Соучастие в убийстве

— Мне кажется, вы ошибаетесь, мистер Деннис, — сказал Браммел.

— Ошибаюсь? — недоверчиво спросил Деннис.

— Да, — продолжал Браммел. — Я пришел сюда только для того, чтобы попросить вас помочь мне разыскать владельца одной машины…

— Только и всего?! — воскликнул Деннис с заметным облегчением. — Буду рад помочь вам. Чрезвычайно рад, сэр…

И он стал расхваливать себя, как образец добропорядочного гражданина.

— Слишком много мошенников в нашем деле. Подводят честных людей…

Браммел прервал его.

— Мистер Деннис, спортивная машина была куплена у вас неким Уоллесом Ли…

— Помню, прекрасно помню, — сказал Деннис. — Мистер Ли откупил ее у нас вскоре после того, как мы импортировали ее с континента. Великолепная машина, скажу вам. Мы ее выставляли в нескольких гонках. Водил Брюс Саймон. Вы, конечно, слышали о нем? Один из лучших гонщиков. За машиной ухаживал больше, чем за самим собой. Вечно торчал под ней, что-то подвинчивал, подтягивал. Ни одной разболтанной гайки. Мы следим за всеми нашими машинами…

— Можете вы описать мне мистера Ли? — спросил Браммел.

Деннис самым подробным образом перечислил все его приметы, не забыв даже ямочку на подбородке. Это был именно тот молодой человек, о котором говорили миссис Саммерс и мисс Майлс.

Вернувшись в полицейское управление, Браммел прежде всего прошел в картотеку. Никаких сведений о Ли там не оказалось. Тогда Браммел решил отправиться по адресу, который был указан на регистрационной карточке машины. По-видимому, Ли проживал там периодически — по крайней мере там могли знать его теперешний адрес.

Дом стоял в запущенном предместье, где обитали мелкие служащие. Дома и изгороди давно нуждались в ремонте.

Дверь отворила пожилая женщина. Это была мать Уоллеса Ли. Отец его, торговец бакалейными товарами, умер много лет назад, оставив своей жене дом и небольшую ренту, на которую с каждым годом жить становилось все труднее и труднее.

Браммел выдал себя за представителя юридической конторы. Он бы хотел поговорить с Уоллесом Ли по вопросу, который может представлять для него немалый интерес.

— Неожиданное наследство? — спросила вдова.

— Я не имею права рассказывать, — ответил Браммел.

— Сына нет дома, — сказала миссис Ли, — он на морском курорте, отдыхает в отеле «Океаник».

— Видно, деньги у него есть? — между прочим спросил Браммел.

— Да, в последнее время он очень хорошо зарабатывал.

— А чем он занимается, миссис Ли?

— Коммивояжер. Мне кажется, он на хорошем счету.

Миссис Ли довольно смутно представляла себе, где работает ее сын в настоящее время, но припомнила название автомобильной фирмы, где он служил раньше.

— Пора ему завести собственное дело, — сказал Браммел.

— Не знаю, откладывает ли он хоть сколько-нибудь, по-моему, он все тратит. — Она вздохнула. — Не то что его отец. — Она стала рассказывать, как бережлив был покойный мистер Ли. — Теперь другая молодежь. Раньше все было иначе…

— Добрые старые времена! — поддакнул Браммел.

— В армии у Уоллеса была хорошая работа, — сказала она. — Он был квартирьером в чине капитана. Почти все его друзья были там вместе с ним. Они раньше учились в одном колледже. Даже бригадир был из того же колледжа. Мой муж говорил, что в колледж надо идти хотя бы для того, чтобы приобрести хороших друзей. Он столько работал, чтобы дать Уоллесу хорошее образование…

Обратно Браммел поехал через фешенебельные кварталы, где когда-то жила миссис Тайсон, мимо молчаливых серых особняков за оградами, увитыми темно-зеленым плющом. Проезжая мимо опустевшего кукольного домика с голубой крышей, белыми стенами и гаражом с белыми крапинами на черном фоне, напоминавшим фишку домино, Браммел замедлил ход. Он думал о Юнис, о миссис Тайсон и ее муже, которого она предала, — о богатом биржевом маклере Джоне Тайсоне. Отец его жил неподалеку. Надо к нему заехать, он ведь обещал. Браммел свернул в маленькую улочку, к дому Тайсона старшего. Слуга провел его в кабинет хозяина.

