнул мне. — Сейчас, Сашок, мы с тобой гостей принимать будем. Причем одного за другим. Проверяющие у них, — Слава показал за окно, — в Вюнсдорфе останавливаются. Там у них ставка. А нас с тобой, заметь, не в Вюнсдорф повезли, хотя до него не так и далеко по германским меркам. А по русским и вовсе пустяк…

Мне вдруг пришло на ум одно из изречений Меркулова:

— «Если что-то случилось, спроси себя: кому это выгодно?»

— Именно, — поднял указательный палец Грязнов. — А выгодно это только тем, кто в ставке. Тем, кто знает Васина. — Я неожиданно осекся и посмотрел на Грязнова.

— Вот так пироги с котятами… — пробормотал Слава. — Значит, ты думаешь, пока мы здесь с тобой будем находиться, с Васиным может что-то случиться? Когда он приезжает? Сегодня?

— Сегодня должен, — кивнул я.

Грязнов задумался.

Но не надолго. Буквально через пять минут в нашу дверь уже звонили, стучали и требовали немедленно открыть неизвестные в форме и в штатском… Повод был: шел второй день Рождества Христова, и те, кто не числился в наряде, а также не был обременен семейными узами, отводили душеньку по полной программе. А тут еще двое свеженьких прикатили из Союза… «Братцы! Родные! Как вы там? Голодно у вас там, да?!»