— Я уже несколько дней жду вас, — сказал Тайсон.

— Извините меня, — ответил Браммел. — Я был очень занят, а это дело не спешное. — Ему хотелось усыпить подозрения Тайсона.

— Через день-другой после того, как вы мне это оставили, — сказал Тайсон, показывая записку «Папочки», — я сличил ее с письмом, которое как-то получил от Тома Хобсона. Почерк тот же. Мне и в первый раз так показалось. Удивительно бессмысленная записка, должен вам сказать, — продолжал он, в надежде, что Браммел расскажет ему, в чем дело.

Но Браммел не стал ничего ему объяснять. Он поблагодарил мистера Тайсона и удалился.

От Тайсона Браммел поехал в центр. Сообщение о том, что Томас Хобсон, партнер мужа убитой женщины, и есть «Папочка», не произвело на него того впечатления, какое произвело бы в начале следствия. Пожалуй, это открытие скорее смутило Браммела. Но все-таки он не отступит, он докажет, что прав.

Машина остановилась на перекрестке. Как же он раньше не подумал о Хобсоне? Хотя бы как об источнике информации. Браммел удивлялся самому себе. Хобсона надо было поставить первым в список подозрительных лиц, судя по тому, что он о нем слышал. Видимо, его связь с миссис Тайсон началась после развода. Ее бывший муж мог и не подозревать об этом. Лучшим доказательством тому была дружба между компаньонами. О ней Браммел слышал от Тайсона старшего. Знай его сын об отношениях Хобсона с его бывшей женой, вряд ли он продолжал бы дружить с ним. Так вот почему Хобсон и миссис Тайсон принимали все меры предосторожности, чтобы держать в тайне свои отношения!

Браммел вдруг рассмеялся: «Ну и болван, должно быть, этот Тайсон! Забавная история!» Но тут же смех замер на его губах: его тоже обманула женщина. «Поделом мне», — зло подумал Браммел. Он в ярости высунулся из окна машины и наорал на шофера, который не подал сигнала поворота.

Вернувшись в управление, Браммел отправился на доклад к Филдсу. Старший инспектор пребывал в прекрасном расположении духа, на его широком лице сияла улыбка.

— Газеты никогда еще нас так не хвалили, Стюарт, — сказал он.

В тот день одна из газет назвала его в числе наиболее вероятных претендентов на пост главного комиссара или его помощника. Правительство, менее обеспокоенное убийством, нежели критикой, было признательно Филдсу за то, что он утихомирил газеты. Стало известно, что в верхах уже решали, какой из этих двух постов будет для него подходящей наградой.

— Ни одного ругательства в наш адрес за все эти дни, — продолжал Филдс. — Поняли наконец, что только такая отлично обученная и хорошо организованная полицейская служба, как наша, сможет добиться результатов в борьбе с преступностью. Всякие там любители ничего не добьются.

В последнее время словечко «любители» не сходило у Филдса с языка. Он то и дело саркастически вставлял его в разговор, решительно отвергая предложения, чтобы все работники сыскной полиции прослушали курс криминалистики, который читал в университете некий профессор психологии, он же священник — руководитель христианской миссии в трущобах.

— Получил из университета еще одно письмо, — сказал Филдс.

Он объяснил, что эти «любители», которые вечно суются не в свои дела, не одобряют методов, применяемых полицией, и предлагают заменить их какими-то новомодными методами.

— Впрочем, обращать на них внимание — только поднимать их акции. Они этого не заслуживают, — заключил Филдс.

— Совершенно верно, Фрэнк, — поддержал Браммел. — Намерения у них прекрасные, да только они не от мира сего.

Однако на самом деле ни Филдсу, ни Браммелу вовсе не хотелось обсуждать университетских криминалистов, которые их в общем мало интересовали. Обоих беспокоили совсем другие вопросы. Филдс с удовольствием спросил бы Браммела, тонко разбиравшегося во всех политических махинациях, как тот оценивает его шансы на комиссарский пост. Хотя ближайший друг министра и заверил Филдса в том, что его не обойдут, он все никак не мог поверить в свою удачу и постоянно пребывал в страхе, что правительство вдруг провалит его кандидатуру. Слишком долго он был сыщиком, чтобы поверить словам политиканов, хотя и считал своим долгом верить им.